Анатолий Петухов - Корень рода Страница 13

Так, не проронив ни слова и думая об одном и том же, но каждый по-своему, они миновали кладбище и вошли в пустую деревню с темными поникшими избами. От заколоченных окон веяло неприятным холодом, нежилью.

— Пасеку-то еще держишь? — спросил Михаил Семенович, для которого это молчание было слишком тягостным:

— Держу. А как же! Медку ноне порядочно было, не то что лонись.

— Хорошо.

— Да видишь ли, Михайло Семенович, несподручно этим делом стало заниматься. В сельпе и в районе ничего нету. За вощиной в город ехать надо, за двести верст, дымаря не могу раздобыть, маточников… Неужто в район привозить нельзя? Водка, она и тяжельше и бедствия от ей сколько, а возят, без перебоев возят — пейте мужики!

— Многого еще не хватает! — вздохнул председатель. — Райсоюз у нас неразворотливый. Я вот сапог не мог достать сорок первого размера, в таких лыжах хожу.

Гоглев сочувственно кивнул головой, а председатель подумал: «На центральной усадьбе ему, пожалуй, негде будет пасеку держать».

— Домик-то не маловат срубил?

— Да ведь как?.. Боле бы — не хуже, да силенок-то мало! Все один делал. Нам-то хватит.

«Значит, сына надеется устроить на сторону», — понял председатель.

…Гоглевы накрыли стол по-царски: томленые мясные щи, тушенные в русской печке рябчики с золотистой картошкой, копченый лещ, соленые — с пятачок — рыжики, огурцы… Пока Павла все это таскала из кухни, хозяин слазал под пол и достал бутылку янтарной настойки.

— На меду да на морошке сготовлена, — пояснил он. — К приезду Витальки запас, а тот, стервец, и не пьет. Попробовал только…

— Научится! — отозвалась Павла. — Чему бы доброму…

Зафыркал паром самовар. Валентина сняла трубу, хотела заварить чай, но мать строго шепнула ей:

— Перепреет — вениками пахнуть будет! — и повернула к председателю румяное улыбающееся лицо: — Да ты сядь, сядь к столу-то, Михайло Семенович! Чего стоишь? Не надейся, не вырастешь.

— Где уж вырасти! Последние волосы с головы лезут, — усмехнулся председатель и провел ладонью по лысине.

— И то правда. А ведь председателем-то пришел, дак волосье-то, помню, как у парня было!

— Поди, из-за волосьев за его и голосовала, — пошутил Александр Иванович, довольный тем, что жена смекнула: спешить с серьезным разговором не след.

— А чего? Худо ли, когда председатель-то умной, красивой да видной!

«Хитра бабенка, издалека подъезжает!» — подумал Михаил Семенович и сел за стол.

Гоглев налил по полстакана настойки себе и председателю.

— Ты чего же хозяек обижаешь? Всем уж налей.

— И так много шумят. А выпьют — буянить начнут.

— Ну уж не скажи! Жена, если и поворчит, так по-любовному, а спокойней да тише твоей Валентины во всем колхозе девки нет.

— В тихом омуте, говорят, черти живут!.. Ну, за твое здоровье, Михайло Семенович! Не частый ты у нас гость.

«Неужели дочка их взбаламутила?» — удивился председатель. Он отставил пустой стакан и мельком глянул на Валентину. Та была невозмутимо спокойна, казалось, не слышала разговора.

— Заведутся черти! — заступилась за дочь Павла. — И ей не век в девках сидеть. Двадцать четвертый год пошел.

— Невеста есть — жених найдется, — сказал Михаил Семенович и пожалел, что ляпнул, не подумав.

— Где найдется? — уцепилась за слово Павла. — Здесь? Да она, кроме Миши-Маши, и людей-то не видит!

— Помолчи ты! Дай человеку поесть.

— Дак ведь ты завелся со своими чертями! — буркнула Павла.

«Значит, дело в Валентине, — решил председатель. — Да и Виталий, наверно, масла подливает. Вот и загорелось переехать. Виталия надо изолировать, тогда и Валентина утихнет».

— А настоечка у тебя добрая! — похвалил Михаил Семенович. — Тепло так по всему нутру и расплылось.

Гоглев по-своему понял похвалу и потянулся к бутылке.

— Нет, нет! — запротестовал председатель. — Пробу снял и хватит… А рябчиков-то Виталий спроворил?

— Он!.. Как домой пришел, сразу за ружье. Соскучился по охоте-то, в Туркмении служил… Тут как-то пару мошников принес. Здоровущих!

— Здесь место глухое, лес богаче… И тетеревишки водятся?

— И тетеревье есть. Вот лист-то с берез опадет — добро на чучалки лететь будут.

— Я, когда в школе работал, тоже любил с ружьецом побродить. И на рыбалку ходил. На речку. А у вас ведь тут недалеко и озеро есть?

— Как же! Лещ-то оттуда. Сам ловил, сам коптил…

— Ну-у!

— И сущику запас, — глаза Александра Ивановича влажно запоблескивали, он откинулся на стуле. — Здесь, Михайло Семенович, жить-то ой как можно! Вполовину лес прокормит. Груздей, рыжиков ноне было, ягод. Да вот и рыба — тоже. Считай, кроме одежки да обутки, ничего и не покупаем. Чай еще. А сахару три года не покупывали: меду хватает… Ты медку-то больше, больше клади! Ноне мед хороший…

«Теперь в самый раз разговор повернуть», — подумал председатель и сказал:

— Мед — он лучше сахару. Полезнее. Да… Вот лошадку бы вам надо. Павла-то на себе, гляжу, солому на потолок носит, а по взъезду и на лошади можно бы подниматься.

— Как не можно! Только ведь лошадей-то всех, не возьми в обиду, на колбасу извели.

— Для вас лошадь найду. Из второй бригады мерина переведу. Он и там без дела не стоит, да здесь-то нужнее. Сено, воду подвезти…

Павла с беспокойством скосила на мужа темные глаза, хотела что-то сказать, но Михаил Семенович продолжал:

— Тракторок-то как у тебя, бегает?

— Да бегает. Старое дело, конечно…

— Два «беларуся» скоро получим. Может, обменить? Новый-то надежнее.

— Да ведь как… Новый — оно не худо. Здоровье вот только у меня…

— Обменим. А то случись что, тут ни мастерских, ни запчастей… И то правда, что не с твоим здоровьем в старой машине ковыряться. А в остальном, значит, все в порядке?

— Да все… Бабы только у меня шумят. На других фермах доярки давно отпуска отгуляли…

— Чего — отпуска? Без выходных робим! — вставила, наконец, Павла.

— Знаю, — председатель быстро соображал, как удержать разговор в удачно нащупанном русле. — Знаю, — повторил он. — Имел в виду. С завтрашнего дня одной дадим отпуск. Которая первая пойдет?

Павла смешалась, потупилась: отпуск — это хорошо, но беседа с председателем пошла совсем не так и вовсе не о том, о чем надо бы говорить.

— Пускай буде Валюшка идет, — неуверенно сказала она. — Я-то привыкшая… Как, Валька?

— Мне все равно…

— А я думаю, — продолжал председатель, не давая Гоглевым собраться с мыслями, — сначала сама отдохни. Валентину мы пошлем на совещание передовиков. После совещания она и пойдет в отпуск. Так, наверно, лучше.