Уильям Хиллен - Черная река. Тоа-Тхаль-Кас Страница 14

Мы со Слимом доехали до верхнего моста через Черную и выбрали место для ночевки. Река на своей ранне-осенней стадии — с низким уровнем воды — сулила идеальные условия для ловли на муху. Обычно мы останавливаемся не здесь, а забираемся куда-нибудь подальше, где форель покрупнее, но сейчас нам надо было как-то убить время до вечера, и лучшего мы не могли бы придумать.

Слим отправился вниз по течению прощупать кое-какие заводи ниже впадения Назко, а мы с Сэдсэком пошли по берегу Черной вверх. По-моему, самое милое дело быть простым рыболовом-любителем и удить на муху: распихал по карманам набор наживок и запасных поводков — и готов к бою. Я собрал свою складную удочку «харди», насадил для начала наживку «заячье ухо» и повесил бинокль через плечо. Закинув удочку в узкий рукав реки, я выудил и тут же выпустил на волю двух жирных радужных форелей с красивыми пятнами и тонким переливчатым пояском, весом около полутора фунтов каждая.

Выше моста река описывает петлю, и, пройдя по следам скота и звериной тропе всего километр на северо-запад, через лес, по равнине, я вышел к другому концу петли. Одинокая дикуша метнулась на ель. Красный гребешок над глазом птицы показывал, что это самец. Я остановился объяснить этому петушку его дурость, а он сидел и слушал, вскидывая головенкой. Кукши скользили от дерева к дереву, дружелюбно шушукаясь. На сыром песке отпечатались лапы черного медведя, на тропах — следы лосей и оленей. Возле реки с гравиевого вала взлетел белоголовый орлан, который угощался там рыбой. Взрослого орлана легко узнать по белым перьям на хвосте, а лет до трех-четырех он очень похож на беркута. Правда, у беркута на ногах гетры из перьев, а у белоголового орлана лодыжки и лапы голые. Кроме того, беркуты гнездятся и охотятся в более гористых местах. Оба вида питаются больше падалью, дохлой рыбой, убитыми птицами и млекопитающими и, подобно ворону, быстро отыскивают мертвых и умирающих животных.

Я нашел удобный плес и возобновил ловлю. На мелководье стояла лосиха. Бобр плескал хвостом по воде. Я выпустил несколько резвых килограммовых форелей, прежде чем «заячье ухо» вконец истрепалась, и тогда заменил наживку сухой веснянкой. Никакой разницы я не заметил. Содержимое желудка форели обычно показывает, что она глотает подряд все, что выглядит съедобным. Однако порой рыба переходит на монодиету. Это бывает, когда какой-то один вид насекомых вдруг расплодится в изобилии или когда к океану спускается лососевая молодь. Опытные рыболовы выбирают в такое время соответствующую наживку и стараются подать ее как можно естественнее.

Я столкнулся с этим впервые много-много лет назад на ручье, дно которого было вымощено золотистыми камешками. Едва вырвавшись из темницы глубокого каменистого каньона, ручеек свободно вился среди лесных великанов и замшелого валежника. Весело журча, он выбегал из леса, скатывался с отвесного берега и, споткнувшись о гравиевый вал, плюхался в реку. Заводь у истока лежала в тени ольхи, клена и гигантского виргинского можжевельника. В водоворотах и среди вороха ветвей барахтались лепешки пены. Два дерева свалились поперек водоема словно специально, чтобы можно было лечь животом на ствол и глазеть в глубину. Все было сделано точно на заказ для мальчишек, и от нетерпения я чуть не грохнулся в воду, пока туда лез. Черные свирепые насекомые с кусачими клешнями выползали на берег. Они обсыхали на солнце, вышелушивались из шкуры и превращались в стрекоз. Берег был усеян бледно-коричневыми пустыми шкурками, и сперва я даже подумал, что нутро из них высосала какая-то неведомая тварь.

В заводи жила семья форелей, причем семья не без урода: все рыбы были сантиметров по двадцать — двадцать пять, а одна — не меньше сорока. Два дня я бился, пытаясь поймать этого монстра, и перепробовал решительно все. Из-под затопленного бревна рыбища, еле шевелясь, подбиралась к моей наживке, тыкалась в нее носом и, когда у меня уже начинало трепыхаться сердце, уходила назад в нору. Такую не перехитришь. А что если ее заинтересует один из этих черных жуков, выползающих на берег? Правда, насадить его на крючок так, чтобы при этом не загубить, — мудрено. Все же я схватил одну личинку, оторвал голову и клешни у хвоста и насадил то, что осталось, на крючок. Теперь лишь бы провести наживку незаметно мимо остальных. Я осторожно подвел удочку, и наживка повисла над входом в пещеру чудовища. Великан выскочил оттуда и схватил ее так внезапно, что едва не стащил меня в воду. Все объяснилось: я попал на стрекозий пруд, и у форели был в самом разгаре стрекозий мясоед.

Когда мы с Сэком вернулись к палатке, Слима еще не было. Я приготовил обед: сочные бифштексы из карибу, печеную картошку и салат. По мосту загремели копыта — появился Заппо, старший работник Пола. Он спешился, чтобы выпить со мной кофе.

— Косилка сломалась. Надо запчасти добывать. Команда у меня там здоровая. Как говорится, суши в вёдро, коси в дождь, — хмыкнул он, глянув на небо. Высокие перистые облака превратились теперь в остекленевший полог с волокнистыми тяжами. Затемнив полнеба, полог продвигался к востоку. Заппо рысью поскакал в Назко.

Пока на березовых угольях поджаривалось на вертеле мясо, я состряпал горячее питье. Река спокойно текла мимо, тихонько рассказывая о своих тайниках, о полных форелью озерах, о горных ущельях.

— Рыба есть? — спросил я у Слима.

— Штук пятнадцать хороших. Одна около трех фунтов. Брыкаются, как черти.

Мы рано раскатали спальные мешки и улеглись — каждый головой к своему тополю. Перекликались гуси. Я взглянул на часы: полночь, темно, как в яме. Сквозь высоко натянутую кисею облаков еле проглядывает луна. Гусиный хор доносится от устья Назко. Ему отвечают с лёта прямо у нас над головой. Это небольшими стаями прибывают новые с отдаленных прудов, после лета, проведенного вместе с бобрами. Призывно кричат молодые птицы. Объединяются семьи, выбирают вожаков, готовятся к перелету в дальние края.

КЛИЧ ДИКИХ ГУСЕЙ

Изловив, ощипав,

Ешь с приправой из трав...

Льюис Кэррол. «Охота на снарка»

Рыбу неплохо ловить весной, есть свои дни и у лета, но настоящая пора для этого — осень. В сентябре дни ясные, сильных дождей, как правило, не бывает. Ночи прохладные, и утренние туманы проносятся над озерами и речными долинами словно снежные бури. Обильная роса поит пересохшую землю. С понижением температуры воздуха озера начинают перестраиваться на осенний лад. Из озер в реки поступает более холодный поверхностный слой воды, и форель становится резвой и свежей. Ее пробежки и прыжки мощнее и чаще, а окраска кажется особенно яркой, когда по реке плывут осенние листья. Весной форель — либо нерестовая, либо сразу после нереста, к тому же вода в реке часто поднимается вровень с берегами, и ко многим заводям не подберешься. Правда, на озерах, особенно горных, лучше всего ловить сразу, как вскроется лед.