Отто Гофман - На Дальнем Западе Страница 5

Отсутствие Евстафия продолжалось уже три месяца, и граф с нетерпением ожидал его возвращения.

В 8 часов вечера 3 сентября, в первый день полнолуния в этом месяце, следовательно, в тот день, когда должно было состояться свидание трех товарищей на Plaza Major, граф Сент-Альбан, нетерпеливо считая минуты, прохаживался взад и вперед по своей комнате, между тем как его секретарь, мексиканец, сидел за заваленным бумагами столом и читал графу список людей, заявивших в этот день о своем желании присоединиться к экспедиции; их оказалось двадцать человек.

— Родриго, — читал он, — бывший староста цеха носильщиков в Сан-Хосе; из-за удара ножом, имевшего несчастный исход, убежал в рудники, там услыхал о предприятии вашего сиятельства и явился в Сан-Франциско. Принимать ли его?

— С какой стати человек станет наносить удары ножом? — спросил граф. — Не могу же я принять явного убийцу.

— Карамба, сеньор генерал! У моих соотечественников кровь горячая, и ссоры из-за пустяков часто случаются в кабаках, — спокойно возразил мексиканец, для которого удар ножом казался почти тем же, что удар кулаком.

— Ну, ладно, запишите его, хотя у нас и так уже набралось много всякой дряни. Дальше!

— Два английских матроса, бежавших со шхуны, которая стоит там на рейде.

— Их капитан не потребует назад?

— Сеньор, мы находимся в свободной стране.

— Ну, хорошо, примите обоих. Они, наверное, пьяницы, но, может быть, честные ребята!

— Только на матросов-янки нельзя положиться. Кстати, я вспомнил об одном американце, который, как он говорит, приехал вместе с вами из Европы. Я уже несколько раз отказывал ему, согласно приказанию вашего сиятельства, но он утверждает, что имеет право участвовать в экспедиции и жалуется на свою крайнюю нищету.

— Его имя — Джонатан Смит?

— Да, кажется, так.

— Дайте этому нахалу несколько долларов, и пусть он оставит нас в покое. Ни в коем случае не принимать его Кто там еще?

Секретарь прочел еще несколько имен различных наций. Почти все были приняты.

— Кончили вы? — спросил граф.

— Еще двое. Один оставил свою карточку… вот она; другого зовут Крестоносец.

— Странное имя; откуда он? — спросил граф.

— Это француз из Канады; он поклялся на серебряном кресте, который носит на груди, убивать каждый месяц по крайней мере четырех апачей. Я не знаю в точности, что за причина такой ненависти, но кажется, что апачи напали на него с его семейством в пустыне, убили его жену и детей, а самого его захватили в плен и держали в рабстве, пока ему не удалось убежать. С тех пор он из года в год исполняет свою клятву, и, понятно, что его враги боятся его, как черта.

— Как же он явился сюда?

— Вероятно, услыхал о нашем походе и захотел в нем участвовать, так как он направлен против его заклятых врагов, апачей.

Это объяснение показалось графу достаточным; он взглянул теперь на карточку, переданную ему секретарем, и прочел: «Барон фон Готгардт, поручик в отставке». Очевидно — немец, вероятно, бывший прусский офицер. Посмотрим. Здесь ли волонтеры, сеньор?

— Я велел им всем прийти сюда, чтобы представиться вашему сиятельству. — С этими словами мексиканец встал, отворил дверь в сени и впустил толпу людей, которые с поклоном остановились перед графом.

Тут были люди всевозможных национальностей; двое английских матросов, которые, как и угадал граф, были сильно под хмельком; несколько испанцев, шведов, итальянцев и мексиканцев. Между ними особенно выделялся один датчанин, геркулесовского телосложения, уже довольно пожилой и с отталкивающей физиономией, в котором с первого взгляда можно было угадать моряка, если не морского разбойника. Рукой он все время держался за рукоятку маленького кинжала, заткнутого за кожаным поясом.

Несколько в стороне от толпы стояли еще двое людей. Один был молодой человек, лет двадцати, в поношенном но чистом сюртуке, застегнутом доверху; лицо его, носившее отпечаток благородства, было бледно и худо, как бы после долгой болезни или нужды, в глазах виднелась тяжелая печаль.

Человек, стоявший рядом с ним, резко отличался от него. Он был по крайней мере вдвое старше, судя по изборожденному морщинами, обожженному от ветра лицу и густой белой бороде. Поверх кожаной индейской рубашки, составлявшей вместе с кожаными штиблетами его костюм, висел на шнурке серебряный крест — редкое украшение у трапперов — длиною в три дюйма. Вооружение его состояло из длинного ружья, на дуло которого он опирался, ягдташа, сумки для пуль, рога для пороха и ножа, заткнутого за поясом.

Окинув взором толпу, граф в течение нескольких секунд с видимым удовольствием смотрел на обоих людей, в которых он угадал прусского офицера и Крестоносца; потом он подошел ближе и сказал:

— Итак, вы хотите присоединиться к экспедиции в Сонору и вам уже известны условия. Первое и самое главное — это безусловное подчинение моим приказаниям. Согласно договору, вы присоединяетесь ко мне и к моему предприятию на год. Задаток — 40 долларов, ежемесячное жалованье — 4 дублона. Кроме того, пятая часть всего золота, которое мы найдем или добудем, разделяется поровну между отрядом.

— Хорошо, или, лучше сказать, довольно плохо, — произнес грубый моряк, когда граф замолчал, — а кто нам поручится, что и это немногое не будет уменьшено или вообще достанется нам?

— Порукой в том слово графа Сент-Альбана, — гордо возразил граф.

— Карай! — сказал моряк с усмешкой. — Этого мне мало. Самое лучшее — это глядеть в оба и держать кулак наготове, чтобы сохранить свои права.

Граф сделал шаг вперед и сказал, по-видимому, без всякого раздражения:

— Как вас зовут?

— Ну, — проворчал корсар, — мое имя довольно хорошо известно, чтобы избавить меня от всякой неприятности. Меня зовут Черная Акула.

— Морской разбойник, заслуживший такую дурную славу?

— Да, если вам угодно знать. Всякий добывает свой хлеб, как умеет, и так как мой корабль погиб, то я хочу попытать счастья на суше. Но я вам вперед говорю, господин граф, что Черный Пират не станет подчиняться всякому вашему капризу,

Граф понял, что необузданность этого человека повредит его авторитету в глазах других, если останется ненаказанною, и решился поступить сообразно с этим.

— Ну, любезнейший, — сказал он холодно, — теперь я вас знаю и постараюсь обеспечить себе повиновение с вашей стороны, если только еще позволю вам присоединиться к экспедиции. Во всяком случае, я вам даю добрый совет никогда больше не выражать сомнений в честности графа Сент-Альбана, иначе…

— Что иначе? — нахально перебил корсар.

— Иначе с вами каждый раз будет случаться то же, что сейчас. — При этих словах кулак графа с такою силою поразил разбойника в лоб, что тот грохнулся навзничь. Заревев, как раненый буйвол, он вскочил, выхватил кинжал и бросился на безоружного графа.