Владимир Евгеньев - Огни святого Эльма Страница 98

— Не знаю, мне все равно, меня ничего больше не волнует, надоело все, — крикнула она ему вслед.

Она осталась одна. «Капитан, наверно, меня ищет. Он тоже хорош, любящие люди так не поступают. Втравил нас с Данилой в эту отвратительную историю. Почему-то даже к Филиппу я сейчас чувствую неприязнь. Этот мир мне перестал нравиться, здесь проблемы и неприятности на каждом шагу. Можно всю жизнь биться головой об лед, пытаться что-то сделать и все равно ничего не получится. Редко у кого получается. И мы видим этих людей по телевизору, а сами вынуждены довольствоваться серой обычной жизнью, в которой нет ничего кроме работы и примитивных развлечений. Наверно, было бы правильно встречаться только с Элаем, любить его, выйти за него замуж, когда мы освободимся от проклятия, нарожать от него детей и умереть в один день. Но ведь это так скучно, когда все правильно. Неужели меня ничего не ждет кроме тоскливой правильной жизни? Да что говорить, сейчас мне кажется, что все сокровища мира меня не развеселят».

Сонино настроение все больше портилось. Она шла вдоль берега дальше и дальше. И с отвращением смотрела на огромные пальмы, лианы и другие незнакомые растения.

И вдруг она увидела Дирка, он шел ей навстречу спокойной и уверенной походкой. Уже успел надеть дорогие льняные белые брюки и футболку. «Как он догадался, что я здесь? А, впрочем, неважно. Они оба меня преследуют постоянно».

— Ах, Соня, какая прекрасная встреча, — он шутливо раскрыл объятия ей навстречу.

— Не прекрасная, — раздраженно сказала Соня. — Зачем вы ударили меня тогда в лимузине? Это все-таки не выходит у меня из головы.

— Не знаю, — он помолчал, насмешливо глядя ей прямо в глаза, — ты заслуживала наверно. Они стояли друг напротив друга и щурились от солнца.

— Наверно, вы тоже заслуживаете.

Она сама неожиданно для себя размахнулась и ударила Дирка по лицу. Соня была не очень сильным человеком, но получилось достаточно больно. Штурман, казалось, совсем не удивился.

— Ты, наверно, ждешь, что я дам тебе сдачи?

«Опять эта гадкая насмешка в голосе, мне кажется, я сейчас убью его», — подумала Соня.

— Нет. Мне очень плохо.

— Почему? — Дирк обвел рукой вокруг себя, в его голосе слышалась страсть, хотя он говорил совсем не о любви. — Я не жду ответа на свой вопрос, тебе плохо, потому что здесь не рай. А рай это забвение. Только там можно будет забыть обо всем, понимаешь?

Он обнял ее за плечи и приблизил свое лицо к ее лицу.

— Вот, спроси у этого священника, мы не будем помнить ничего. Забудем других людей, — он поморщился, — люди это мерзость по большому счету, очень многие из них. А главное мы не будем помнить этих придуманных страданий. Придуманные страдания не менее тяжелы, чем настоящие, и в этом главная трагедия, понимаешь?

— Вы сумасшедший, — Соня попыталась отстраниться от него.

— Да, наверно, как и все мы, — он прижал Соню к себе, — ты хочешь? Хочешь или нет? Отвечай мне!

Последнюю фразу Дирк почти крикнул.

Соня из какого-то странного чувства противоречия сказала «нет». На самом деле она думала, что это был бы необычный опыт, интересный и волнующий.

— Ну, нет, так нет, — Дирк пожал плечами, — я никому не навязываюсь. Я самый обычный миллионер с Летучего Голландца, да у тебя таких будет еще полно.

Соне было нехорошо на душе, но она невольно улыбнулась.

Он снял черные кожаные ботинки и побрел прочь по краю воды.

— Дирк! — вдруг окликнула его она, повинуясь внезапному необъяснимому чувству.

— Соня!

Они быстро пошли навстречу друг другу и через мгновение слились в поцелуе. Они занимались любовью на песке. Это был странный неожиданный порыв. Дикое желание, не поддающееся объяснению. Необузданная первобытная страсть, смешанная с яростью. Дирк и Соня как будто не могли насытиться друг другом. Софии показалось, что штурман занимается любовью очень жадно и думает только о себе. Но она тоже не старалась доставить ему удовольствие.

«Я испытываю нечто подобное ощущениям человека, который бросился с высокой горы, — думала София. — Страшно, но можно насладиться полетом. Раз все так плохо, что он предпочел смерть жизни, значит, можно перестать бояться. Насытиться ледяным ветром в лицо, смертью, взрывом эмоций, страхом, отчаянием и последней решимостью, разрывающей сердце. Наверно, опьяняет и проникает в самую глубину истерзанной души дикая красота вокруг, которую самоубийца видит последний раз. В животном сексе с этим жестоким непонятным Дирком, которого я совсем не люблю, есть что-то прекрасное роковое и трагическое, как в последнем вздохе».

— Ну, как тебе понравилось? — спросил штурман, когда все закончилось. Он смотрел в небо и улыбался проплывающим облакам. Дирк еще раз убедился, что этот мир принадлежит ему.

— Не знаю, — быстро ответила Соня. Ощущение полета исчезло. Душу заполнила какая-то странная пустота. София быстро оделась. «Ведь я же любила Элая, — подумала София. Ей показалось, что она видит мужественное немного печальное лицо цыгана, — что такое на меня нашло? Теперь уже ничего не поправить, Элай уже никогда не будет со мной. Он обязательно узнает, что мы с Дирком были вместе».

— Все кончено, — обреченно вздохнула Соня.

— Напротив, все только начинается, через полчаса все может повториться, — штурман оделся и сидел в брюках на песке, рядом лежали его футболка и кожаные туфли. — Посмотри, какая красота! Белый песок, как на курортах Таиланда.

— То, что было между нами это ошибка, никто не должен об этом узнать, — быстро сказала София, — вы можете мне обещать? В ее голосе слышалась истерика.

— Это была очень приятная ошибка, я готов ошибаться снова и снова, — усмехнулся помощник капитана.

«Зачем я унижаюсь перед ним, это глупо, в конце концов».

— А интересно я могу утонуть в море или я бессмертна как вы?

— Ну, зачем тебе это, даже в такой жизни есть что-то хорошее, вот то, что сейчас у нас было, например.

— Блин, ты опять. Ты никогда не можешь быть серьезным?

— Нет, могу. Это все ерунда, моя девочка. Вся эта мораль и душевные терзания лишь утешение и зацепка для слабых духом. Сильные люди выше этого. Будь со мной, и ты станешь такой как я и сможешь наслаждаться всем, что есть в нашем жестоком и прекрасном мире и избавиться от печали.

— А ты избавился? — Соня внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я стараюсь, иди ко мне.

— Нет, все кончено, я все испортила.

Соня в одежде медленно стала заходить в море.

Затем она поплыла, еле двигая руками и ногами. Жить не хотелось совсем. «Теперь я развратная женщина, — думала Соня, — но я всегда ею была. У меня не осталось ничего, ни ребенка, ни мечты, ни любви. Если я вернусь домой, там уже ничего не будет. Мне не нравится учеба и вся моя жизнь. Я вообще неспособна любить. Почему все так сложилось? Возможно, там, в будущем и будет что-то хорошее, но все равно все будет испорчено грязью, проблемами, всякой мерзостью. Гадкая жизнь. На самом деле, я давно потеряла себя. И теперь не могу со всем этим жить. У меня нет ничего, в нравственном и материальном смысле ничто не держит меня на этой земле». Она чувствовала себя крайне опустошенно. Как будто было лето, благоухали травы и пели птицы. Но настала холодная промозглая осень, и уже нет и следа от этих прекрасных цветов, все смыто дождями, и лежат опавшие беспомощные листья на грязной земле.