Сочинения в двух томах. Том 2 - Макс Пембертон Страница 68

этом красном освещении на краю пристани видны были фигуры Сиднея Кепля и его товарища Артура Конерза, охранявших груз больших хорошо упакованных бочонков и запечатанных ящиков, в которых лежало колоссальное богатство. Через десять минут слитки были убраны в кормовую часть судна, и, когда клерки закричали стоявшим на берегу «Готово!», судно вышло из доков и быстро поплыло по реке. Кесс Робинзон стоял на мостике, у штурвала — матрос Георг Уайт; помощник же капитана Майк Бреннан, напившись до бесчувствия, спал в своей каюте в передней части судна.

Золото, как уже сказано, было убрано в кормовые отсеки судна. Большая часть его была в слитках, уложенных в бочонки, меньшая же — в соверенах[5], запакованных в обитые железом ящики. Последние, как и бочонки, были сложены в одном и том же помещении. На одном из ящиков сидел Сидней Кепль, одетый в легкий дорожный костюм, в то время как судно проходило мимо Гревзенда и вступало в широкую часть реки. Его товарищ Артур Конерз, неизменно сопровождавший его в подобных случаях, поместился на краю деревянной скамейки капитана. Тут же был и Мессенджер, оживленно разговаривавший, облокотись на стол под фонарем.

При виде этой группы можно было принять всех за праздных людей, совершающих приятную морскую прогулку до Флессингена. Да и нигде в другом месте на судне не было видно ни малейшего признака катастрофы, которая потом случилась. До сумерек не произошло ничего важного. Судно прошло мимо маяка Чапман и направилось в открытое море. Наступила ночь, полная случайностей и смертельной опасности.

Когда «Адмирал» находился против Ширнеса, Мессенджер поднялся по лестнице, бросив взгляд на Кепля, и подошел к капитану на мостике.

— Ну, — сказал он, — видно ли судно Кеннера?

— Не могу сказать! — пробормотал тот.

— Кеннер никогда не торопится! — с неудовольствием заметил англичанин. — Зажгите фонарь!

Синий свет тотчас же блеснул во мраке, но ему ответили только с северного мыса.

— Он выжидает! — сказал капитан. — Еще нет беды!

Он хотел еще что-то сказать, но остановился, заметив внизу на палубе помощника капитана Майка Бреннана, стоявшего там с мигающими глазами от сильного света фонаря. Любопытство придало ему бодрости, и он переносил взор от людей, стоящих на мостике, к месту отдаленного сигнала. Бреннан только наполовину отрезвился и не мог еще хорошо соображать. Он пробормотал что-то с беспечною простотою и скоро снова пошел в свою каюту.

Внимание Мессенджера и капитана снова обратилось на море, где они с минуты на минуту ожидали увидеть яхту Кеннера. На «Адмирале» царила тишина, прерываемая только дежурным у штурвала или звонками в машинном отделении. На небе показалась луна и величественно осветила беловатый кентский берег и мрачные болота острова Кенвей. На обширном серебристом своде неба теперь не было ни одной тучки. Кругом виднелись огни и неясные очертания различных барок и больших пароходов, а дальше, по направлению к берегам Франции и Бельгии, длинный ряд фонарей, мелькающих, вращающихся и неподвижных, указывал глубокую часть канала — великий водяной путь к громадному городу.

— Он встретит нас в открытом море! — заметил капитан Принцу и велел взять курс прямо в Северное море, вместо того чтобы идти прямо, как требовалось. Эту перемену направления заметили трое матросов и вышли на палубу. Даже механик выглянул из своей двери, как будто предвидя что-то необыкновенное.

Вдруг внизу мостика снова появился Майк Бреннан, на этот раз вооруженный большою железною палкою. Позади него стоял с револьвером Артур Конерз, старший клерк, с видом человека, готового ко всему. Голос помощника, раздававшийся ясно и выразительно, заставил всех обратить внимание на положение «Адмирала».

— Шкипер! — сказал он, встав ногою на одну ступеньку лестницы и держась за перила. — Я должен вас спросить относительно курса!

При первом звуке этого голоса Робинзон побледнел, но, пересилив свое волнение, резко закричал:

— Майк Бреннан, уже не в первый раз вы вмешиваетесь в мои дела! Убирайтесь спать, пока я вас не вытолкал отсюда!

Это оскорбительное замечание взорвало вспыльчивого ирландца, и он, вскочив на лестницу, одним ударом палки сбросил его через кожух в море, куда тот грузно упал, как мешок с камнями. Вслед затем, охваченный жаждою крови, ирландец замахнулся было и на Мессенджера, но, промахнувшись, сам стремглав упал на нижнюю палубу, где в ту же минуту раздался выстрел из револьвера. То выстрелил Конерз, сообразив, что они попали в ловушку. Вслед затем раздались и другие выстрелы. Пули со свистом летали над головами экипажа. Многие лежали скучившись около люка, другие бегали по палубе и прятались где могли. Во все это время Конерз не переставал сильно кричать. Полагая, что Кепль был его сторонником, он обратился к нему и к Мессенджеру на мостике:

— Кепль, ради Бога, стреляй! Здесь убийство, право, убийство! Мы попали в ловушку, клянусь небом!

Но Кепль не ответил: испуганный, он рыдал на корме.

Когда честный Конерз утомился от крика, в него выстрелили из люка, но неудачно. Между тем, ошеломленный было сначала своим падением, помощник теперь оправился и бросился со своею палкою на троих из присутствующих. Одному он рассек череп, а двое других с воплем попадали в люк. В эту минуту он и Конерз были хозяевами на палубе. Мессенджера, продолжавшего стоять на мостике, они оставили в покое, не соображая, друг он или враг. Но, когда Конерзу понадобилось снова зарядить револьвер, Мессенджер быстро соскочил с мостика и неожиданно появился перед ним.

— Слушайте, — сказал он тем особенным, строгим голосом, которым он умел приказывать при случае, — мне кажется, вы довольно сделали для одной ночи. Уберите этот заряд!

Конерз повиновался ему, как всегда, слабые повинуются сильным, даже в минуту опасности.

— Теперь, — продолжал тот тем же тоном, — идите на корму и не сходите вниз, пока я не позову вас, если вы только не хотите быть убитым.

Конерз, утомленный резнею и переживая уже реакцию, послушно спустился вниз. Мессенджер запер за ним дверь каюты и обернулся посмотреть на бледное лицо и дрожащую фигуру Кепля.

— Кепль, я думаю, вы в большом затруднении. Как случилось, что этот дьявол вырвался?

— Он