Пустыня смерти - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф Страница 10

Теперь настоящий страх заставлял его учащенно дышать и бежать, спотыкаясь, — кто-то был совсем рядом, кого он пока еще не сумел разглядеть. Когда он сказал, что волк мог оказаться индейцем, он просто беззаботно шутил, потешаясь над Каллом. Почувствовав неясное беспокойство, Гас захотел тогда немного поразмяться и походить. Если бы ему попался при этом золотой рудник, — значит повезло. Тем не менее он не задумывался всерьез, что может встретить на пути индейца, никакого желания наткнуться на команчей или представителей любого другого племени у него не было Ему просто хотелось подзадорить Калла и посмеяться над ним. Ни разу в жизни ему еще не доводилось увидеть живого индейца команча, он даже не мог четко представить себе его образ и, конечно же, думать не думал, что индеец мог бы оказаться таким же огромным или свирепым, как тот медведь.

Теперь, когда он быстро двигался в темноте, подгоняемый сильнейшим страхом, что кто-то преследует его по пятам, он решил, что за ним гонятся не иначе как команчи. Это не Калл — присутствие Калла не испугало бы его. И все же почти рядом кто-то был, кто-то такой, кого он не хотел иметь у себя за спиной, кто-то, кто мог напасть на него. Чадраш и Длинноногий, как говорили, чуяли индейцев издали, на приличном расстоянии, а вот он такой способностью не обладал! Он мог унюхать лишь запах мокрой полыни да влажных прерий. Но сейчас близость чужого он чуял не по запаху. Он ощущал его присутствие, и это чувство исходило из какой-то части его тела, откуда конкретно — он не знал. Он знал только, что инстинкт заставляет его бежать, двигаться, удирать, хотя ночь теперь уже разделилась на две части: на кромешную тьму и на сверкающий яркий свет. Сверкающий свет — это, конечно же, вспышки молний, которые блистали все чаще, заливая прерии столь ярко, что Гас вынужден был закрывать глаза. Но ослепительная полоса света все равно оставалась в глазах, даже когда равнина снова погружалась в темноту, да еще такую густую, что он на бегу натыкался на кусты и коряги, а однажды чуть было не упал, угодив в высокую кучу песка.

Вскоре молнии стали сверкать так близко и часто, что у Гаса возникло новое опасение: а не притянет ли ствол ружья к себе молнию и тогда он изжарится на месте. Три дня назад блеснула такая молния, и рейнджеры, в частности Длинноногий, рассказали несколько случаев, когда молнии поджаривали людей. А Длинноногий добавил, что молнии иногда поджаривают и лошадей, а всадники на них остаются невредимыми

Теперь Гас пожалел, что не скачет на лошади, черт с ней — пусть молния поджаривает лошадь вместе с ним, лишь бы поскорее удрать отсюда. Не успел он подумать об этом, как всего ярдах в пятидесяти от него в землю ударила огромная молния, и в ее белом свете он отчетливо заметил фигуру человека, которого больше всего и опасался: индейца с большущим мускулистым горбом между лопатками, столь большим, что голова человека, сидящего на земле, едва виднелась из-за него, как у бизона.

На конской попоне сидел в одиночестве Бизоний Горб и смотрел на Гаса, склонив тяжелую голову. Горб его намок под проливным дождем. Он сидел не далее чем в десяти футах, как тот барсук, и в упор смотрел на Гаса остекленевшими глазами, словно ожидая, когда тот приблизится вплотную.

В эту же секунду в прериях опять воцарилась темнота. Гас помчался во весь дух, как никогда прежде еще не бегал, прямо мимо сидящего индейца. Опять вспыхнула молния, но Гас даже не обернулся назад, чтобы еще раз посмотреть на горбуна, он упорно бежал вперед. Что-то впилось в ногу, когда он продирался сквозь колючие кусты, но он не замедлил бега. В свете полоски молнии, оставшейся в его глазах после огненной вспышки, теперь запечатлелся индеец команч, великий горбатый индеец, самый свирепый человек в приграничье. Гас оказался так близко, что мог бы перепрыгнуть через него. Он боялся, что Бизоний Горб тоже бежит за ним, отбросив назад развевающиеся волосы. Теперь вся надежда на скорость. С таким горбом человек вряд ли его догонит.

Гас забыл обо всем, голову сверлила единственная мысль — бежать и бежать. Нужно во что бы то ни стало оторваться от человека с горбом — бежать всю ночь без остановок, а утром рейнджеры проснутся и придут к нему на помощь. Он не знал, куда движется: к реке или от нее. Он не знал, преследует ли его Бизоний Горб, а если да, то далеко ли он за спиной. Гас просто бежал и бежал, боясь остановиться или крикнуть. Он подумал, не бросить ли в сторону ружье, тогда бежать будет легче, но не сделал этого — ведь нужно иметь в руке оружие, если его загонят в угол или подстрелят.

У сторожевого поста позади кустов чапараля Калл почувствовал, как его охватывают раздражение и тревога. Он был уверен, что его друг, хотя у того не имелось причин покинуть пост, умотал куда-то в прерии и там пропал. До наступления рассвета не было никаких надежд отыскать его, да и поиски сами по себе представлялись унизительным занятием. Чадраш был великолепным следопытом и, вне всякого сомнения, мог легко отыскать следы Гаса, но в таком случае всему отряду пришлось бы задержаться с выступлением, что вызвало бы ропот недовольства.

Майор Шевалье мог бы запросто пристрелить Гаса, а заодно и Калла за то, что он не помешал тому покинуть пост и шататься без толку по прериям. Майор считал, что приказы на то и существуют, чтобы их выполнять, и Калл не стал бы винить его. Майор может и простил бы какого-нибудь рыскающего в прериях разведчика — собственно, в этом и заключалась их служба, — но ему вовсе нет нужды терпеть такого нарушения долга со стороны рядового рейнджера.

Когда разразился ливень, Калл мало что мог поделать, разве только втянуть голову в плечи, чтобы меньше мокнуть. Спрятаться под кустом нельзя — мешали колючки, а плаща или накидки у него не было. Хотя молнии блистали ярко, а гром гремел оглушительно, страха Калл не испытывал.

Во время ярких вспышек он хотя бы мог оглядываться вокруг и наблюдать. Во время очередного разряда молнии он уловил какое-то движение и решил, что это тот самый волк, чье завывание раздавалось перед ливнем.

Вновь местность озарила яркая молния, и он увидел бегущего Гаса. Когда сгустилась темнота, Калл стал сомневаться, был ли это Гас на самом деле или ему лишь померещился Гас, несущийся сломя голову. Каллу оставалось только дожидаться следующей вспышки молнии, а когда та осветила окрестности, он снова увидел Гаса, уже ближе, но тут он заметил и кое-что другое — команча.

Вспышка погасла быстро, и Калл подумал, что индеец ему, должно быть, привиделся. При свете молнии он заметил огромный горб, по массе своей не менее половины веса обычного человека. И все же индеец, несмотря на гигантский вырост, быстро мчался за Гасом с копьем в руке. Калл выстрелил в направлении индейца, прицелиться он не успел, поскольку местность снова погрузилась в темноту. Он подумал, что выстрел может привести горбуна в смятение. Однако при следующей вспышке молнии он увидел, что Бизоний Горб остановился и метнул копье в Гаса, который продолжал бежать, не разбирая дороги. Калл выстрелил снова, на этот раз из пистолета. Может, Гас услышит, подумал он, но надежда была слабая. Громовые раскаты раздавались беспрерывно, так что вряд ли он мог услышать выстрел.

Калл поднял ружье, навел его в примерном направлении и стал дожидаться, когда очередная вспышка молнии озарит прерии. Но когда молния сверкнула, на равнине никого не было. Бизоний Горб исчез. Волосы на голове у Калла встали дыбом, когда он не увидел горбатого индейца, который просто растворился на открытой местности. Даже если бы тот двигался с максимальной скоростью, все равно он должен был остаться в пределах видимости. Калл полез обратно в кусты, не обращая внимания на колючки, и затаился там. Никто, даже команчи, не осмелится полезть через кустарник и напасть на него сзади — и тем более человек с таким горбом за спиной.

Калл припомнил, как летело копье, рассекающее ливень. Он не знал, угодило ли оно в цель. Если угодило, то его друг Гас Маккрае, должно быть, уже мертв. Тогда Бизоний Горб наверняка побежал к нему и снял скальп или же поволок к своим, чтобы предать пыткам.