Чарлз Робертс - Лесной бродяга (рассказы и повести) Страница 16

– Ни с места! Или я застрелю обоих! – крикнул Бой.

Взбешенные тем, что с ними так обращается какой-то мальчишка, браконьеры продолжали бежать к ружьям. Они надеялись, что он промахнется или что ружье у него не магазинное. Но Бой целился уж им в ноги и приготовился выстрелить. В эту минуту, к великому удивлению его и радости, из-за дерева, у которого стояли ружья браконьеров, вышел Джеб. Схватив одно из ружей, он повторил приказание Боя.

– Ни с места! – крикнул он. – Руки вверх!

Браконьеры были поражены и стояли, словно пригвожденные к месту. Один из них поднял обе руки вверх, а другой одну только левую, правая же беспомощно висела. Они поняли, что говорить им больше нечего. Их поймали на месте преступления. Дело было скверное, и всякая попытка вывернуться могла только ухудшить их положение. Они боялись даже смотреть друг на друга и не спускали узеньких глаз с лица Джеба.

Бой поспешно подошел к одному из них.

– Ловко ты прострелил ему руку, – сказал Джеб, и в голосе его прозвучало уважение к Бою.

– Как ты думаешь поступить с ними? – спросил Бой.

– Тебе решать! Дело касается тебя, – отвечал Джеб, не спуская глаз с браконьеров.

– Знаешь, Джеб! – сказал Бой. – Мне думается, их надо отпустить. Однако мы не можем отпустить их без ружей, потому что они умрут с голоду, пока доберутся к себе домой. Брать их в лагерь я не хочу, потому что дровосеки поступят с ними по заслугам, а сам я лично ничего худого им не желаю.

В глазах браконьеров мелькнула надежда. Тот из них, который не был ранен, понял, что лучше иметь дело с Боем, а не с Джебом.

– Отпусти нас! – просил он, стараясь сдержать кипевшую в нем злобу. – Мы готовы поклясться, что не тронем ничего и не вернемся больше сюда.

– И оставите здесь свои ружья, – сказал Джеб.

– Эти ружья – все наше имущество. Они кормят нас зимою, – сказал браконьер, обращаясь к Бою.

– Если мы возвратим вам ружья, – сказал Бой ласково, – вы дадите нам клятву, что оба уйдете из этой местности и никогда не будете ставить здесь капканов? И дадите вы также клятву, что никогда не будете мстить ни ему, ни мне?

– Конечно, – ответил браконьер, – я никогда не трону вас.

– И ты дашь эту клятву? – обратился Бой к тому, который все время молчал и бросил в него топор.

Браконьер недоверчиво взглянул сначала на него, затем на свою раненую руку, беспомощно висевшую сбоку, и наконец сказал мрачным голосом:

– Да, и я дам клятву! Будь ты проклят!

– Хорошо, – сказал Бой. – Так лучше для всех нас. Джеб, возьми с них клятву. Ты это лучше умеешь.

– Пожалуй! – отвечал Джеб, пожимая плечами с таким видом, как будто бы хотел сказать: «Твоя фантазия, не моя!»

Он заставил каждого браконьера произнести клятву, составив ее таким образом, чтобы в ней не было никаких отговорок, и потребовал скрепить ее именем всего, что у них было святого в мире. Затем он передал им ружья, и браконьеры, не проронив больше ни слова, повернулись и пошли в лес. Бой и Джеб следили за ними, пока они не скрылись в чаще деревьев. Бой со смехом поднял топор, который был брошен в него.

– Он оставил его мне на память, – сказал Бой.

– Низкие твари! – проворчал Джеб. – Будь я на твоем месте, они не ушли бы отсюда без наказания.

Когда вечером дровосеки узнали о случившемся, они пришли в страшное негодование, зачем отпустили браконьеров. Они взяли доску, прибили ее к дереву и написали на ней, что пруд принадлежит Бою.

ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА СЕРОЙ РЫСИ

Самец, крупная серая рысь, шел впереди. Его подруга, почти такого же роста, как и он, но гораздо злее на вид, шла за ним, все более робея однако по мере приближения к жилищу человека. Измученная зимним голодом, она не утратила все же своей осторожности и плелась на значительном расстоянии от мужа. Рысь-самец, крадучись и припадая к земле, пробирался через поле к низким засыпанным снегом постройкам уединенной фермы.

Странное и зловещее животное канадская рысь. Она похожа на исполинскую кошку с жесткими волосами, с широкими и неуклюжими лапами ньюфаундлендского щенка и с необычайно развитыми, как у кролика, задними ногами и бедрами. Круглая морда ее окружена колючими бакенбардами. Вид у морды необыкновенно дикий и хищный. Бледно-желтые глаза, круглые и немигающие, светятся подо лбом, а на голове торчат уши с причудливыми пучками волос на концах. Цвет шерсти пепельно-серый, постепенно переходящий в буровато-желтый на спине и могучих боках. Хвост у рыси короткий, прямой, похожий на обрубок. В каждом ее движении проглядывает сила, грозящая смертью всякому противнику.

Целый месяц голодовки уже заставил однажды самца воспользоваться вечерними сумерками и направиться к человеческому жилью. Он заметил тогда во дворе двух коров. Но коровы были слишком велики, и он знал, что ему не справиться с ними. Зато овцы показались ему подходящей добычей. Но ледяной ветер, подувший вдруг со стороны дома, принес с собою страшный запах человека, и зверь бросился назад к своему логову.

Чудесный запах домашних животных и воспоминание о вкусном ягненке, которого он однажды сожрал в чаще леса, не переставали с тех пор терзать его аппетит. Подобно большинству хищников рысь-самец благодаря своему инстинкту или, быть может, по опыту знал, что люди не так страшны ночью, как днем. И потому, когда стемнело, он решил все-таки посетить ферму, но на этот раз вместе со своей кровожадной подругой.

В конце двора, озаренного ярким светом луны, стояло жилище поселенца, к которому примыкали два низких соединенных вместе хлева и сарай.

Длинные черные тени этих строений тянулись почти через все открытое пространство между фермой и лесом. Уже затвердевшая и обледенелая земля была прикрыта тонким слоем рыхлого, недавно выпавшего снега. Ветер сметал его к изгороди. Зверь, и сам похожий на тень, крался по этому полутемному месту, пока не добрался до первого хлева. Здесь он съежился, стараюсь казаться по возможности меньше, и, уткнув нос в трещину, потянул воздух. Потом он повернул голову и взглянул на свою подругу, присевшую в десяти шагах от него. Самка, поняв, что все благополучно, легко прыгнула вперед и снова уселась позади мужа. Из хлева, кроме теплого вкусного запаха шерсти, доносилось еще шуршание сухого сена, жевание и спокойное, довольное дыхание скота. Рысь поняла, что там овцы. Проницательным и нетерпеливым взглядом она внимательно осмотрела темную стену постройки. Здесь не было никакого входа. Крадучись, самец скользнул за угол. На краю двора, залитого лучами месяца, хищник остановился в нерешительности: здесь тоже не было входа. Тогда, осторожно держась в тени, он дошел до другого конца строений, но встретил ту же неудачу. Раздраженный, он стал действовать смелее, прилег еще плотнее к снегу и решил пробраться через освещенный двор к передней части хлева. Самка, необычайно недоверчивая и уже начинавшая сердиться, вообразила, должно быть, что супруг хочет ее одурачить, выглянула из-за угла и начала подозрительно за ним наблюдать. Зверь становился все свирепее. Он надеялся найти добычу во дворе, но убедился, что она была заперта внутри строения. Он подумал тогда, что ему удастся попасть в хлев тем же путем, каким и сами животные туда проникли: ведь раз туда могли войти такие глупые твари, как овцы, то он-то наверное туда попадет. Но на деле оказалось другое. Рысь ничего не знала о дверях, которые закрывались и открывались, и была поэтому чрезвычайно поражена. Она попятилась назад и взглянула на крышу: ну, конечно, овцы пробрались в хлев сверху. Но и там хищник не нашел никакого отверстия. Тогда он прокрался вдоль второго хлева, затем вдоль сарая, но все было плотно закрыто. Сбитый с толку зверь вернулся к подруге, которая поджидала его, злобно помахивая хвостом и потряхивая бакенбардами.