Полин Джонсон - Затерянный остров и другие истории Страница 5

Эту увлекательную историю он рассказал на неподражаемом ломаном английском, который может звучать столь приятно лишь в устах индейца. Его бесподобно выразительные жесты, яркие и грациозные, были словно удачно подобранная рама, а задумчивый взгляд печальных глаз будто освещал изнутри всю картину.

— Много тысяч лет назад, — начал он, — не было этих двух вершин, охраняющих, словно стражи, берег Заходящего Солнца. Они были воздвигнуты там уже после сотворения мира, когда Сагали Тайи4 из любви к своим индейским детям, в мудрой заботе об их нуждах воздвиг горы и прочертил русла могучих рек, обильных рыбой.

В те времена на побережье Тихого океана — у высоких гор, вдоль берегов и истоков великой реки Фрейзер — обитали могучие племена. Люди жили по индейским законам, почитали индейские обычаи, блюли индейскую веру. То были времена, когда великие дела порождали легенды, которые мы повторяем теперь своим детям. Быть может, величайшее из них — предание о «Двух Сестрах», дочерях вождя, ибо именно им обязаны мы Вечным Миром, в котором жили и живем в течение уже многих-многих лун.

У нас, индейцев Северо-Западного побережья, есть древний обычай: когда девочки вступают в прекрасную пору юности, это радостное событие празднует все племя. Та, что в будущем подарит народу сына, воина, окружена почетом у большинства племен; но у нас, на берегу Заходящего Солнца, девушку чтят особо. В ее честь родители устраивают великий потлатч5, и празднество длится много дней.

И когда вождю случается чествовать свою дочь, то со всего побережья, с дальнего севера, с материка и с островов, из Страны Оленей Карибу, собираются гости на праздник. В дни радости и веселья девушку сажают на самое почетное место, ибо она достигла брачного возраста. А разве брак не означает материнства? А материнство разве не означает мощи народа, рождения смелых сыновей и нежных дочерей, которые, в свою очередь, тоже станут матерями?

То было много лет назад. Две дочери было у великого вождя, и обе они превратились в девушек ранней весной, когда кусты покрываются цветами и первые косяки лосося заходят в реки. Дочери вождя были юны, нежны и прекрасны — о, как прекрасны! В честь радостного события отец их задумал пир, какого еще не видало побережье. Праздник продлится много дней, гости с подарками явятся издалека, а хозяин потлатча наделит каждого ценными дарами. И пока не устанут плясать ноги, пока смеются губы и уста смогут воздавать должное щедрому угощению из рыбы, дичи и ягод, будет царить веселье.

Лишь одно омрачало будущий праздник. Давно уже великий вождь вел войну с индейцами Верхних прибрежий, жившими на севере, недалеко от того места, которое белые называют теперь портом Принца Руперта.

Большие боевые ладьи скользили вдоль побережья, повсюду сновали отряды воинов, боевые песни нарушали безмолвие ночи. Месть и ненависть, страх и вражда словно язвы расползлись по земле. Но вот, наконец, после многих битв великий вождь рассмеялся в лицо войне и повернулся к ней спиной. Он всегда выходил победителем в сражениях и потому без опаски забросил на время дела войны, чтобы, не нарушив обычаев своего народа, устроить пир в честь дочерей. Надменно отвернулся он от врагов, не желая слышать их боевых кличей и плеска весел, нарушавших тишину у самых его владений. Вождь готовился достойно принять своих гостей.

И вот когда до праздника уже оставалось всего только семь солнц, обе девушки, держась за руки, предстали перед вождем.

— О наш отец, — сказали они, — дозволь нам говорить!

— Говорите, дочери мои, юные девы с глазами апреля и сердцем июня.

— Когда-нибудь, о вождь, мы сможем стать матерями будущих воинов, таких же сильных и могущественных, как ты, отец. Ради них пришли мы просить тебя о милости.

— Желания ваших сердец — закон для меня в этот день, — ответил вождь, ласково коснувшись их подбородков. — Просьба ваша уже исполнена еще до того, как вы высказали ее.

— Пригласи ради нас на праздник наших врагов, то великое северное племя, с которым ты воюешь уже много лет, — бесстрашно попросили девушки.

— Позвать врага на мирный праздник, на праздник в честь женщин?! — воскликнул вождь, не веря своим ушам.

— Так мы хотим, — ответили они.

— Пусть так и будет, — провозгласил он. — Сегодня я ни в чем не могу отказать вам. Когда-нибудь ваши сыновья благословят мир, о котором вы сейчас просите, и прославят вашего отца, даровавшего этот мир народам! — Затем, обратившись к воинам своего племени, великий вождь повелел: — На закате разложите костры на мысах побережья, костры дружбы и гостеприимства. Садитесь в лодки, отправляйтесь на север и приветствуйте наших врагов. Скажите им, что я, Тайи племени Капилано, прошу — нет, повелеваю им — прибыть на праздник в честь моих дочерей.

Когда северные племена получили приглашение, они устремили свои лодки к югу, вдоль побережья, на торжество Великого Мира. Они взяли с собой женщин, детей и множество подарков: дичь и рыбу, золото и ожерелья из белого камня, корзины, украшенные резьбой ковши и искусно сотканные накидки, — чтобы сложить все это у ног великого вождя и его дочерей. А он, в свой черед, устроил такой потлатч, о котором может поведать только предание.

То были долгие радостные дни веселья, плясок у ночных костров, время обильных пиров. Сняв с боевых лодок смертоносное оружие, их наполнили богатым уловом лосося. Смолкли песни вражды, а вместо них повсюду слышался только шорох танцующих ног, пение женщин да веселый смех играющих детей двух прежде враждебных племен. Ибо великое нерушимое братство соединило их, и песни войны смолкли навеки.

Тогда Сагали Тайи улыбнулся своим индейским детям.

— Я сделаю этих ясноглазых девушек бессмертными, — сказал он.

Протянув руки, он поднял на своих ладонях дочерей вождя и поставил их на самое почетное место, высоко над городом, ибо они породили двух детей — Мир и Братство, которые и поныне правят этой землей.

И вот тысячи лет стоят дочери вождя на вершинах гор, облаченные в солнечные лучи, сверкающие снега, под звездами всех времен года. Тысячи лет стоят они и простоят еще тысячи лет, вечно охраняя мир тихоокеанского берега и покой каньона Капилано.

Такова индейская легенда о «Львах Ванкувера», услышанная мной из уст того, кто уже никогда больше не сможет поведать мне преданий своего народа.

СКАЛА СИВАШ

Неповторимая, столь не похожая на свое окружение, что кажется скорее созданием рук человека, нежели творением природы, стройной колонной из серого камня высится она у входа в Теснины. Вокруг, насколько хватает глаз, нет ей подобных; и не найти ни вверх, ни вниз по прибрежью за целый день пути, пройденного на веслах. Средь всех чудес и красот природы, окружающих Ванкувер, — дивных гор, принявших облик то затаившегося льва, то бредущего бобра, распахнувших зев каньонов, громадных лесных кедров, — скала Сиваш выделяется так резко, будто упала с иной планеты.