Борис Романов - Капитанские повести Страница 6

— Что, летит?

— Извольте любить и жаловать! — Валерка показал, рукой на солнце. Чуть справа от светила виднелась быстро надвигавшаяся точка. Она росла и скоро превратилась в блестящую острую полоску с насаженными на нее тремя темными кружочками.

— Опять «Нептун». Что-то он рано сегодня пожаловал.

Костя взял из рук боцмана пульверизатор и повернул краник. Пульверизатор фыркнул, выплюнул сгусток и ровно зашипел, зонтиком выкидывая синевато-белую краску.

— Валерий, тащи бидон с уайт-спиритом на мостик, нечего глазеть! Потом ветошь принесешь.

— Боцман, так у меня ж мощи́ не хватит.

— Ничего, вверх пройдешь — не помрешь, а вниз — и подавно. Уж тебе-то больше восьми килограмм носить не запрещено!

— Начался цирк, боцман уже на арене, — пробурчал Валерка и, задрав голову, досмотрел до конца, как двухмоторный «Нептун», с вытянутым за хвостовым стабилизатором блестящим жалом радиолокатора, низко проревел над клотиком фок-мачты и ушел за корму, на новый разворот. Тень самолета скользнула по палубе, словно это кто-то, ощупывая, осторожно и быстро провел по ней темной рукой.

Валерка выдрал из тюка кусок ветоши, накинул его на голые плечи и пошел к малярке за бидоном уайт-спирита. Так начался рабочий день.

Старпома, вышедшего на бак, встретили вопросом:

— Почему музыки нет, Александр Кирсаныч? Что это за аврал без музыки? Радисты опять сачкуют?

Старпом успокоительно поднял правую руку, левой провел по влажной, желтоватой от уайт-спирита, стенке надстройки, вывернул руку ладонью к себе и спросил:

— Кто протирал?

— Я, — откликнулся Юра Новиков.

Старпом молча протянул к нему ладонь с серым налетом соли на ней.

— Схалтурил, да? Сейчас переделаю, — Юрка Новиков с готовностью громыхнул банкой, расплескивая уайт-спирит на палубу и на кожаные тапочки старпома. — Сейчас протру снова.

— Иван Николаич, присмотрите за любителями, чтоб работали без халтуры, а я им музыку обеспечу. Спасибо, Юра, только тапочки я и сам мог бы почистить, — доброжелательно добавил старпом, обращаясь к Новикову.

8

Начальник судовой радиостанции Валя Куралев задыхался в окружении включенных приемников. Сдвинув наушники к вискам, он пришлепывал босыми ступнями по палубе. Линолеум чуть холодил. Жужжал вентилятор, и Валя подставлял под струю то грудь, то спину, как будто делал упражнения из комплекса физзарядки.

— Эх, Вольтер Иванович, удивляюсь, как это вы так жару переносите?

— Жар костей не ломит, хотя, безусловно, жарко, ничего не скажешь.

Помполит в новенькой нитяной тельняшке сидел в кресле в вращал рукоятку настройки приемника. Жары он, казалось, не чувствовал, и только на маленьком сизоватом носу его от напряжения бисерились капельки пота. Китель помполита с целлулоидным воротничком висел на спинке кресла.

Вольтер Иванович старался извлечь из эфира последние и точные известия.

— Валентин Михайлович, почему музыку по трансляции не даете? — спросил вошедший старпом. — Люди на аврале скучают.

Валя молча указал глазами на помполита.

— Вольтер Иванович, извините, но сейчас по расписанию последних известий нет. Вы уж освободите трансляцию, пожалуйста. Массы требуют музыки… Аврал ведь, Валентин Михайлович, где у нас пленка с «Себежаночкой»?

Валя перестал шлепать ступнями по палубе.

— Давайте-ка с нее и начнем. Хорошая песня, русская.

Валя приложил чистый бланк радиограммы, как промокашку, ко лбу и сказал:

— Знаете, Александр Кирсаныч, ночью Южная Америка такие танго выдавала, я их записал…

— Ну так что, можно их потом.

— Я их наместо «Себежаночки» записал…

— А вот за такие вещи голову нужно отвинчивать. «Волгоградка»-то хоть осталась?

Валя виновато молчал.

— Ну думать надо. И было-то всего две наших песни!

Вольтер Иванович, со вниманием слушавший разговор, сказал:

— Грампластинки пусть покрутит. Или ему нельзя?

— Проигрыватель сломан, — Валя мрачно подергал себя за чубчик.

Помполит возмутился:

— Ну, знаете ли, товарищ Куралев, я сам из недр России и знаю, что значит наша русская песня. Вы же ошибку в политическом плане делаете!..

— Не нужно ему политику пришивать, Вольтер Иванович. Но голову надо иметь, радист. А еще, говоришь, с Волги!

Валя быстро ответил:

— Василий Николаевич выспится, мы проигрыватель заделаем.

Старпом взял карандаш и постучал им по столу.

— Ладно, давай хоть танго, товарищ молодожен. Глянете, Вольтер Иванович, как люди работают?

— Да-да, безусловно, я сам поработаю, найдется мне какая-нибудь одежда похуже? А то вот занялся эфиром. Вы уж меня куда-нибудь в подсобные определите, а то я красить-то не очень умею.

Вольтер Иванович пошел было вниз, потом вернулся, надел китель:

— А проигрыватель, товарищ Куралев, вы сегодня обязательно отремонтируйте!

Над судном с кормы в нос опять пронесся американский тезка повелителя подводного царства.

— Окопы Сталинграда не напоминает, Вольтер Иванович?

Помполит остановился. Глаза его отчетливо и обрадованно блеснули за стеклами очков:

— А вы знаете, безусловно, что-то такое похожее есть. Только не так воет…

9

Последним объектом, который посещался старпомом при ежедневных обходах судна, был камбуз.

Старпом каждый раз оттягивал этот момент. Предстояло самое неприятное из всех старпомовских дел: говорить с поварихой, утрясать накопившиеся за день мелкие женские обиды, делать замечания касательно засаленной куртки… Все это было бы ничего, но на «Балхаше» доступ к капитану имели все и в неограниченном количестве, некоторые этим пользовались, а потому, как уже дважды обнаруживал Александр Кирсаныч, с ним спорные вопросы выясняли только для того, чтобы «завести» его самого, тогда как уже все давно было обговорено с капитаном.

Сегодня уже на подходе к камбузу, в коридоре, старпом услышал грохот посуды, затем плеск и шипение. Из двери камбуза потянуло дымком. Послышались ругательства.

«Ого, на дисканте работает! Значит, Зина опять не в духах», — определил старпом.

Зина, старший повар, была примечательным человеком на судне. Она являлась незаменимым судовым активистом, непременным членом судовых комитетов всех созывов, членом редколлегий и т. д. Высокое общественное положение ей обеспечивала ее должность: не поешь — не поработаешь. Кухарила она, когда хотела, хорошо, и команда была довольна. Сам капитан, Петр Сергеевич, любил с нею советоваться. Правда, иногда, и довольно часто, на Зину находила хандра. Тогда она начинала, по определению Валерки Строганчикова, «работать на дисканте», посуда валилась из ее рук и гремела, кудрявенькая причесочка превращалась в длинные пегие патлы, разносолы исчезали из меню, и в конце концов председатель судового комитета помповый машинист Петя Полин от имени экипажа апеллировал к капитану с просьбой «образумить и навести порядок».