Гарри Килворт - Лунный зверь Страница 17

Была еще одна важная причина, по которой лисы сумели выжить, — они никогда не избирали вождей. Вожди способны, в чаянии славы, увлечь свое племя в безнадежные битвы. Среди лис нет и от веку не было королей, лисы не облекают своих собратьев особой властью, нарекая их шаманами или родовыми старейшинами. Они не собираются в стаи, подобно волкам, и не сбиваются в стада, как олени. Они не ведают иерархии. Каждая лиса — сама себе голова и полагается исключительно на себя. Она никому не позволит собой распоряжаться. Лисы не признают идолов, священных камней, и это тоже служит им на пользу: ведь люди ухитряются проведать про такие места и устроить там засады и ловушки. Лисы привыкли жить и действовать обособленно. Так легче приноровиться к переменам, сотрясающим мир. Лисы не приветствуют луну ритуальными песнопениями, не обожествляют солнце. Даже посещая священные гиблые места, они никогда не остаются там надолго. В отличие от волков, они не совершают обрядовых действ вокруг магических деревьев или камней. Иными словами, не существует уголков, про которые люди могут сказать: «Здесь собираются лисы. Мы их здесь подкараулим». Лисы помнят и чтят своих предков, героев, вышедших из Первобытной Тьмы, но не поклоняются им.

Они привыкли жить независимо, парами или семьями. Встречи лис происходят изредка и всегда непреднамеренно. Они научились подражать разным голосам, от хриплого лая до душераздирающего визга, и способны одурачить кого угодно. Ночная тьма служит им надежным покровом. Они избегают суеты и спешки, зная, что быстрые ноги и проворство выручают других животных: зайцев, землероек. Им же, лисам, лучше действовать не торопясь, все спокойно обдумав.

Все эти премудрости О-ха собиралась передать своим детенышам, как только они немного подрастут и смогут понять ее рассказы. Она принесла шесть лисят и, довольная, гордая, насухо облизала их. Впервые у нее появились дети, и она не задумываясь отдала бы за них жизнь. На следующий день после родов лисице удалось поймать крысу, заскочившую в сарай, но вскоре она столкнулась с серьезной трудностью. О-ха не могла оставить малышей, требовавших материнского тепла, а лиса-отца, который приносил бы пищу, рядом не было. Правда, в глубине сада она нашла мешок с гнилой картошкой, брошенный в яму для удобрений. Но она понимала — этого хватит не надолго, а после ей придется туго.

Случилось так, что кто-то из обитателей коттеджа заметил лисицу из окна, и, к немалому своему удивлению, она обнаружила, что люди оставили в саду еду — как видно, для нее. Гар рассказывал ей об этой странной привычке, свойственной некоторым людям, — оставлять для диких зверей угощение и наблюдать за ними из окна. И все же О-ха поверить не могла в такое везение. Люди подкармливали и ежей, которые, встревожившись при появлении лисицы, немедленно свернулись в колючие клубки. Не окажись у О-ха другой пищи, она, конечно, попыталась бы разделаться с ежом, но сейчас, благодаря людской щедрости, ей было чем подкрепиться. А она с детства помнила — с ежами лучше не связываться. Ей, по крайней мере, не доводилось встречать лису, которая утолила бы голод этим колючим созданием.

Когда лисятам минуло восемь дней, угощение в саду перестало появляться. Коттедж, казалось, опустел, — судя по всему, хозяева его куда-то уехали. Люди наверняка не подозревали, что лисица всецело полагалась на них. Скорее всего они думали, что просто подкармливают зверюшку, внося в ее рацион приятное разнообразие. На самом же деле они спасали О-ха от голодной смерти, с угрозой которой ей пришлось столкнуться вновь. Лишенная помощи и поддержки, она была вынуждена надолго оставлять лисят, отправляясь на поиски пищи, иначе соски ее опустели бы.

За маленьким коттеджем раскинулась усадьба. Там в огромном особняке жил человек, нередко возглавлявший охоту на лис. Точнее, коттедж был чем-то вроде сторожевой будки на въезде в усадьбу — за ним начиналась широкая аллея, ведущая к особняку. Внушительных размеров квадратный дом, сложенный из серых каменных плит, неприветливо поглядывал своими многочисленными окнами. Его окружали аккуратно подстриженные лужайки. Кусты и деревья в саду стояли на одинаковых расстояниях, прямоугольный пруд с бетонными берегами зарос лилиями, а вокруг пестрели клумбы. Короче, усадебный сад был вовсе не из тех мест, что привлекают лис.

Во время своих торопливых вылазок О-ха старалась держаться от особняка подальше, но как-то раз чудесный запах властно повлек ее к беседке на краю одной из лужаек. Днем в беседке долго сидели люди, и кто-то позабыл на перилах пару сандвичей с беконом. Пробираясь вдоль ограды некошеным лугом, О-ха почувствовала манящий запах съестного, не смогла устоять и после непродолжительной внутренней борьбы вскарабкалась по плющу, вившемуся по красивой кирпичной стене. Кратчайшим путем она направилась к пище. Лисица двигалась быстро, но без лихорадочной поспешности. Она бесшумно поднялась по ступенькам беседки и вскочила на перила. Оглядевшись вокруг, она удостоверилась, что за ней никто не наблюдает, схватила пакет и, разорвав зубами вощеную бумагу, принялась торопливо поглощать сандвичи.

Внезапно в лунном свете мелькнула чья-то тень, и из темноты выкатилась громадная собака со свирепо оскаленной мордой. Сердце О-ха бешено заколотилось, но, повинуясь инстинкту, она ловко вскочила на крышу беседки. Здесь она была недосягаема для грозных челюстей. Как ни странно, чудовищный пришелец из Ниоткуда — О-ха в жизни не видела таких огромных собак — не проронил ни звука. Он явно не хотел звать людей — они бы только испортили ему забаву. Подскакивая на мощных задних лапах, пес попытался дотянуться до лисицы, но вскоре убедился, что усилия его тщетны. Тогда он растянулся на траве, не спуская с О-ха прищуренных злобных глаз. Опустив тяжелую голову на лапы, он замер в ожидании.

Лисица тоже молчала. Она судорожно соображала, есть ли у нее надежда спастись. Ей пришлось признать, что шансы невелики.

— Можешь вертеть башкой сколько влезет, лисье отродье, — наконец проскрежетал пес. — От меня не уйдешь. Можешь не сомневаться, я в два счета перекушу твою шею.

О-ха невольно вздрогнула, услышав глухой, раскатистый голос чудовища. Она поняла — пес слов на ветер не бросает.

— Да что я тебе сделала? — спросила она. Вопрос был глупый, но она рассчитывала потянуть время. — Вспомни, ведь мы, лисы, и вы, собаки, близкие родственники. Недаром и язык у нас один. Разница только в том, что…

— Что мы живем с людьми. Не примазывайся, рыжая чертовка. Я прекрасно знаю, что вы думаете о нас, собаках. Мы, мол, предатели, трусливые твари, неженки, человечьи прихвостни, жалкие рабы, — каких только оскорблений вы для нас не измыслили! Теперь настал мой час покуражиться. Знай, сейчас мне хочется пролить кровь. Я прикончил бы тебя, будь ты не лиса, а самая настоящая собака, даже такой же риджбек, как я. Да будет тебе известно, я охотился на львов и тигров в жарких странах у моря. Ты хоть знаешь, кто такие львы, рыжая каналья?