Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс Страница 2

Решив, что смена приемных родителей — самый подходящий момент для того, чтобы отучить ее спать в постели, я расстелила в клетке приехавшие вместе с ней и знакомые ей одеяла, положила подушку и игрушки, а свою кровать поставила рядом с проволочной дверью, чтобы ночью спать рядом с малышкой.

Я попросила у Данки разрешения сменить ее имя. Мне хотелось назвать Китти Пиппой [1] — и произносить легче, и хорошо будет слышно, когда придется звать издалека. Они согласились и с этим. Оказалось, что почти все мои любимцы носили имена, начинающиеся с буквы П: Пиппин, Пати, Пампо и т.д. Если им случалось заблудиться, этот резкий взрывной звук был слышен очень далеко.

Бедная Пиппа, сколько ей еще предстоит узнать!

Наконец с делами было покончено, и я предложила позавтракать. Я видела, как непринужденно держалась Пиппа в переполненном городском ресторане, и без малейшего сомнения решила взять ее в нашу столовую — мне хотелось познакомить ее с киногруппой, тем более что все уже знал и о ее прибытии. Подъезжая к ферме на краю лагеря, мы заметили, что люди спешат покинуть столовую и укрыться в своих комнатах. А когда Пиппа выскочила из машины, началось просто паническое бегство. Услышав хлопанье и стук дверей, я поняла, что гепард нарушил спокойствие киногруппы, и мне стало как-то неловко от такого приема. Зато Пиппа проследовала в столовую, не обращая ни малейшего внимания на вызванный ею переполох, села с нами за стол, как маленькая леди, и безукоризненно вела себя, пока мы завтракали. Она была так поглощена изучением нового помещения, что никак не хотела уходить, и в конце концов майору Данки пришлось продемонстрировать прием «хвост и загривок», чтобы перенести ее в машину. Очень скоро Данки вернулись в Найроби. Меня восхитило их самообладание, когда они расставались со своим другом Китти, — я понимала, чего им это стоило.

Отныне за Пиппу отвечала я одна.

В лагере Симба (Львином лагере) она вызвала живой интерес у львов, которые снимались в фильме; львов было довольно много, потому что мы не могли знать заранее, кто из них лучше сыграет в различных эпизодах из жизни Эльсы. Ближайшие соседки Пиппы, две старые львицы, бродили вдоль загородки, стараясь получше разглядеть странное пятнистое существо. Все вольеры были разбросаны по участку и разделены группами деревьев; кроме того, некоторые из них вдобавок были загорожены щитами, чтобы животные не видели друг друга: считалось, что это обеспечит им полное спокойствие. Но все эти предосторожности не могли помешать львам слышать звуки и ловить запахи, особенно после заката, когда их рычание тревожило ночную тишину. Мне нравилась эта перекличка, которая поднималась до потрясающего крещендо и переходила в ритмическое затихающее ворчание, но бедная Пиппа была в ужасе. Окаменев от страха, она смотрела в темноту, откуда неслись эти звуки. Почти всю ночь мне пришлось сидеть с ней рядом, гладить и уговаривать, пока она не успокоилась и не легла. Реакция Пиппы была вполне объяснима, так как на свободе львы с гепардами вообще не ладят.

Поэтому я почувствовала огромное облегчение, когда на следующий день часть съемочной группы, и я в том числе, выехала на побережье. Предстояло снять сцены купания Эльсы и ее приемных родителей в море. Никто не знал, пойдут ли наши львы в море, и взяли двух львиц, Гэрл и Мару, в надежде, что хоть одна из них будет слушаться. Лагерь для группы был уже подготовлен, люди отправились туда самолетом, а животных повезли по дороге караваном из пяти машин.

Пиппа давно привыкла к машинам и быстро водворилась на переднем сиденье, между мной и моим слугой Мугуру. Она с огромным любопытством разглядывала все, что встречалось по дороге, и была, по-видимому, очень довольна, так как время от времени терлась об меня шелковистой головой или лизала мое лицо. Посредине долгого пути — 540 миль — мы остановились в Мтито-Ндеи и провели ночь в отеле. К восторгу остальных гостей, Пиппе сразу же разрешили разгуливать по территории, обедать вместе с нами и ночевать у меня в комнате. Бедным львам не так повезло

— их пришлось оставить в машинах. Мы подогнали машины поближе к домам, чтобы легче было подбадривать животных, и много раз подходили к ним, но они всю ночь напролет беспокойно метались в клетках.

На рассвете наш караван снова тронулся в путь. Чтобы как можно меньше утомлять львов, мы решили сократить путь и, свернув около Вои, поехали через национальный парк, но сбились с дороги и прибыли на место гораздо позже, чем ожидали. Наконец-то измученные львы смогли отдохнуть в вольерах. Общий лагерь раскинулся на берегу Голубой лагуны, а я проехала еще миль пять до бунгало, специально приготовленного для нас с Пиппой.

Лагерь киногруппы был с обеих сторон обнесен проволочной сеткой, заходившей далеко в море. Это было сделано не столько из-за животных, сколько из-за местных жителей, которые толпами сбегались поглазеть, — они никогда в жизни не видели львов. Пиппа произвела не меньший фурор, как среди людей, так и среди собак. Должно быть, весть о ее появлении распространилась, как пожар по степи, потому что вскоре все местные псы сбежались, словно на собачью свадьбу. Хорошо еще, что хозяин разрешил поставить вольер рядом с бунгало, чтобы она могла бегать, не опасаясь собак.

Пока ставили вольер, мы с Мугуру пошли прогулять Пиппу по берегу, но, к сожалению, ее пришлось взять на нейлоновый поводок длиной около 60 футов. Мне не терпелось увидеть, как она будет вести себя у моря, — я никогда не слыхала, чтобы гепарды плавали. И действительно, Пиппе морское купание явно пришлось не по вкусу. Несколько раз она, правда, замочила лапы, пытаясь войти следом за мной в воду, но потом предпочла подождать на берегу рядом с Мугуру, пока я вернусь с купания. Тут ее внимание привлекли суетливые крабы — они скрывались в норках как раз в тот момент, когда она собиралась их прихлопнуть. Озадаченная, она взглянула на меня и внезапно сломя голову понеслась вдоль берега. Ей-то было хорошо; но я едва поспевала за ней, вцепившись в поводок.

На мое счастье, гонка прекратилась возле коралловой глыбы, обсыхавшей во время отлива. Пиппа принялась ее обследовать: сначала она обнюхала подножие глыбы, а потом забралась на самый верх, не обращая внимания на острые края кораллов. Вся напряженная, с глазами, устремленными на океан, она была великолепна. Можно было подумать, что безбрежная широта неба и моря очаровывала ее не меньше, чем меня. Внезапно она спрыгнула со скалы, и мне пришлось спешно выдирать поводок на острых кораллов, чтобы он не перетерся.

Пока я была поглощена этим делом, Пиппа нашла себе новую игру, катаясь в песке и гоняя плод кокосовой пальмы. Вывалянная в песке, она выглядела препотешно, и я расхохоталась. Должно быть, это оскорбило ее в лучших чувствах, потому что она внезапно вскочила и так толкнула меня лапами, что я перекувырнулась. Когда я поднялась, вымокши до нитки, вид у меня был настолько жалкий, что я почувствовала — меня должным образом поставили на место. Не успела я встать на ноги, как Пиппа бросилась бежать, и мне пришлось мчаться за ней со страшной скоростью — не то что 60, а все 100 миль в час. Конечно, это было бы одно удовольствие, если бы не проклятый поводок. Мне его оставили супруги Данки, которые пользовались им, когда брали Пиппу на побережье. Они не советовали мне спускать ее, потому что она могла погнаться за гуляющими по берегу или затеряться в густом кустарнике. Это была не лишняя предосторожность, по крайней мере в отношении местных рыбаков: сколько бы я их ни уверяла, что Пиппа — безобидное ручное существо, они неизменно бросались бежать от нее, а она радостно неслась вдогонку.

На следующий день мы пошли в лагерь киногруппы. Все были счастливы: Гэрл и Мара плескались в море, как настоящие морские львы, и трудность была не в том, чтобы загнать их в воду, а в том, чтобы выманить их обратно. Но, несмотря на все удовольствия, бедную Гэрл так расстроила разлука с братом Боем (он тоже был звездой нашей львиной группы), что за ним пришлось послать. И пока его доставляли к нам, львицы отдыхали в своих вольерах. А мы воспользовались случаем, чтобы искупаться. Пиппа некоторое время наблюдала за нами и вдруг, стиснув зубы, бросилась в воду. Скоро она потеряла дно, но поплыла ко мне, отчаянно колотя лапами. Я была полна гордости — ведь она решилась на такое, чтобы быть рядом со мной. И еще я подумала, что это, быть может, первый в мире гепард, плавающий в океане.

На следующее утро мы опять гуляли с Пиппой и Мугуру по берегу, и я ненадолго оставила их вдвоем. Когда же я возвратилась, он показал мне свисающую с поводка пустую шлейку — Пиппа стала рваться за мной и вывернулась из нее. Мы были в миле от дома, и я встревожилась, потому что в густом кустарнике найти ее по следам было невозможно. Мы долго звали ее, разыскивали, где только могли; вскоре к нам присоединился и наш хозяин. В конце концов нам так захотелось пить, что я предложила вернуться домой, напиться и потом снова продолжать поиски. Когда мы подходили к бунгало, у меня появилось странное ощущение, что за мной наблюдают. Я нагнулась и увидела Пиппу, затаившуюся в кустах. Она была счастлива не меньше меня, что мы снова вместе, и, основательно облизав мне лицо, вошла с нами в дом. Меня поразило то, как уверенно она нашла обратный путь в незнакомом месте, и стало стыдно, что я так недооценила ее врожденные способности к ориентированию.