Чарльз Керк Монро - Перо фламинго Страница 6

– Ах, Та-ла-ло-ко, ты не знаешь, что за человек этот Читта! Недаром зовут его Змеей! И мстит он жестоко. Тебя он возненавидел и думает только о мести.

– Я очень благодарен тебе, Хас-се, за то, что ты меня предостерег, – сказал Ренэ. – Постараюсь, чтобы этот Чит­та не застиг меня врасплох.

– Слушай,  Та-ла-ло-ко, – продолжал Хас-се: – я знаю, что у вас, белых, осталось в форте мало провизии, и всем вам грозит голод. Читта уничтожил все наши запасы, но у индейцев алачуа, к которым отправилось наше племя, есть и маис и ямс. Если бы кто-нибудь из вас пошел к ним вместе со мной, они, наверно, согласились бы дать вам про­визии в обмен на ваши товары. Если пойдет к ним много народу, алачуа испугаются, но если пойдет один человек – и вдобавок мой друг, – они примут его ласково и войдут с ним в переговоры. Та-ла-ло-ко, не пойдешь ли ты со мной в ту далекую страну?

Ренэ не ждал такого предложения.

– Хас-се! – воскликнул он. – Ведь ты сейчас в плену и даже не знаешь, освободит ли тебя комендант форта! Как же можешь ты говорить с такой уверенностью о путешест­вии в страну Алачуа?

Хас-се улыбнулся.

– Можно посадить в клетку человека, но нельзя дер­жать в плену солнечный луч. Если ты согласен идти со мной, я буду ждать тебя завтра, когда взойдет луна, на реке, где аллапата, великий крокодил, спас нас от катши, тигра. Алачуа тебя не обидят, а через месяц ты вернешься к своему народу.

Ренэ не успел ответить, так как дверь распахнулась, и в комнату вошел сержант.

– Уходи, Ренэ. Солнце заходит. Сейчас будет смена ка­раульных, и пленника запрут на ночь. Неужели не надоело тебе разговаривать с этим упрямым дикарем?

Не желая говорить сержанту о своей дружбе с Хас-се, Ренэ очень холодно попрощался с пленником и, уходя, сказал:

– Не знаю, встретимся ли мы завтра. Быть может я приду, а быть может и нет.

– Ну, конечно, не придешь. Нечего тебе тут делать, – проворчал сержант, запирая дверь и задвигая засов. – Будь я комендантом, я бы не позволил тебе являться на гауптвахту.

Ничего ему не ответив, Ренэ пошел сообщить Лодоньеру сведения, полученные от Хас-се. Весь вечер размышлял он о путешествии в страну Алачуа. Предложение было заманчивое, и он не знал, на что решиться.

На следующее утро Хас-се исчез, и нигде не могли его найти. Растерянный сержант доложил Лодоньеру, что в полночь он заглядывал в камеру пленника и застал его крепко спавшим. На восходе солнца он снова зашел к не­му, но камера была пуста. Спросили караульных, охранявших ворота и крепостные стены; те заявили, что ночь прошла спокойно, и они ничего не видели и не слышали.

Хотя Лодоньер и не понимал, каким образом пленнику удалось бежать, однако он был доволен, что вопрос о судь­бе Хас-се разрешился сам собой.

– Я рад, что твой друг удрал, – сказал он Ренэ. – Мы не знали, что с ним делать, а я не желал ему зла. Жаль только, что не послал я отряда в страну Алачуа, о кото­рой он тебе говорил. Быть может, нам удалось бы получить от них съестных припасов. Но теперь без проводника мы не найдем этой страны.

– А не отпустите ли вы меня к индейцам алачуа? – робко спросил Ренэ.

– Тебя, мальчуган? Нет, я не доверю тебе такого опасного дела.

Ренэ начал было его упрашивать, но Лодоньер остался непреклонен.

V. БЕГСТВО ХАС-СЕ И РЕНЭ

Разговор с Лодоньером заставил Ренэ призадуматься. Комендант считал путешествие в страну Алачуа весьма же­лательным, но ясно было, что он не позволит мальчику от­правиться в путь вдвоем с Хас-се. Однако, по мнению Ре­нэ, ему меньше, чем кому бы то ни было, следовало опасать­ся индейцев. Он был другом Хас-се, а кроме того, индейцы считали его сыном доброжелательного к ним Лодоньера и относились к нему с уважением. Мальчику хотелось приве­сти этот довод, но он боялся, что Лодоньер рассердится и запретит ему выходить из форта. Ренэ было уже семнад­цать лет, и он считал себя взрослым.

Сейчас он совсем не походил на того мальчугана, кото­рый около года назад заливался слезами, прощаясьсо ста­рым домом, где прошло его детство.

Был он высокий, стройный и мускулистый. Его лицо, руки и шея загорели под палящими лучами солнца и при­няли бронзовый оттенок. Золотистые волосы были подстри­жены.

Одевался он всегда одинаково: носил кожаную куртку, короткие штаны, толстые чулки и невысокие сапоги, обле­гавшие ногу. Симон Оружейник сделал ему легкие сталь­ные латы, которые он надевал поверх куртки каждый раз, когда выходил из форта.

Было у него и оружие: прекрасный самострел, стрелы со стальными наконечниками и маленький, но острый кинжал, висевший у пояса.

Ренэ все утро обдумывал предложение Хас-се и, нако­нец, решил принять его. Зная, что Лодоньер его не отпустит, он задумал потихоньку уйти из форта. Он стал гото­виться к путешествию: собрал разные безделушки, кото­рые, как он знал, высоко ценились индейцами, а после полудня вынес сверток из форта и спрятал в лесу.

Ренэ, как и все остальные, не понимал, каким образом Хас-се удалось бежать; однако он не сомневался в том, что молодой индеец, верный своему слову, будет ждать его у реки, когда месяц поднимется над вершинами пальм.

В тот вечер месяц должен был взойти около десяти часов. Лодоньер, чувствуя недомогание, рано лег спать, и Ренэ надеялся улизнуть никем не замеченный.

В девять часов он взял самострел, вышел из своей ком­наты и с бьющимся сердцем направился к главным воро­там форта. Здесь его окликнул часовой. Ренэ сказал па­роль, и солдат узнал его, но наотрез отказался пропустить.

– Ступай домой, мальчуган, – сказал он. – После по­бега пленника нам строго-настрого запрещено выпускать вечером кого бы то ни было из форта.

Эта первая неудача привела Ренэ в замешательство. Он не знал, что делать. Перелезть через крепостной вал? Но караульные могли открыть по нему стрельбу. По ту сторону вала тянулся ров, и выбраться из него было нелегко. При­сев на лафет пушки, мальчик задумался. И чем дальше он думал, тем меньше оставалось у него надежды на побег. Нет, не удастся ему уйти из форта и встретиться в назна­ченный час с Хас-се!

Вдруг загудел большой колокол, висевший у ворот. Ренэ насчитал десять ударов: значит, было уже десять ча­сов. Затем раздались мерные шаги и бряцание оружия: шла смена караула. Мальчик сидел так близко от ворот, что до него донеслись голоса часовых. Узнав ворчливый го­лос своего старого друга, Симона Оружейника, он понял, что тому поручена охрана главных ворот.

Сменившиеся часовые прошли очень близко от того ме­ста, где находился Ренэ, но не заметили его в густой тени, отбрасываемой пушкой. Когда замерли их шаги, мальчик вздохнул свободнее. Не вставая с лафета, размышлял он о том, к какой уловке прибегнуть, чтобы обмануть старого Симона и выбраться из форта.