Отто Гофман - Лазутчик Страница 26

— Без труда. Несмотря на их многочисленность, я уверен, мы посмеемся над ними, — утешал лазутчик своего собеседника. — Еще я хотел бы знать одно, — прибавил он. — Тяжело ли ранен старый господин?

— Дядя Амос, хотите сказать?

— Да.

— Я боюсь, что ему очень плохо; я заметил, что лицо его и голова покрыты кровью, а рука висит без движения, и, по словам тетки Эсфирь, она пробита пулей.

— Так, стало быть, он не в состоянии помочь нам?

— Нет, — отвечал Пелег, начав снова Играть своими пальцами.

Через несколько минут он прибавил:

— Послушайте, не говорите больше, многие из индейцев посматривают сюда; им кажется подозрительным, что я так долго лежу здесь.

Пелег снова принялся за свои дурацкие выходки; потом встал и подошел к огню, желая помочь повесить котел над огнем тетке Эсфири; которая в это время возвращалась назад.

В эту минуту на краю прогалины, прямо против лазутчика, зашевелились кусты, и оттуда вышел воин, который остановился посреди поляны. Едва индейцы заметили пришедшего, как все вскочили на ноги и окружили его.

Один из них, по-видимому предводитель шайки, начал говорить с новоприбывшим.

Воин поспешно сообщил ему что-то, несколько раз указывая рукой по направлению к северо-востоку.

Очевидно, известия были очень важны, потому что после коротких переговоров четыре индейца быстро вышли из круга и стали на страже около женщин, в то время как другие схватили оружие и в ту же минуту исчезли в лесу.

Прошло четверть часа. Между тем на берегу готовились важные предприятия, и наши друзья сидели в томительном ожидании чего-то; даже Питер — мы не можем скрыть это — чувствовал себя не совсем-то ловко в своем опасном положении, становившемся все хуже; но все-таки он твердо решился оставаться до последней крайности на своем посту лазутчика.

Вдруг он услышал крик на воде, ответом на который был другой, раздавшийся «а берегу, и затем последовал ряд криков и восклицаний, которые слышались то ближе, то дальше. Потом мгновенно наступила тишина, продолжавшаяся минут с десять. По прошествии этого времени послышались громкие голоса, и говорившие приближались все ближе и ближе. Минуты две спустя возвратились индейцы, исчезнувшие так поспешно. Когда они стали в круг, то Питер заметил между ними несколько новых лиц. Их было трое: двое из них носили форму английских офицеров; а третий был важный индейский вождь.

Мы сообщим нашему читателю имена этих трех лиц, а также и причину их прибытия. Каждый из них занимает место в истории того времени. На двоих из них лежит постыдное клеймо, третий же, храбрейший воин из всего племени Дикарей, заслужил себе бессмертную славу.

Старший мужчина, с белыми волосами, мрачным видом и неопрятно одетый, был хладнокровный англо-индейский агент, полковник Эллиот, оставивший по себе дурную память; его молодой спутник и начальник, как можно было видеть по золотым нашивкам на мундире, был столь же достойный презрения генерал Проктер, про которого ходила молва, что он назначал своим краснокожим союзникам определенную сумму на каждый скальп американца, и, наконец, третий, который в противоположность обоим белым, отличался благородными чувствами, был не кто иной, как знаменитый индейский предводитель Текумзе — верховный вождь союзных индейских племен, числившийся бригадным генералом на британской службе. Причина их прибытия была следующая: индейский лазутчик заметил британскую яхту, плывшую от форта Детруа к американскому берегу; людям, находившимся на яхте, были нужны некоторые сведения, необходимые для выполнения плана кампании; на ней же находились и названные офицеры со свитой, а также небольшое число индейцев; лазутчик тотчас сообщил о своем открытии находившимся на холме индейцам, которые отрядили челнок, чтобы узнать, кто были новоприбывшие. Когда стало известно, что приближаются союзники, то оставшиеся на берегу были извещены об этом громкими криками. После этого прибывшие обменялись известиями; они подъехали к берегу в лодке, которая теперь дожидалась, чтобы отвезти их обратно.

Индейцы, оказав своим высоким гостям всевозможные почести, возвратились на свои места, где они стояли полукругом в глубоком молчании, в то время как Проктер и Эллиот подошли к пленным и начали их расспрашивать: кто они, откуда они пришли и т. п. На все эти вопросы тетка Эсфирь отвечала со смешанным чувством страха и радости; она просила у них, как у белых, имеющих притом звание и влияние, освободить ее и ее друзей из рук кровожадных дикарей или задержать их как военнопленных.

— Хорошо, моя милая, хорошо! — отвечал полковник Эллиот с двусмысленным смехом. — Господин генерал посмотрит, что можно сделать для вас.

Оба офицера по знаку генерала отошли в сторону и совещались в продолжении нескольких минут недалеко от убежища Питера, так что тот мог все слышать; Текумзе стоял один, скрестив руки, серьезно и с достоинством озираясь кругом.

— Итак, вы говорите, — сказал Проктер в ответ на некоторые замечания Эллиота, — что эти индейцы были выше Мауме и что они сообщают, что дорога к форту Дефианс свободна?

— Это донесение предводителя этой шайки, генерал.

— Ну, так возьмем с собой весь отряд, за исключением нескольких человек, которые останутся при пленных, и отправимся к устью Мауме, где вы и Текумзе примете командование над войсками, и оттуда мы можем пройти вдоль по реке. Если вы нападете на этого столь же храброго, как и хитрого, генерала Вингестера прежде, чем он получит подкрепление, то вы будете в состоянии легко победить его, и так как форт Дефианс будет в наших руках, то нам останется только захватить Детроуат и Вайне, чтобы завладеть всем северо-востоком. Пойдемте и отплывем тотчас же, потому что здесь мы только теряем время. Еще одно слово! — прибавил Проктер, когда Эллиот хотел уже удалиться. — Не лучше ли нам освободить этих пленных и захватить с собой всех индейцев?

— Ни в коем случае, — отвечал жестокий Эллиот. — И не думайте о чем-либо подобном. Вы можете только одним способом возвратить им свободу, не обидев индейцев, а именно — выкупить их. Но так как многие из дикарей убиты этими белыми, то индейцы только для того и щадили так долго своих пленников, чтобы впоследствии выместить на них свою потерю; судите сами, что требования наших господ союзников будут очень велики и дело это может стоить для вас порядочной суммы.

— Которой, конечно, у меня нет, — отвечал, холодно смеясь, Проктер. — Лучше оставим все это и поспешим в путь, — прибавил он. — Сколько индейцев, думаете вы, оставить при пленных?

— Трех будет достаточно, так сказал мне вождь отряда, — отвечал полковник, переговорив предварительно с предводителем шайки.