ТОМ ШЕРВУД - Серые братья Страница 55

– У тебя есть братик или сестрёнка? - спросил Пита один из них.

– Нет, - ответил Пит. - А для чего вам?

– Тут, видишь, какое дело, - сказал, почесав нос, моряк. - У нас друг сильно болен. У него есть вот такая же музыкальная штука. И он нас попросил - отдать её кому- нибудь на берегу, желательно - детям. Ведь дети лучше взрослых понимают, что такое - крутить эту ручку! И, заметь, не продать, - хотя эта штука стоит очень дорого, - а отдать. «Пусть, - сказал наш друг, - дети радуются».

Пит повернулся к старику спиной. Облизал пересохшие губы.

– У наших соседей есть маленькие дети, и даже двое. Я им мог бы играть…

– Ну что, - взглянул один моряк на другого. - Может, никого больше не будем искать? Отдадим вот этому симпатичному мальчугану?

– Тебя как зовут? - вместо ответа спросил второй.

– Пит.

– О! - воскликнул, радостно улыбаясь и вскидывая брови, моряк. - Как моего дедушку! - И сказал приятелю: - Так и быть. Отдаём.

Не чуя под собой ног спешил Пит за чудесными моряками. Нет, он был уже взрослый, и понимал кое-что, но эти его случайные друзья были хорошо одеты и ничуть не пьяны. Им можно было доверять.

У причала покачивалась маленькая яхта - с рубкой, мачтой и даже штурвалом. На палубе суетился загорелый мальчишка, года на два старше Пита. Не поднимая глаз на пришедших, он торопливо отложил палубную щётку и подал узкий трап.

– Ящик - там? - спросил Пит, не решаясь ступить на трап.

Он очень хорошо помнил, что отец говорил ему никогда, никогда не садиться в чужие лодки.

– Конечно там, - сказал один из приведших его. - Ты не робей, заходи. Знаешь, я своему сыну всегда говорю - ни за что не садись к чужим людям - ни в лодку, ни в экипаж. Но здесь - случай особый. Наш друг встать не может. Он там, в трюме лежит. А ящик он отдаст только новому хозяину в руки. Ты только не забудь сказать «здравствуйте, сэр». Ладно? Иди.

И влюблённый в музыку мальчишка шагнул на трап.

«Никакого ящика нет, - сказал себе Пит, когда над его головой тяжело захлопнулся люк. - Ну ладно. Как только пустят на палубу - прыгну в море. Я же плаваю лучше всех. Наверно, им нужен слуга, бой, чтобы обед приносить. Мне же придётся бегать по палубе! Только бы вернуться домой раньше родителей…»

Спустя много часов, когда Пита выпустили на палубу яхты, он увидел, что она, привязанная толстым канатом, идёт в фарватере огромного корабля. На корабле подняты все паруса, а вокруг - бескрайнее синее море.

В это время паруса на корабле подтянулись и он стал замедлять ход, поджидая яхту. Она подошла вплотную к борту, и Пита выволокли из трюма и подняли наверх.

На широкой корабельной палубе, возле квартердека стояли кучкой несколько человек.

– О! - сказал один из них. - Какой приятный. (Он показал пальцем на Пита.) Этого не надо портить. Такое лицо - редкость. А вот этого надо! - И показал пальцем куда- то Питу за спину.

Пит оглянулся и сердце его на секунду радостно дрогнуло: следом за ним, из второго трюма яхты поднимали ещё одного мальчишку, знакомого, с соседней улицы. В их юной компании он был вроде изгоя, потому что голова у него была маленькой, как бы усохшей, и носик рос маленьким крючком, загнутым вбок. Мальчишки допускали его в компанию только лишь для услужения. И прозвище у него было совершенно дурацкое: «Шышок».

– Привет, Шышок, - негромко сказал Пит.

– Где мы, Пит? - спросил испуганный Шышок.

– Где, где. Мы попались.

– А вот этого - надо! - повторил человек с протянутым пальцем. - Ноги ему - в костоломку, и болт затягивать на один оборот в день. Чтобы до Плимута ноги стали скрюченными, как серп в новолунье!

Корабль дёрнулся. Пит, подняв голову, увидел, что все паруса подняты, и матросы, как муравьи, скользят вниз по вантам, и яхточку уже подняли и закрепили на блоках. Было неизвестно, на какое расстояние отошли от берега, но Пит, стремительно развернувшись, пробежал несколько шагов, вскочил на фальшборт и прыгнул вниз, в море, с невероятной - как показалось ему - высоты.

Любой корабль в начале плавания удаляется от берега. Это ясно ведь, верно? Вот и Пит это знал. Поэтому, повозившись немного в воде и сбросив лёгкую летнюю одёжку, он развернулся против хода удаляющегося корабля и неторопко, экономя силы, поплыл.

Он знал ещё одну вещь: ради него, ничтожного маленького человека, не станут останавливать такой громадный, на всех парусах уходящий в море корабль. Поэтому он вздрогнул и изрядно хлебнул горьковатой воды, услыхав сзади плеск вёсел. Он оглянулся. Шлюпка своим тупым носом почти накрыла его, а корабль - невозможно поверить! - стоял, свернув все паруса.

– Ну зачем я вам?! - отчаянно закричал Пит, и кричал так всё время, пока его втаскивали в шлюпку.

Затем, посаженный между двумя гребцами, он примолк и стал ждать трёпки. Но опять всё вышло странно. Его не тронули. Тот человек, любитель указывать пальцем, полюбовался его гладкой, загорелой кожей и сказал что-то непонятное: «отличный «благородненький дай!» И, погладив Пита по голове, отошёл к Шышку. Двое матросов свалили маленького кривоносого человечка на палубу и безжалостно высекли. Пита специально подвели поближе, и он, придерживаемый за локти, беспомощно наблюдал, как не только спина Шышка, но и взлетающие над ней обрезки толстой каболки окрасились красным.

Шышок действительно был самым слабым в их мальчишеской прибрежной компании. Он не мог даже громко крикнуть. Он лежал и как-то хрипло пищал. Словно раздавленный каретным колесом заяц.

– Прыгай ещё, - сказал кто-то Питу. - Ему добавят.

Пит поднял слепые, залитые слезами глаза и, стиснув зубы, выдавил:

– Нет…

Они плыли много дней. Пита отлично кормили. Но держали его внизу, в трюме - чтобы с лица сошёл загар. Только утром и вечером ему разрешали подняться на палубу, - и не разрешали даже, а настаивали: он должен был гулять, вдыхая целебную силу морского воздуха. И, едва выйдя на палубу, он со всех ног бежал туда, где, напротив, брошенный под ожоги солнечных полудённых лучей, лежал Шышок. Пит приносил ему воды, кормил с рук и плакал. Он не мог заставить себя взглянуть на ноги маленького кривоносого соседа. Ноги его, тонкие костлявые палочки, были вложены в округлые железные шины с винтами. Каждый день винты прикручивали тяжёлым ключом с длинным воротом, и тогда Шышок - Пит слышал этот звук сквозь доски над головой - хрипло пищал, и ползал, подтягиваясь на руках, по палубе, стараясь оторваться от прицепившейся к нему невыносимой боли. А колени Шышка всё больше и больше выдавливались с боков наружу, ступни же наоборот, подворачивались вовнутрь, так, что подошвы неминуемо должны были соприкоснуться, словно сложенные ладони.