Яан Раннап - Альфа + Ромео (Повести и рассказы) Страница 2

Но мы не смогли это осуществить, потому что шкаф был набит до отказа.

Каур предложил:

— Посадим его на пожарную лестницу, и пусть жужжит за окном.

Но с этим не согласился Обукакк.

Поскольку мы не сумели больше придумать, где еще можно спрятаться, Юхан Кийлике сказал, что, в силу обстоятельств, оводу придется жужжать в открытую, и пусть Обукакк не волнуется, вопросы безопасности он, Кийлике, берет на себя. Но в этот день директор находился в школе, и поэтому Кийлике счел за лучшее отложить жужжание. На следующий день директор уехал в столицу республики, а классный руководитель, товарищ Пюкк, пошел с младшими классами в учебный поход, и вот тут-то Кийлике сказал: теперь или никогда.

Мы открыли все окна, и когда учитель истории, товарищ Пюгал, вошел в класс и стал раздумывать, кого вызвать, Обукакк принялся жужжать. А мы содействовали ему массовым психозом — так подучил нас Кийлике: целый класс сначала смотрел на вентиляционную решетку над доской, затем на тряпку, которой стирают мел. А затем на третий справа абажур. И так далее.

Поскольку Кийлике предварительно велел всем написать карандашом на партах, в каком порядке на что смотреть, массовый психоз шел как надо. А учитель Пюгал не переставал удивляться, почему он не видит овода, за которым целый класс следит с таким вниманием. Но когда очередь дошла до пятна на задней стене, Каур слишком понадеялся на свою намять и в результате уставился на пятно на передней стене. И Топп, по примеру Каура, тоже. От этого возникло всеобщее замешательство, так что никто уже не знал, куда смотреть.

Тогда-то учитель Пюгал и понял, в чем дело. Он ужасно рассердился, сказал, что искать виновных далеко не надо, и выслал меня, Кийлике и Каура за дверь, что было совершенно несправедливо, потому что жужжал-то, как я уже написал, новый ученик Обукакк.

Сначала мы стояли в коридоре, но потом Каур сказал, что свежий воздух полезнее для легких, и мы можем с таким же успехом стоять во дворе.

Во дворе было тихо. Только белая курица истопника кудахтала на крыше кабины школьного грузовика. Тут в нас пробудился интерес, чего она там кудахчет. Может, снесла яйцо на сиденье кабины. И мы пошли проверить.

Но на сиденье не было никакого яйца. Там лежали только ключи от зажигания. И мы огорчились, потому что у школы могли возникнуть из-за этого неприятности.

Я сказал:

— По правилам вождения нельзя оставлять ключи вот так валяться.

Каур сказал:

— Шоферу за это может нагореть.

А Кийлике:

— Если бы сейчас тут оказались жулики, наш грузовик был бы уже далеко.

И мы решили, что для безопасности грузовика отнесем ключи в канцелярию. Но когда я уже собрался это сделать, Юхан Кийлике предложил ради интереса проверить, заводится ли машина.

И сразу же полез к стартеру.

Тут-то и выяснилось, что машина не заводится. И конечно, мы стали обсуждать, что могло с нею случиться.

Кийлике сказал:

— Как я слыхал, в большинстве случаев неполадки бывают в смесителе, — и снял крышку смесителя.

Каур сказал:

— А я слыхал, что чаще виноват карбюратор, — и стал там что-то крутить.

Я же не сказал ни слова, потому что был занят отвертыванием различных трубок, чтобы проверить — как там обстоит дело с горючим.

Но когда машина все равно не завелась, мы поняли, что трудились впустую. И что неполадки где-то совсем в другом месте... Мы хотели уже уйти, но тут Каур сказал:

— Есть еще одно средство. Надо попробовать принудительное зажигание.

И он рассказал нам, что если у зоотехника их колхоза не заводится мотоцикл, то зоотехник бежит с ним но дороге до тех пор, пока мотор не затарахтит. Он всегда бежит в сторону коровника. Если и не заведет таким способом, так хоть скорее добежит до места.

У меня этот рассказ особого доверия не вызвал. Я сказал:

— С мотоциклом, может быть, так и можно, но с машиной не очень-то побежишь. Хорошо, если мы вообще сдвинем ее с места.

Но Кийлике почесал подбородок и сказал, что бежать с машиной вовсе не требуется. Он считал, что если мы подтолкнем машину до котельной, откуда дорожка начинает идти под гору, то дальше машина покатится сама. И сразу станет ясно, сказал Каур правду или соврал.

Семь раз отмерь — один раз отрежь, говорит старая пословица, и это верно. Теперь я понимаю, что нельзя ничего предпринимать, не взвесив всего основательно, но тогда я об этом не подумал. Не подумали и Кийлике с Кауром, это явствует из того, что они-то и толкали машину, а я только сидел в кабине и крутил руль.

Но когда машина покатилась под гору, я подумал, что неважно, если скорость станет слишком большой, просто надо будет быстро затормозить.

Однако когда машина понеслась и я хотел нажать на тормоз, педаль провалилась, как в яму, это может подтвердить и Кийлике, который ехал на подножке. А когда я схватился за ручной тормоз, у него отвалилась ручка, потому что Каур отвинтил там гайку.

Как говорит наш классный руководитель товарищ Пюкк, в опасной ситуации человек соображает очень быстро.

Это совершенно верно. Потому что, когда машина уже мчалась со страшной скоростью между опытными грядками, я понял, что затормозить можно только в том случае, если я съеду с дороги и поверну руль так, чтобы одно колесо оказалось по одну сторону грядки с огурцами, а второе — но другую. Но Кийлике разгадал мой план и заорал страшным голосом:

— Только не влево! Только не влево! Мы там вчера пропололи!

Он ухватился за руль и повернул его вправо, выбрав, таким образом, для торможения грядку редиса, где прополка еще не проводилась.

Но за то время обе грядки уже оказались позади, и поскольку впереди было только две возможности — или кусты крыжовника, или пруд позади них, — я предпочел первую. Ведь глубина пруда не была мне известна, а человек в нашем обществе — самое ценное достояние, и это звучит гордо.

Теперь я честно рассказал все, как было, и что мы вовсе не виноваты, мы только хотели попробовать, заведется ли машина.

В правилах вождения сказано, что нельзя забывать в машине ключи от зажигания. И это верно.

Сначала небрежность, потом несчастье.

Штучка, которая вращается под крышкой в смесителе, тоже нашлась. Кийлике забыл ее у себя в кармане.

КАК Я СЛОМАЛ ШКОЛЬНЫЙ МАГНИТОФОН

Чтобы честно рассказать все, как было, я должен начать с того урока эстонского языка, на котором учительница говорила нам о Пушкине и о том, как Онегин застрелил на дуэли Ленского с расстояния в двадцать пять шагов.