Джин Вулф - Пират Страница 82

Они сражаются также с испанскими лесорубами.

Мы наняли нескольких парней — трех на мой корабль, — но рассчитывали на большее.

Симароны — совсем другое дело. В жизни я видел крутых мужиков, но круче их не встречал. Большинство симаронов чернокожие — беглые рабы и потомки беглых рабов. Есть среди них индейцы москито, есть и белые. (Белые в большинстве своем тоже беглые рабы.) Мы высадились на берег и поговорили с ними: объяснили, что нам надо. Они пообещали обсудить все вечером и утром наведаться к нам.

Ладно.

Мы выставили дозорных, поскольку находились буквально на расстоянии крика от берега Испанского материка и там не было никакого порта. Если бы погода испортилась, грозя ненастьем, нам пришлось бы спешно уйти в море. Мы с Новией проснулись среди ночи и, когда оба вспотели и запыхались, решили выйти на палубу полюбоваться луной и немного остудиться.

Казалось, все было в порядке. Буше, исполнявший обязанности вахтенного офицера, бодрствовал и был почти трезв. Один человек стоял у штурвала, другой находился на топе мачты, оба не спали, и луна — тонкий лунный серп, который всегда выглядит так красиво, как не имеет права выглядеть ничто на свете, — садилась за деревьями. Мы с Новией смотрели, как месяц опускается, путаясь в ветвях и сияя сквозь листву.

Потом она указала пальцем, и я увидел темную, без единого огонька, пирогу, бесшумно отплывающую от берега. Слева и справа от нее шли еще две пироги.

Я отвесил Буше крепкую оплеуху, крикнул: «Ты слепой, что ли?!» — выхватил у него из-за пояса пистоль и выстрелил в воздух.

Вахтенные мигом проснулись, мы выкатили орудия и дали залп прежде, чем пироги покрыли половину расстояния, отделявшего нас от берега. Грохот пушек разбудил людей на «Магдалене», «Уилде» и «Снежной даме» Гослинга. Пироги обратились в бегство, а когда взошло солнце, мы увидели двадцать или тридцать мертвых тел, плавающих в воде.

Довольно скоро симароны окликнули нас, с самым дружелюбным видом, и сказали, что хотят присоединиться к нам, — и не будем ли мы любезны подойти к берегу и взять их на борт?

Нет уж, спасибо, сказали мы, добирайтесь вплавь, а мы сбросим вам веревки, чтобы вы могли забраться на палубу, — не более десяти человек на каждый корабль.

В конечном счете они подплыли на пирогах, вооруженные мушкетами, томагавками, мачете и так далее. Двадцать шесть симаронов поднялись на борт «Сабины». Сколько на другие корабли — не помню. Я осмотрел всех мужчин и отправил назад всех, у кого обнаружил какие-либо раны. В результате осталось около двадцати. Затем я велел всем своим офицерам выбрать по одному симарону и сказал, что каждый из них отвечает за своего подопечного и должен убить его, коли узнает, что он замышляет заговор с остальными. К тому времени у нас на борту имелись старшина-рулевой (Рыжий Джек), первый помощник капитана (Бутон), второй помощник (Буше), третий помощник (О’Лири), боцман (Корсон), боцманмат (Делл), старший канонир (Хансен) и помощник старшего канонира (Маас). На них пришлось восемь симаронов.

Затем мы с Новией вдвоем выбрали еще одного, а Маху, Большой Нед и Азука — еще одного. В результате получилось десять.

Остальным мы велели возвращаться на берег. Они хотели сразиться с нами, но нас было слишком много, и мы обступали их со всех сторон. В конце концов они покинули корабль без всякого кровопролития.

В обоих местах мы справились с делом не так успешно, как надеялись, но капитан Берт все равно хотел попытать счастья с Маракайбо, и Харкер, Гослинг и я не возражали. Мы договорились, что не станем рисковать, коли обстоятельства сложатся неблагоприятно для нас. Новия была против, но я разделял мнение Харкера, что рано или поздно удача нам непременно улыбнется.

Что и произошло примерно через неделю. Мы захватили крупное судно с грузом какао-бобов и двенадцатью тысячами пиастров на борту. Вдобавок ко всему четверо матросов с «купца» примкнули к нам. Гослинг взял на борт нескольких человек и направился к Ямайке, пообещав пополнить там команду и встретиться с нами у Кюрасао, голландского острова, расположенного неподалеку от Венесуэльского залива, — примерно там, где мы все собирались остановиться, чтобы основательно подготовиться к налету на Маракайбо.

То есть мы все, кроме Харкера и меня. Со мной на борту, он вошел в залив одним чудесным вечером и высадил меня на берег в месте, откуда уже были видны городские огни. Едва ли я забуду когда-нибудь, как стоял там по щиколотку в грязи и смотрел вслед уходящей «Принцессе», темной, бесшумной, словно тень. У меня с собой были собственные деньги в денежном поясе плюс увесистый мешочек с дублонами, врученный мне капитаном Бертом. А также длинная испанская шпага с серебряной рукоятью, испанский кинжал, купленный где-то Новией, и письмо, которое мы с ней подделали вместе.

В ушах моих звучали слова капитана Берта:

— Для такого дела мне не найти человека лучше тебя, Крис. Я полагаюсь на тебя так, как никогда в жизни ни на кого не полагался. Прежде всего нам надо разузнать все о крепости. Затем — о сторожевой башне. А потом — о городе в целом: где искать деньги и сколько там солдат. Запомни хорошенько место своей высадки, ибо Харкер вернется за тобой через две недели. Повторяю: через две недели. То есть через четырнадцать дней — ни раньше, ни позже. Если ты к тому времени не закончишь, все равно явись туда и отчитайся о выполненной работе. Если мы зашлем тебя в город один раз, сможем заслать снова.

— Я понял, — кивнул я.

— Отлично. — Капитан Берт пытался улыбнуться, но безуспешно: слишком он был встревожен. — Я рассчитываю на тебя: надеюсь, ты не попадешься. Если тебя все-таки схватят, держи голову высоко, молчи и не падай духом. Мы сделаем все возможное, чтобы тебя вызволить. Удачи тебе.

Я знал, что удача мне понадобится.

Возьмись я рассказывать обо всех своих приключениях в Маракайбо, мне бы потребовался целый год. Боюсь, у меня нет и месяца. Я добрался до города, прячась от случайных глаз. Когда я достиг оживленного портового квартала, была уже середина утра. Я ходил от одного трактира к другому в поисках места, где можно вкусно поесть и, самое главное, снять приличный номер. Если хочешь узнать разные слухи и при случае задать несколько вопросов, лучше трактирной таверны места не найти. В конце концов я отыскал трактир, который казался чистым и вполне пристойным, не будучи слишком дорогим. Трактирщик держал раба-индейца, и на третий день своего проживания там я его купил.

Я снова и снова повторял себе, что этого делать не следует, но все же не удержался и купил. Тем утром во дворе послышались звуки, похожие на стук молотящих цепов, и крепкие испанские ругательства, и я вышел посмотреть, что там происходит. Трактирщик и его сыновья повалили раба на землю и избивали толстыми палками. Бедняга скрючился, пытаясь прикрыть голову руками. Я ожидал, что он вот-вот взмолится о пощаде, но он молчал. Он не издавал ни звука, и я уже начал думать, не немой ли он и не собираются ли они его убить.