Жертвы моря - Константин Михайлович Станюкович Страница 9

Однажды во время спокойной ночной вахты в тропиках, когда обыкновенно матросы в тихих беседах коротают эти волшебные тропические ночи, полные мягкой свежести, я услышал, что в одной кучке, собравшейся на юте, кто-то говорит о взрыве «Пластуна».

Я подошел к матросам. Рассказывал молодой матрос, служивший на «Пластуне», и с уверенностью объяснял слушателям, что клипер был взорван Савельевым.

— Его рук дело. Никто как он! — заключил молодой матрос.

— Ты и на допросах так показывал? — спросил кто-то.

— Нет, братцы… Когда меня привели в эту самую «следовательную» комиссию, и как увидал я адмиралов и капитанов, так оторопь меня взяла… Знать, мол, ничего не знаю, ваше превосходительство! Да и как скажешь зря на человека… А может это и не он… Кто его знает??

— Так ведь ты говоришь, что он?

— Беспременно он! — снова повторил с уверенностью матросик.

И, помолчав, прибавил:

— Так я про себя, по совести полагаю, братцы, а ежели заставь меня на него доказывать… Слава богу, на мне крест есть… Ни слова про него не скажу. Зачем тревожить покойника! — прибавил матросик и смолк…

IV. КРУШЕНИЕ ЭСКАДРЫ И ГИБЕЛЬ ТЕНДЕРА

I

Зимой, по временам, у северо-восточного побережья Черного моря свирепствуют жестокие ураганы, известные под местным названием «боры».

Разрушительная сила этого страшного вихря, несущегося с гор, ужасна, но, по счастью, бора страшна лишь для судов, находящихся у самых берегов. Чем дальше от них, тем бора слабее. Находясь на расстоянии от берега, моряки иногда даже и не догадываются о боре.

Район ее невелик и захватывает часть кавказского берега от Анапы до Туапсе (бывший порт Вельяминова). Южнее она слабеет и переходит в довольно свежий зюйд-ост, не имеющий ни стремительности, ни порывистости настоящей боры.

Страшна бора во всем своем владении, но нигде она не бушует с такой яростью, как в Новороссийском заливе, в вершине которого расположен Новороссийск. В этом заливе, окруженном горами, бора делается таким ужасным, разрушительным ураганом, сравнить который можно только с ураганом Индийского океана.

Предвестниками боры в Новороссийске являются небольшие клочки облаков, которые, при совершенно чистом небе, показываются на горах, эти облачка вскоре словно бы отрываются и исчезают, и вместо них появляются из-за гор новые. В то же время с гор налетают первые порывы ветра, меняясь в своем направлении более чем на четыре румба. Порывы эти набегают всё чаще и чаще, сильнее и сильнее, и наступает настоящая бора.

Один из моряков старого черноморского флота, испытавший не раз бору, дает следующую ее картину:

«Несясь с невыразимой силой с гор порывами, бора достигает залива, вздымает воду частыми гребнями, срывает верхи их и, несясь водяной пылью, кропит ей на берегу здания и отдаленные деревья, срывает железные крыши и сворачивает их в тонкую трубку. Человек, застигнутый порывом боры на площади, прилегает к земле и, предавшись воле ветра, катится до первой преграды. Зимой, при морозе в 16 градусов и более, срываемая ветром вода, примерзая к корпусу и рангоуту судов, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме. Люди, обрубая лед, сменяются постоянно, язвимые в лицо, как бы иглами, мерзнущей водяной пылью; платье на них леденеет; все члены костенеют. На судне сквозь оглушительный, заунывный свист ветра, нет никакой возможности отдавать приказания; вода в заливе при порывистых вихрях боры, кажется клокочущей. От страшного завывания ветра, сопровождаемого протяжным, сливающимся в один гул оглушительным треском, в нескольких кабельтовых нельзя слышать пушечных выстрелов; весь залив покрывается густой, мрачной мглой, сквозь которую никакое зрение не может отличить предметов в нескольких саженях. Иногда только в зените видно, небольшим кругом, чистое небо. Ночью, от густоты воздуха и необыкновенной быстроты его течения, звезды как будто дрожат на небе».

II

Двенадцатого января 1848 года отряд судов черноморского флота, посланный для крейсерства у берегов Кавказа, стоял на новороссийском рейде. В те времена непрерывной войны с горцами присутствие судов было необходимо и для содействия нашим войскам, действовавшим на восточном побережье, и для снабжения их продовольствием, и, наконец, для блокады берегов.

Эскадру, бывшую под начальством контр-адмирала Юрьева, составляли: фрегат «Мидия», корвет «Пилад», бриг «Паламед», шхуна «Смелая» и тендер «Струя». Кроме того на рейде стояли суда кавказского ведомства: пароход «Боец» и транспорт «Гостогай».

Суда отряда были на «мертвых» якорях, т. е. имели цепи свои приклепанными к рымам бочек, которые держатся на нескольких якорях, а «Боец» и «Гостогай» стояли на своих якорях, так как бочек с мертвыми якорями на рейде больше не было.

Все суда отряда были, разумеется, в том образцовом порядке, каким всегда щеголял черноморский флот во времена Лазарева, и командирами судов были лихие моряки-черноморцы, считавшие за честь, когда их суда посылали в зимнее, полное опасности, кавказское крейсерство.

С утра этого январского дня погода стояла непостоянная, и ветер дул, переходя все румбы. В полдень начали показываться смерчи — покажутся и исчезнут. Один из них, появившийся под носом корвета «Пилад» с такой силой обрушился на корвет, что цепи его, толщиной в 1⅜ дюйма, мгновенно лопнули, и корвет был сорван с бочки. Тотчас же были брошены на корвете свои два якоря и корвет задержался. Это нападение смерча было, так сказать, предвестником дальнейших бедствий.

Ветер начинал свежеть со страшной быстротой. Барометр падал. Всё предвещало бору, и с адмиральского фрегата был сделан сигнал: «Спустить стеньги и нижние реи».

Сигнал был тотчас же исполнен, и на всех судах приготовились к встрече страшного врага.

Но он свирепел всё более и более. Горы и рейд покрылись непроницаемым туманом, воздух был наполнен оледенелыми брызгами, которые примерзали к стеньгам и рангоуту и образовывали огромные глыбы льда, грозившие серьезной опасностью погрузить своей тяжестью бедствующие суда.

Настала ночь, — ужасная ночь, полная ужаса и непроницаемого мрака. Бора ревела с силой бешеного урагана при морозе в 14 градусов. Среди дьявольского гула бури и мрака ночи на каждом из судов работали моряки полузамерзшие, часто зашибаемые кусками льда, величиной с пушечное ядро, падающими со снастей, употребляя невероятные усилия, чтобы спасти свои суда… В эту ночь с флагманского фрегата видели по направлению к тендеру вспышки двух сигнальных ракет, слышали как будто четыре выстрела, и адмирал ночным сигналом приказал повторить чужой сигнал, но сигнал повторен не был