Алексей Ливеровский - Охотничье братство Страница 106

Хорошо освоив охоту на токах, Ольга предпочитала ее всем другим, ездила в весеннее время на тока слушать глухарей, наблюдать весну:

Солнце, вырасти радость во мне!Выпестуй плод из завязи!Я, как любви, рада твоейЛаске, забытой за зиму.С плеч, словно елкаЛедовый груз,Зимнюю тяжесть скину я,И закачаюсь, и распрямлюсьС песнею глухариною.

Ружье у Ольги дареное. Мой старый друг по работе и охоте Сергей Коротов был владельцем красавца ирландца по кличке Рыжик. Собака породная, эффектная, но несколько миниатюрная. На выставке собак рядом с огромной фигурой владельца Рыжик казался еще мельче. Сергей попросил Ольгу водить по рингу своего любимца. Рыжик получил первое место с оценкой «отлично», а растроганный хозяин подарил ей ружье. Прекрасное легонькое немецкое ружье «Аншютц» шестнадцатого калибра. Сам Сергей с ним не охотился — «дамская игрушка», и бой слабоват — рассыпает. Это ружье сыграло большую роль в жизни Ольги-охотницы. На ходовых охотах она всегда была с ним. «Таскать весь день тяжелое ружье ради одного-двух выстрелов? Нет уж, я лучше с этим, легоньким, а промажу — не беда». Потом и вовсе от ружья отказалась, однако в охотах продолжала принимать горячее участие.

Ездила она и на охоты с гончими. Мы относились к ней как к равной, поручали выправлять собак на сколах, вести на сворке рвущийся в бой смычок. И знали друзья-охотники: если Ольгеша в деревне с нами, — будет на ужин тарелка отличных щей. Найдет время, сунет в печку чугунок перед выходом на охоту.

Охотились мы с дочкой по пороше на русаков, с легавой; по бекасам в пойме Ильменя; по вальдшнепам в красивые осенние дни — и по молодым тетеревам. Каждый год на своем озере, шлепая по воде, вытаптывали из камышей уток. Практика немалая. Я решился взять ее на охоту по медведю.

Берлогу нашел мой друг и один из героев этой книги Василий Матвеевич Салынский неподалеку от своей деревни Сенная Кересть. Охотились нашим небольшим кружком. По глубокому снегу подошли к берлоге. Женя Фрейберг воткнул ружье прикладом в снег и раскинул треногу фотоаппарата. Дочку я поставил рядом с собой. Честно скажу — волновался. Волновался на медвежьей охоте второй раз в жизни, хотя был не новичком в этом деле. Первый раз — когда еще не знал, как поведу себя при встрече с этим могучим зверем; а теперь — чувствуя ответственность за дорогого человека. Медведица выскочила из берлоги, раздались выстрелы, она вздыбилась перед нами с Ольгой. Мы тоже выстрелили, медведица упала. При разделке туши нашли несколько пуль, — Ольгина прошла у сердца. Ей и присудили шкуру, которая до сих пор украшает стену деревенского дома Воиновых.

Я сделал дочь охотницей, уж не знаю, хорошо это или плохо для женщины. Теперь она передает любовь к лесу и его обитателям тем, кто следует уже за ней.

Боря Ермолов — доцент Лесотехнической академии Борис Васильевич Ермолов, мой первый зять и ученик по охоте.

Блокадный мальчик, чудом сохранивший здоровье, превратился в широкоплечего парня с приветливым, чисто русским лицом. Он стал героем Правдинского бассейна — чемпионом среди юношей по плаванию, играл вместе со своим другом, тоже в будущем членом нашего охотничьего братства, Володей Шалагиным в ватерполо за «Зенит». Закончив там же курсы тренеров, обучал искусству плавания молодежь.

Борис рано потерял отца; попав в нашу семью, со страстью включился в охотничье дело. Был способным учеником. С помощью стенда научился отлично стрелять. Сам натаскал хитрого и умного ирландца Тролля, довел его до диплома первой степени и участника межобластных состязаний легавых собак. Охотится много, азартно, не гоняется за количеством убитой дичи. Из всех охот больше всего ценит весеннюю на глухариных токах и хорошо разбирается в этом деле. Но именно на этой охоте ему сначала страшно не везло: никак не мог добыть птицу, подходил слишком близко, горячился и стрелял быстро, как на стенде. Сейчас Борис — знающий и удачливый глухарятник.

Многое может сказать о человеке его отношение к собакам.

Борис Ермолов. У деревни Еглино. (Осень 1976 г.).

…Наша первоосенница гнала четвертый час. Потеплело. К полудню наст стал отдавать. По следам было видно, что беляк идет по снегу верхом, а Долькины узкие лапки нет-нет да и глубоко посовываются. Еще тревожней — на снегу рдеют капельки крови.

Надо кончать нагонку, снимать собаку. Но как это сделать? Ни на трубу, ни на крик ее не выманишь — уж такая она. А тут еще беляк — черт бы его побрал! — пошел напрямую, надоело ему крутиться в одном урочище. Мы остались далеко, чуть не отслушали, пошли на гон. И опять, уже в новом месте, слышим Долькин голос. И еще час, другой… Неожиданно выжловка резко смолкла. Обеспокоенные, мы, проваливаясь по колено в снег, побежали с Борисом в ту сторону, напрягая слух, приставляя к ушам ладони, ловили хоть какой-нибудь звук. Лес молчал угрюмо, далеко прошумела электричка. Долька исчезла. Мы крутились по тропинкам, расходились, сходились, и вдруг Борис поднял руку: «Стойте, слушайте!» Совсем рядом, в густом ельнике, раздался какой-то жалобный не то писк, не то стон. Бегом туда. На заячьем следу, мертвенно опустив голову, лежит наша собачонка, от нее идет пар, на хребте бугорком сбилась шерсть, розовый снег у лап. «Собаченька наша, что с тобой?» Мы подошли, она не пошевелилась, не открыла глаза, нахлестанные ветками, только дрогнул кончик хвоста. Слава богу — нашлась. Теперь к дому, мы сами так устали, что готовы были свалиться с ней рядом. «Долюшка, пойдем, пойдем домой, милая!» Выжловка не пошевелилась. Я сделал вид, что ухожу, Боря за мной. Отошли шагов на пятьдесят, позвали — Долька недвижна. Стоя над измученной собакой, мы думали: что же делать? Боря сказал: «Замерзнет», — решительно скинул и передал мне рюкзак, нагнулся, взвалил на плечи собаку, держа обеими руками за лапы, понес. До дома три километра. Ход тяжелый…

На нашем озере Городно у Ермоловых уютный домик, построенный Борисом почти целиком своими руками. Рядом с ним дом его друга и члена нашей компании, заядлого глухарятника, московского физика Игоря Персианцева.

На Борисе Ермолове я окончу рассказывать о самых близких мне охотниках. Делаю это с чувством досады и некоторой виновности. Ведь далеко не все тут, много других встречал я за долгую жизнь; стоит только позволить памяти вернуться вспять, как возникают фигуры такие интересные, колоритные, что хочется хотя бы кратко упомянуть о них. Но нет возможности рассказывать обо всех участниках наших охот даже последних лет.