Карл Май - Нефтяной принц Страница 3

— Что здесь может быть лучше? Или вам шампанское подавай? Не очень-то вы похожи на тех, кто способен его оплатить.

— К сожалению, да, — кивнул человечек, скромно улыбнувшись. — Зато вы, наоборот, выглядите так, будто у вас его не одна тысяча бутылок.

Хозяин молча удалился, принес что заказывали и снова подсел к искателям. Малыш только пригубил бренди, после чего вдруг сплюнул и выплеснул содержимое на землю. Оба его спутника сделали то же самое, а тот, что был в гусарском ментике, растянул рот еще шире и выдал:

— Тьфу, дьявольщина! Бьюсь об заклад, этот ирландский мошенник хочет прикончить нас своим бренди! Что скажешь, Сэм Хокенс?

Старичок кивнул, но добавил:

— Сегодня ему это не удастся — пить не станем! Но с чего это ты вдруг назвал его ирландским мошенником?

— Хм, если кто с первого взгляда не видит, что он ирландец, тот просто болван, как пить дать.

— Совершенно верно. Однако то, что ты сразу его заприметил, очень удивляет меня, хи-хи-хи!

Это «хи-хи-хи!» было каким-то совершенно особенным, можно сказать, почти внутренним смехом, во время которого глазки малыша весело искрились.

— Хочешь сказать, что сегодня я болван? — глаза его спутника округлились.

— Сегодня? Почему сегодня? Всегда! Всегда, Уилл Паркер! Я тебе еще пятнадцать лет назад сказал, что ты гринхорн. Гринхорн, которого свет не видел! Что, не веришь?

— Нет, — прозвучало в ответ и в голосе говорившего не было и намека на то, что оскорбление сколько-нибудь вывело его из себя. — Давно уже нет никакого гринхорна…

— Свежо предание! Пятнадцать лет тебя ничему не научили — ты так и остался тем, кем был раньше, если не ошибаюсь. Не признаешься, значит, что ты все еще гринхорн? Что скажешь насчет тех двенадцати джентльменов, что пялятся на нас во все глаза?

— Ничего хорошего. Видишь, как они посмеиваются? Не над тобой ли, старый Сэм? Ведь на тебя без смеха смотреть-то нельзя!

— Я рад, Уилл Паркер, безумно рад. Это всего лишь одно из моих преимуществ перед тобой. Кто хоть глазком на тебя глянет, сразу расплачется — ведь физию печальнее твоей я в жизни не видел… хи-хи-хи!

Похоже, взаимные упражнения в подшучивании и укорах для Хокенса и Паркера были обычной манерой их общения. В действительности ни один из них никогда не думал о приятеле дурно. Третий гость до сих пор молчал; он подтянул сползшие вниз гамаши, при этом выставив далеко вперед свои длинные ноги, и наконец заговорил с ироничной улыбкой на тощем лице:

— Эй, а знаете вы, что думают про нас те джентльмены? Они там судачат о чем-то, похоже, не очень умном. Знатная компания! Или нет, Сэм Хокенс?

— Да, — кивнул малыш. — Главное, чтоб лбы не раскололи, а то сидят так близко. Ясно, что за птицы! Мошенники! А, Дик Стоун?

— Нутром чую — придется потолковать с ними.

— Конечно. И не только нутром! Почешем кулаки об их носы, если не ошибаюсь. Тех, на чей след мы напали, кстати, тоже было двенадцать. Скажи-ка, Уилл, слышал ты что-нибудь об искателях?

— Слышал? — недовольно буркнул Паркер. — У тебя, что, память отшибло, старый енот? Сам же столько раз рассказывал!

— Точно. Спросил только, чтобы узнать, научился ли гринхорн впитывать то, чему учат старые зубры. Итак, дорогой Уилл, допустим, что эти типы — искатели. Своего предводителя они зовут Батлером. Надо бы разузнать, что за кавалер носит такое имя.

— Так они тебе и расскажут!

— Не волнуйся! Они уже заинтересовались нами, эти «джентльмены». У них на лицах написано, что скоро явятся к нам, чтобы взять интервью. Только не болтайте лишнего, ребята! Любопытно, как они поведут себя.

— Уж не слишком учтиво, — подал голос Дик Стоун, — так что готовьтесь. Не дадим же мы им зайти слишком далеко!

— Думаешь, лучше вести себя погрубее? Нет, не согласен. Нас прозвали Троицей, и нам не пристало позорить имя, данное трем джентльменам, всегда добивающимся своего не грубой силой, а хитростью. Так поступим и сегодня. Только так, а не иначе.

— Ладно, но тогда эти болваны подумают, что мы их боимся.

— Пусть думают, старина Дик. Если так, то скоро они поймут, что ошиблись, и даже очень, хи-хи-хи! Троица — и бояться! Готов поклясться, что мы с ними сцепимся. Если они собираются напасть на обоз, мы не станем смотреть на это сквозь пальцы.

— Тебе тоже подраться не терпится?

— Нет.

— Но с ними придется разобраться, если они в самом деле искатели. Как же без схватки?

— Старому еноту, — Сэм не без удовольствия ткнул себя пальцем в грудь, — иногда приходят в голову мысли почище клинка и пули. Я сыграю шутку — лучшее средство добиться преимущества над противником. Ты же знаешь, что я не люблю проливать кровь. Можно ведь победить противника, не убивая. Я знаю, у кого поучиться.

— Их и я знаю: Олд Шеттерхэнд, Олд Файерхэнд и Виннету, знаменитый вождь апачей! Они никогда не прольют и капли чужой крови, если на то нет нужды.

— Верно. При этом они величайшие герои Запада, и я всегда буду следовать их примеру.

— Может, и сам героем станешь, а, старый Сэм? — спросил Паркер не без иронии.

— Помалкивай, гринхорн! Сэм Хокенс точно знает, кто он и что он. Помнишь, как я тягался с двумя дюжинами краснокожих?

Паркер кивнул.

— Как я добился цели, о которую расшибли лбы не меньше пятидесяти отважных вестменов?

Паркер снова кивнул и сказал:

— Из песни слов не выкинешь. Ты славный малый, Сэм, хотя и дьявольский плут!

— Ладно, стало быть, покончим с этими двенадцатью, но дырявить их шкуры не станем. Как будем действовать — еще не знаю, но это вопрос времени. Пусть они сначала примут нас не за тех, пусть потешатся вдоволь, а там поглядим.

— Хочешь, чтобы нас за гринхорнов приняли?

— А как же! Что касается тебя, Уилл Паркер, то они не сильно ошибутся. Погляди, как они ржут над моей Мэри. Бедная лошадка!

— Ты сам знаешь, что ей далеко до совершенства, Сэм.

— Совершенство? Чепуха! Она просто жуткая скотина, ужасная! Но я не променяю ее и на тысячу благородных роз! Она умна, опытна и понятлива, как… как, ну, как Сэм Хокенс, ее хозяин, которому она столько раз спасала жизнь. Моя Мэри — это моя Мэри, единственная и неповторимая, хотя и упрямая, проклятая и мерзкая бестия, которую давно пора пристрелить!

— Прямо из твоей Лидди? — бросил Дик Стоун.

— О, Лидди прежде всего! — кивнул Хокенс, при этом его маленькие глазки блеснули, а рука ласково погладила длинный ствол старого и странного на вид ружья. — Лидди дорога мне прямо как Мэри. Она никогда не подводила. Моя свобода и жизнь часто зависели от нее, и всегда она исполняла свой долг. Конечно, и у нее есть причуды, большие причуды, и если их не знать, то набьешь немало шишек. Но я-то их знаю, я изучил их, все ее достоинства и недостатки, как врач карбункулы. Я не выпущу ее из рук, пока не протяну ноги. Когда я умру, а вы будете рядом, не сочтите за труд положить Лидди со мной в могилу. Никто другой не должен заполучить ее. Мэри, Лидди, Дик Стоун и Уилл Паркер — все четверо живут в моем сердце, и мне больше ничего не надо на этом свете.