Александр Грачёв - Падение Тисима-Ретто Страница 75

Удобно примостившись у столба, Тиба приложил трубку к уху в тот момент, когда на проводе шел разговор. Надсадный, почти исступленный голос кричал: „Офицеры не в состоянии что-либо сделать — русские действуют мелкими неуловимыми группами! Они подползают неслышно к самим траншеям, сваливаются прямо на головы солдат и заливают их огнем из автоматов“. В ответ послышался знакомый брюзжащий голос: „Атаковать русских силами частей левого фланга“ По голосу Тиба сразу же узнал генерала Цуцуми.

Всю ночь один разговор следовал за другим, и к утру у Тиба сложилось достаточно ясное представление о положении японского гарнизона: оставались считанные дни его существования.

Однако был неразгаданным вопрос: почему генерал-майор Цуцуми стремится оттянуть время, ждет ли он откуда-нибудь подкрепления или рассчитывает на то, чтобы успеть перегруппировать свои потрепанные части и контратаковать русских? Охваченный желанием выяснить это во что бы то ни стало, Тиба принял дерзкое решение — продолжать подслушивание и днем. И риск окупился сторицею.

Тиба так хорошо изучил обстановку на острове, что можно было начинать действовать наверняка.

Вскоре группе Тиба была уже у своей землянки. Здесь их встретили Ли Фан-гу и молодой партизан Сун Чжу.

— Где остальные товарищи, что с ними? — было первым вопросом Тиба к Ли Фан-гу.

— Плохи наши дела, — горестно вздохнул старый партизан, — мы не выполнили своей задачи…

— Что случилось, товарищ Ли? — насторожился Тиба.

— Наткнулись на японскую часть неподалеку от аэродрома, — стал объяснять Ли Фан-гу, — по нас открыли сильный огонь, и ничего не оставалось, как попытаться уйти. Двое наших товарищей оказались ранеными, но мы их не оставили, там они, — и Ли Фан-гу указал на угол землянки.

При свете фонарика партизаны осмотрели и перевязали раненых.

Как ни велика была усталость, медлить было нельзя. Партизаны тут же обсудили план дальнейших действий. По данным, перехваченным Тиба, с острова собирались бежать несколько офицеров, замешанных в кровавых преступлениях, в том числе подполковник Кувахара. Они ждали подводную лодку, которая должна была прийти за ними к восточному побережью острова. Из тех же данных партизанам стало известно, что поручик Гото с наступлением темноты должен был прибыть из района Северного плато к развилке дороги в восточном районе и здесь ожидать машину Кувахара.

Партизаны единодушно решили сорвать этот побег, но как? Мнения партизан раздвоились. Тиба настаивал на том, чтобы пробраться на восточный берег к месту прибытия подводной лодки и там из засады расстрелять всех, кто попытается сесть в шлюпку, тогда как Ли Фангу и Вэнь Тянь предлагали перехватить на дороге машину, в которой будут уезжать преступники. Предложение Ли Фан-гу поддержал вскоре Хэ Куан-линь, и Тиба согласился в конце концов с мнением большинства.

…Еще не успело как следует смеркнуться, когда партизаны, укрываясь среди зарослей, очутились в направлении развилки дороги. Они спешили — им хотелось прибыть к месту встречи раньше поручика Гото. Но они опоздали: поручик Гото был уже там. Он был не один, с ним рядом у обочины дороги расхаживал, по-видимому, кто-то из жандармов. Оба они остолбенели, когда из кустов перед ними появились Ли Фан-гу, Вэнь Тянь и Хэ Куан-линь.

— Руки вверх! — скомандовал Ли Фан-гу.

— О, кто это? — обомлевшим голосом воскликнул Гото, хватаясь за кобуру пистолета.

— Те, чью кровь ты проливал, собака! — с этими словами Вэнь Тянь кошкой прыгнул на уродливую фигуру Гото, и не успел тот крикнуть, как железные пальцы партизана перехватили ему горло. Легко, словно соломенное чучело, поволок могучий Вэнь Тянь поручика Гото в кусты и там с силой швырнул его на землю. Скрежеща зубами, он снова навалился на лютого истязателя, чьими руками чинились самые зверские пытки и мучения беспомощных жертв, одной из которых был когда-то и сам Вэнь Тянь.

Сколько ни извивался ужом матерый палач, пальцы Вэнь Тяня не разжались до тех пор, пока не прекратились последние конвульсии этого садиста. Тем временем Ли Фангу и Хэ Куан-линь расправились с жандармским ефрейтором.

— Теперь нужно не упустить главного палача, — разгоряченно говорил Ли Фан-гу, когда вся группа собралась вместе.

— Непременное условие, — заметил Тиба, — из зарослей ни в коем случае не выходить. Как только остановится машина — обстреляем ее. Дальнейшее будет видно — уходить или преследовать врага.

Машина с западного берега появилась около полуночи. Она перевалила пригорок — видно было, как сверху вниз опустились два скупых огонька подфарников, — и теперь неслась к развилке дороги на полной скорости. Но вот машина затормозила, остановилась.

— Анонэ! Поручик Гото! [Анонэ — (японск.) — Послушайте! Эй, вы!]

Голос был крякающим, как у селезня.

— Майор Кикути, — прошептал Ли Фан-гу.

— Подождем, возможно он сойдет с машины.

— Коматта-на-а, да где же он? Поручик Гото! — снова прокрякал голос Кикути.

— Огонь! — резко шепнул Тиба.

Залп расколол ночную тишину. Потом снова залп! — Русские! — закричал кто-то в кузове. Машина взревела и с места рванулась вперед. Она с такой стремительностью понеслась прочь, что партизаны едва успели сделать по два выстрела ей вслед.

Когда шум ее потерялся вдали, партизаны покинули свою засаду и двинулись на пост подслушивания. Они условились, что до утра будут подслушивать телефонные разговоры, и если сопротивление японского гарнизона будет продолжаться, завтра ночью сделают попытку подорвать склад артиллерийских снарядов.

Но подрывать склад уже не было нужды. Едва Тиба начал подслушивание, приложив трубку к уху, как раздался зуммер: капитан Вада начал передавать инструкцию штаба командованию укрепрайона о порядке завтрашней капитуляции японских частей перед советскими войсками. При этом в инструкции категорически запрещалось кому бы то ни было произносить слово „капитуляция“. Предписывалось вместо него говорить „прекращение военных действий“.

Перед рассветом послышался звонок с восточного берега. Дежурный по восточной, базе сообщал, что ночью убит майор Кикути, а подполковник Кувахара благополучно прибыл на подлодку.

— Ушел-таки, собака, — недовольным голосом ворчал Вэнь Тянь. — Жаль, не было гранат…

А когда наступило утро, партизаны, почти не маскируясь, пересекли дорогу и отправились в расположение советских войск. Кончились суровые испытания этой маленькой, но бесстрашной партизанской группы.

КАПИТУЛЯЦИЯ

В этот знаменательный день туман, лежавший с рассвета на море и острове, стал отрываться от воды часов с восьми. Внезапно поднявшийся ветер рвал его в клочья, свертывал в клубы и угонял на север. Время от времени начинал моросить мелкий дождь, но тут же кончался, а в разрывах туч появлялись голубые прогалины неба. Через них на море пробивались лучи солнца. Предвестниками хорошей погоды лежали золотые пятна на свинцовом неспокойном море.