Ульрих Комм - Идти полным курсом Страница 63

— Неужто он собирается?.. — только и успел сказать Маттиас Дреер, и голландец, не обращая внимания на гамбургский флаг, развернулся, батареи его левого борта плюнули огнем в такелаж гамбуржца, и смельчак под всеми парусами начал стремительно уходить вниз по течению Эльбы.

Утенхольт и Дреер оторопело таращились на гибнущие я языках пламени корабли. Тишину нарушил голос Мартина Хольстен:

— Похоже, что этот голландец знает фарватер, как свой жилетный карман.

— Ты прав, — отозвался Утенхольт, — чтобы отважиться на такое, надо быть… Но как может гамбуржец?

— А вы вспомните капитанов того несчастного каравана, доставшегося в шестьдесят втором году пиратам. Их тогда с позором изгнали из города, немудрено, что кто-то из них, быть может, подался на службу к голландцам.

Мысль показалась всем разумной. Они принялись обсуждать происшедшее на их глазах, в то время как отблески пламени от выпавших на Эльбе кораблей плясали на стенах конторы Утенхольта. В дверь, постучали. Вошел слуга и доложил, что внизу дожидается моряк, который желает поговорить с хозяином.

— Прямо сейчас? — Утенхольт поморщился. — Что ему нужно?

— Прошу прощения, сударь, но он отказался ответить на этот вопрос. Сказал только, что это очень важно.

— А его имя? Назвал он себя?

Слуга прикрыл рот рукой и прошептал хозяину:

— Его имя — Михель Зиверс.

Утенхольт задумался, затем повернулся к Дрееру и Хольстен.

— Михель Зиверс — что-то не припомню?

— Не тот ли это Михель Зиверс, которому Мартенс одолжил денег из выкупной кассы? — спросил Мартин Хольстен.

Теперь и Утенхольт вспомнил об истории с сыном погибшего корабельного плотника с «Мерсвина» и приказал слуге привести Зиверса наверх.

Вскоре тот появился и робко остановился в дверях.

— Подойди-ка поближе, — суровым тоном приказал ему Утенхольт. — Так ты, значит, и есть тот самый Михель Зиверс, из-за которого я имел столько неприятностей несколько лет назад. Думаю, что и хозяин «Летучей рыбы» вспоминает о тебе без особой радости.

— Простите меня, сударь; Я знаю… я хотел бы…

Михель Зиверс бросил взгляд на Дреера и Хольстен. Казалось, что он не решается в их присутствии говорить дальше. Томас Утенхольт, поняв это, сказал Зиверсу, что у него нет секретов от этих людей и что он может при них говорить обо всем открыто. И тем не менее Зиверс ещё раз попросил разрешения переговорить с Утенхольтом с глазу на глаз.

— И что там у тебя за такие важные дела? — проворчал Утенхольт. — Ну ладно, будь по-твоему, пойдем со мной.

Они прошли в небольшой кабинет, Утенхольт плотно прикрыл дверь и поставил канделябр, который прихватил с собой, на стол, заваленный всевозможными бумагами и счетами. Все ещё стоя, он обратился к Михелю Зиверсу:

— Итак, откуда тебя принесло и чего ты хочешь?

— С того голландского фрегата, сударь, который только что…

— Ка-а-к?! Откуда?!

— Истинный крест, господин Утенхольт, с того самого голландского фрегата, который только что подпалил бороды четырем «купцам». Но до этого я служил в английском военном флоте, меня туда насильно завербовали. А во время большого сражения — тогда, в июне — голландцы меня…

— Постой, постой, парень, не спеши, расскажи все по порядку.

Прошло не менее получаса, прежде чем Томас Утенхольт и Михель Зиверс возвратились к остальным. Утенхольт тотчас же кликнул слугу и приказал ему поселить господина Зиверса в одной из комнат для гостей и кормить его как следует. Когда за обоими закрылась дверь, Утенхольт спросил:

— Ну, как вы думаете, кто зажег эти факелы там на рейде? Совсем неплохо знать такое. М-да, черта с два отгадаете. — И Томас Утенхольт, не в силах сдержать волнения, забегал взад и вперед по комнате. Убедившись, что его предположение верно и что Дреер с Хольстен понапрасну ломают себе головы, он отчеканил:

— Брат нашего почтенного соотечественника и уважаемого секретаря адмиралтейства господина Рихарда Шредера. Что скажете?

— Как? Михель Шредер?! — в один голос воскликнули Маттиас Дреер и Мартин Хольстен.

— Хотя Рихард Шредер — это ещё не адмиралтейство, но все же, все же… продолжал развивать свою мысль Утенхольт. — Если все это получит огласку, а? Какой шум поднимется! Но мы пока что об этом помолчим и займемся лучше конвойными фрегатами, а точнее — их будущими капитанами.

— А Зиверс? — спросил Мартин Хольстен. — Сам-то он будет держать язык за зубами?

— Будет, — заверил его Утенхольт, — непременно будет.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Известие о том, что вместе с тремя английскими «купцами» погибла в пламени и его «Морская дева», поразило Захариаса Спрекельсена, точно громом. Несколько секунд он стоял, словно окаменев, — и вдруг рухнул, как подкошенный. Экономка позвала на помощь слугу, вдвоем они подняли старика и уложили его на кровать.

— Пожалуй, он не протянет и до утра, — высказала предположение экономка.

— Э, что вы такое говорите, — отозвался слуга, — этого не так-то просто спровадить на тот свет, он старик жилистый.

— Ну что ж, подождем пару дней, — заключила экономка.

Слуга оказался прав. Уже на следующее утро, в самую рань, старый Спрекельсен своей визгливой бранью поднял с кровати и слугу, и служанку, и экономку и принялся донимать их бесконечными приказаниями по хозяйству и мелочными придирками. По его требованию немедленно был подан завтрак, однако старик лишь торопливо проглотил чашку чаю, схватил шляпу и трость и заковылял к Эльбе.

Однако ворота порта были ещё заперты. Начальник охраны объяснил ему, что их откроют только с восходом солнца.

От нетерпения Спрекельсен уже совсем извелся, когда ворота наконец распахнулись. Он тут же побежал наискосок через верфи, пробираясь между штабелями досок и бочками со смолой к берегу реки. На причале он разыскал какую-то пустую бочку, кряхтя и еле переводя дух, вскарабкался на неё и принялся вглядываться в утреннюю дымку, стелившуюся над лениво катившей свои воды Эльбой. Среди стоявших на якоре «купцов» и китобойцев он не обнаружил своей «Морской девы» и продолжал упорно таращить глаза на реку, пока не заметил ниже по течению у самого берега корпус судна без мачт, с борта которого свешивались обрывки такелажа. По формам галиона он узнал свой корабль.

Спрекельсен сполз с бочки и побежал вдоль берега по направлению к «Морской деве», крича и махая руками. С судна его заметили, и капитан послал к берегу шлюпку. Едва вскарабкавшись по трапу на палубу, Спрекельсен вознамерился, было, помчаться на полуют, в капитанскую каюту, — но не обнаружил полуюта. Вместо него на корме судна зияла черная обгорелая дыра, в её недрах виднелась главная палуба с шестью пушками, которые, казалось, стыдливо съежились под испепеляющим взглядом судовладельца, словно чувствуя свою вину за то, что не сумели ответить голландцу. Над пушками мерно ходил из стороны в сторону, от правого борта к левому и обратно, длинный рупмель, и это движение выглядело, как успокаивающий жест. Но Спрекельсена теперь не так-то легко было успокоить — он набросился на капитана Юргена Тамма: