Владимир Лещенко - Корсары. Легенда о Черном Капитане Страница 53

Вторая пара была целиком поглощена затертыми донельзя картами, коими азартно шлепали по земле. Рядом валялась груда барахла, на которую они играли. Поверх ее лежал кортик уже чуть заржавевший. М-да… В этом климате следить за оружием – первое дело: чуть запустишь дело, и ржавчина сожрет даже лучшую сталь.

– Мать мою в … … ! – проворчал пират, проиграв очередную партию. – Как же мне не везет!

– Не следует так говорить о той, что дала тебе жизнь, – негромко сказал Питер.

– Но мне и вправду не везет, – с искренним недоумением пробурчал игрок, потирая опухший от пьянства нос. Хлебнуть бы для веселья!

Пират вожделенно уставился на перегонный куб. В черном железном котле варилась мешанина из перебродивших фруктов, самогон тек по изогнутой медной трубке.

А Питер заметил что трое из четырех игравших – калеки. У одного из пьяниц валявшихся на земле не было ноги выше колена, у другого – вместо кисти правой руки была синюшная культя.

Один из игроков – тот самый что ругал столь неподобающе свою матушку – мало того что не имел левого глаза, так еще судя по неловко подвернутой ноге и суковатой трости рядом – был хромым.

Парню и в самом деле не везло в жизни – как и его друзьям…

Только теперь и остается, что глушить пойло из подгнивших бананов и ананасов, да играть на тряпье, вспоминая как ставил на кон десятками и сотнями дублоны и ливры…

Вот судьба! Хотя это само собой лучше чем выпрашивать милостыню по кабакам в гнилых уголках портов, получая пинки от стражи и ночуя в канавах – после того как пропил и прожил деньги полученные за оторванные части тела?

Но по крайней мере здесь был если не рай земной, то вполне пригодное для жизни местечко, – размышлял Блейк по пути в поселок. Джунгли изобиловали дичью и плодами, напоенный ароматами цветов и пряностей воздух кружил голову, и поселившиеся тут ни в чем не ведали недостатка в этом благодатном климате. Индейцы и мароны относились к ним дружественно, ибо корсары могли помочь и в случае налета испанцев, и набегов воинственных соседей – майя – которые как с удивлением узнал Питер, все еще до конца не покорились – и творят в своих городах в глубине джунглей таинственные обряды в честь языческих богов.

Живущий по соседству с лагерем пиратов пожилой корсар-отставник Эдвин Файр, женатый на молоденькой индианке, рассказал Питеру за бутылочкой вина, что по ее словам, у тех есть немало довольно больших городов – не хуже чем построили христиане в Новом Свете. И самые большие из них – Тикаль и Тайасаль В Тайясале стояли великолепные дворцы, кварталы ремесленников и простолюдинов и почти два десятка храмов – Дворец Великого Ягуара, Дворец Двуглавого Змея, Дворец Великого Жреца, из которых самый величественный – храм Цимин Чаку – Громового Тапира.[24]

Место было почти безопасным. C моря городок был почти неприступен, с суши пришлось бы предпринимать большую военную экспедицию – а у испанцев солдат не хватало даже чтобы отражать нашествия на севере мексиканских земель диких апачей и пуэбло… Да и ломится сюда через сельву – мрачные удушливые джунгли где деревья-великаны смыкали свои гигантские ветви высоко над их головами, почти не пропуская солнечных лучей а под ногами чавкала зловонная болотная жижа…

Нет – на такие подвиги мало кто был готов!

Может, – промелькнула у Питер мысль, – сойти на берег, и поселиться тут, в этом забытом всеми поселении – и не знать ни крови и ярости абордажей, ни жути пронзающей сердце когда мимо пролетает ядро, ни мыслей о петле – какая ждет почти всякого пирата…

Он свернул в переулок и глазам его предстала занятная картинка – два старика в обтрепанных лохмотьях – но впрочем при саблях, сидели на крылечке хижины и что-то вспоминали – видать прошлые пиратские подвиги. Питер прислушался.

…Еще до того, как ты взял Вера-Крус, Том, – говорил один – высокий и костлявый, с наполовину отрубленным ухом, – и даже до того, как ты захватил тот галеон, твои подвиги широко раскрывали тебе ворота любого паршивого городишки…

– А добыча! – подхватил Том. Ты помнишь какую мы тогда взяли добычу? Сейчас я даже сам себе не верю! Ею нагрузили, кроме « Моржа», еще семь больших судов, захваченных нами в самом порту Вера-Круса, из которого они не посмели выйти – жалкие паршивые трусы! – боясь, что наш фрегат настигнет их в открытом море. Серебром нагрузили целых три корабля!. Наш квартирмейстер – тот венецианец Лоредан, ох парень был догадливый, захватил, среди багажа в тамошнем казначействе большие весы, которые нам очень пригодились… Сколько там всего было, брат! Чистое золото – десять тысяч фунтов! А серебро! Серебра было – ты не поверишь – сорок пять тысяч фунтов и даже больше! Да – больше – почти пятьдесят! Я уже не говорю о кошенили, кампешевом дереве, и об отличном вине, которого мы забрали восемьсот бочек и которое, конечно, мы выпили за здоровье короля Якова!

И ведь не сказать что меня обидели… Мой старый товарищ – капитан Мишель ле Баск, главный человек во всей Флитбусте, заявил этому напыщенному французишке в совете во время дележа, что недостаточно вознаградить меня пятью долями, причитающимися мне по договору; и что он уделит мне еще пять. Так что в день моего выздоровления, – а мы уже тогда две недели как вернулись в Тортугу, – ребята явились ко мне с торжественным визитом и выкатили мне три славных бочонка, полных золота.

Ровным счетом на пятьсот тысяч ливров. Да – я не позволил сжечь тот паршивый городишко – поэтому жители поднесли мне отдельно еще мешочек с такими и драгоценными камнями, каких не было и у его величества нашего короля!

Ну я их раздарил братьям – зачем они мне? Все равно моя Мэри… – да упокоится в мире ее душа – голос старика дрогнул – носила ожерелье из тридцати бриллиантов. Господин д'Ожерон, как только увидел эти бриллианты, так сейчас же предложил мне за них, если я соглашусь их продать, тридцать тысяч монет!

– Бог ты мой! – восторженно повторил собеседник.

Затем он раскрыл рот, как бы собираясь заговорить, но снова его закрыл, ничего не сказав. Том, впрочем, и не ждал ответа. Шамкая, он что-то забормотал…

Затем тяжело поднялся и пошел в хижину, откуда появился с кувшином и двумя кружками.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Давай-ка выпьем за те славные денечки. Это не то вино само собой, которое мы пили в Сан-Хуане и Вера-Крусе – не тот церковный кагорчик – но пойло крепкое – не хуже настоящего рома – да не тех бурых помоев которые нам норовил продать чертов скупердяй Чард, а настоящего – белого или золотистого – которым и губернаторы с адмиралами не брезгуют! Я готов подохнуть, если нам теперь не подобает выпить за нашу молодость и наши старые славные дела!