Дайан Фосси - Гориллы в тумане Страница 13

Ямы для ловли животных около двух-трех метров глубиной снабжались торчащими вверх заостренными бамбуковыми кольями, на которые нанизывались не подозревающие об опасности несчастные создания. Однажды такой жертвой оказалась я, когда, пробираясь в одиночку через густые заросли крапивы, расчищала себе путь похожим на мачете ножом — «панга». Представьте себе, в каком я была шоке, внезапно оказавшись на глубине двух с половиной метров и ощущая невыносимое жжение от бесчисленных ожогов крапивы, которой заросла яма. К счастью, это была старая, давно заброшенная яма со сгнившими кольями. Мною овладело чувство панического страха, когда, глянув на ярко-голубое небо над головой, я поняла, что сейчас раннее утро, а мои сотрудники приступят к поискам только поздним вечером. Мне повезло, что я не выпустила из рук панги. Вырубив ею ступеньки в обваливавшихся стенах ямы, я дотянулась до лианоподобных корней, торчащих у поверхности. То был редкий случай, когда я благодарила судьбу за свой почти двухметровый рост. Позже я вернулась к яме и забросала ее крепкими сучьями, чтобы в нее больше никто и никогда не попал.

Удавки чаще всего прятались в густых зарослях ежевики. Они затягиваются, когда пасущаяся антилопа попадает в петлю головой и тянет ее вниз к нежным росткам и ягодам. Жертвы удавок умирают медленно от асфиксии, а в результате их тщетных попыток вырваться на волю только туже затягивается петля.

К тому времени более редким типом западни, очевидно из-за уменьшения стад, стал загон в виде частокола, сооружаемый вдоль облюбованных буйволами троп и ведущий к краю пропасти, у которого он сужался. Аналогичные загоны устраивали и американские индейцы. Часть браконьеров с собаками подгоняли буйволов сзади, а прочие поджидали внизу с копьями. Всякий раз, когда мы со следопытами натыкались в лесу на остатки этих загонов, они вспоминали истории, услышанные от отцов, об этих побоищах. Кладбища буйволов, иногда встречающиеся у подножия скал, придавали этим историям правдоподобие.

Однажды один из посетителей лагеря случайно обнаружил еще один тип ловушки; к счастью, их найдено всего лишь несколько штук. Новичок пробирался сквозь густые заросли на четвереньках и собирался опереться на вытянутую вперед руку, как вдруг замер. Приглядевшись к месту, где рука должна была коснуться земли, он увидел тщательно замаскированную проволочную петлю с пружиной, припорошенную пылью. Он проследил глазами за тянущейся вверх проволокой — она была привязана к трем толстым бревнам до полуметра в поперечнике и длиной в два метра, укрепленным на метровой высоте. Малейшее нажатие на пятачок земли, окруженной петлей, привело бы к падению бревен и его неминуемой смерти. Студент хладнокровно попятился от ловушки, встал на ноги, вышел из зоны падения бревен и дернул за туго натянутую проволоку. Тяжеленные бревна рухнули на землю, сотрясая ее, но никого не задели и не убили.

До сих пор не могу понять, для чего нужно было ставить такую ловушку. Бревна нескольких подобных ловушек, которые мне довелось увидеть, были слишком легкими, чтобы придавить буйвола. Для антилоп же это было излишне мощное оружие, ведь их обычно ловят гораздо более простым способом: с помощью проволочных или веревочных силков, привязанных к палке. Скорее всего, эти ловушки предназначались для больших лесных свиней (Potamochoerus porcus), которые, если верить африканцам постарше, работавшим в Карисоке, водились здесь в изобилии до 1967 года, когда от парка была отчуждена земля под посевы.

Во время пребывания в этих краях мне стало очевидно, что численность диких животных, особенно в нижней части, резко сократилась — они стали жертвами браконьеров в парке. Поэтому браконьеры все чаще появлялись в горных лесах и проникали в царство горилл.

Хотя ловушки ставились не на горилл, они изредка в них попадали. Благодаря колоссальной силе гориллам удавалось вырваться и убежать с затянутой петлей на запястье или щиколотке. Я наблюдала за тремя гориллами с проволочными петлями, затянутыми на запястье. Они научились пользоваться ногами для подготовки и удержания кусков пищи, но со временем заметно ослабевали и в конце концов исчезли из своих групп навсегда.

В одном хорошо документированном случае жертвой стала молодая горилла в возрасте сорока четырех месяцев, за которой наблюдение велось с самого рождения до смерти. Она отличалась живостью, игривостью и привлекательностью, пока случайно не угодила в проволочную петлю. Петля затянулась на щиколотке, приковав гориллу к палке. Ее сородичи принялись бешено скакать вокруг нее, ломая ветки, ударяя себя в грудь, пронзительно крича и взывая о помощи. Позже, в тот же день, самка в отчаянии рванулась от палки и оборвала петлю, которая осталась на щиколотке. Шестьдесят мучительных дней петля все больше врезалась в ее тело. За это время она заметно ослабела. Остальные члены группы умеряли свой шаг, чтобы она могла поспевать за ними, но горилла была обречена, и истощенная малышка наконец отмучилась, скончавшись от гангрены, осложненной пневмонией.

В двух случаях, когда подростки оказывались пойманными в ловушки за запястье, серебристоспинному вожаку удавалось высвободить их с помощью клыков, которыми он стягивал петлю с кистей рук. По всей вероятности, этот вожак накопил гораздо больший опыт по борьбе с ловушками, чем предводитель группы той обреченной гориллы. У другой особи, взрослой самки, которая, вероятно, когда-то попала в ловушку, на обеих руках не хватало по нескольку пальцев. Когда она родила, меня поразила та ловкость, с которой она ухаживала за новорожденным, несмотря на тяжелое увечье.

Казалось, некоторые группы горилл вели себя осторожнее при виде ловушек, нежели другие, очевидно имея печальный опыт общения с ними. Однажды я наблюдала, как группа горилл свернула с пути, завидев едва заметный ряд согнутых бамбуковых палок с натянутыми струнами, привязанными к смертоносным проволочным силкам. Хотя ловушки были установлены совсем недавно, в одну из них уже попал дукер, погибший при попытке высвободиться из петли. Мы со следопытами и стажером, недавно приехавшим в лагерь, немедленно уничтожили десяток с лишним оставшихся ловушек, пока они не успели нанести дальнейший урон животным. Меня беспокоило, как подействует шум, вызванный нашими действиями, на горилл, шедших ниже нас к более густым зарослям. Но они не обращали внимания на наши действия, скорее всего, потому, что знали: мы к браконьерам не имеем никакого отношения.

Когда мы покончили с ловушками на склоне горы, со стороны горилл, почти исчезнувших в густой траве у ее подножия, раздался душераздирающий вопль. Мы в ужасе кинулись к раскачивающейся вверх и вниз палке с жертвой в петле. Несмотря на присутствие группы горилл, я, сама того не ведая, нарушила одно из основных правил — не произносить ни звука, будучи рядом с гориллами, — и заорала: «Боже! Боже!» — опасаясь, что в ловушку попала очередная горилла. Пока мы добрались до ловушки, опешившие животные убежали. Каково же было наше облегчение, когда оказалось, что в петле болтается не горилла, а молодой дукер.