Маршал Саундерс - Красавец Джой Страница 20

Я очень обрадовался, так мне любопытно было посмотреть, что это за заседание, на которое идут Лора и ее тетка.

Мы шли по аллее, обсаженной высокими деревьями; трава под деревьями пестрела полевыми цветами. Здесь было прохладно и очень приятно.

Лора расспрашивала тетку про Союзы Милосердия. Ей хотелось знать, как они организуются.

— Очень просто, — сказала госпожа Вуд. — Берут лист бумаги и пишут сверху: «Я буду стараться оказывать помощь и внимание всякой живой твари и всячески стараться защищать ее от нападения». Под этим обязательством собирают подписи всех желающих поступить в кружок. С тех пор, как в Риверсдэле существует Союз Милосердия, просто нельзя узнать деревню. Несколько лет назад, когда кто-нибудь истязал лошадь, и к нему подходил другой человек и начинал его усовещевать, он отвечал: «Лошадь моя и я делаю с ней, что хочу». Общество относилось тогда равнодушно к таким историям, но Союз Милосердия собрал и сплотил между собой всех, у кого есть сострадательное сердце, и теперь редко случается, что истязают животных. Главные члены Союза — дети всех возрастов; взрослые им помогают, конечно. Дитя еще ничего дурного не знает; его можно склонить к тому или к другому, можно вызвать и развить, укрепить лучшее в его душе так же, как дурным примером можно заразить его и заглушить доброе злым. Дети, приучаясь быть милосердными к немой твари, со временем будут милосердны и к людям, к своим ближним.

Мне очень по душе пришлись эти речи госпожи Вуд.

Вскоре нам начали попадаться кое-где разбросанные среди деревьев домики; потом дома стали попадаться все чаще, и мы, наконец, вошли в самое село Риверсдэль. Я бывал здесь и раньше.

Проходя мимо школы, большого строения, окруженного двором, мы увидали много мальчиков и девочек, выходивших со связками книг на улицу. Госпожа Вуд остановилась и спросила их, не идут ли они на собрание.

— О, да! — отвечал один из мальчиков, — ведь у меня сегодня доклад. Вы забыли?

— Извините меня, пожалуйста, — сказала госпожа Вуд, добродушно улыбнувшись. — А вот и Дженни, и Долли, и Марфа, — продолжала она, увидев еще нескольких детей, выбегавших из дома, мимо которого мы проходили.

Девочки подошли к нам; они так пристально разглядывали меня, что мне стало, как бывает всегда в таких случаях, неловко, и я спрятался за Лору. Она нагнулась и погладила меня.

Госпожа Вуд остановилась у подъезда одного дома на главной деревенской улице. Много мальчиков и девочек входили сюда, и мы тоже вошли за ними. Мы очутились в большой комнате с возвышенным помостом на одном конце. На помосте стоял стол, а кругом него стулья. Около стола сидел мальчик с колокольчиком в руках. Он вскоре позвонил, и в зале воцарилась тишина. Госпожа Вуд сказала Лоре, что позвонивший мальчик — председатель собрания. Напротив него сидел молодой человек с бледным лицом и курчавыми волосами; около него лежали костыли. Это, как объяснила госпожа Вуд, был сам устроитель «Союза Милосердия», сын бостонского художника господин Макевель.

Мальчик-председатель заговорил свежим, звонким голосом. Он предложил для начала спеть хором. Молодая девушка заиграла на органе, между тем как все мальчики и девочки запели хором.

После пения, по приглашению председателя, краснеющая девочка, с опущенной головой, прочла журнал прошлого заседания. Когда она кончила, приступили к баллотировке нескольких вопросов. Молодое собрание вело себя так серьезно и чинно, что его можно было принять за собрание взрослых людей. Никто не смеялся, не разговаривал, а, напротив, каждый следил за всем с большим вниманием.

Председатель предложил говорить Джону Тернеру, тому мальчику, которого мы встретили по дороге сюда. Джон взошел на помост, поклонился присутствующим и сказал, что хочет рассказать историю об одной лошади:

— Один человек отправился, — начал он, — по делу в Небраску. Он ехал верхом на лошади, которую взял жеребенком и сам воспитал. Доехав до места, где дорога поднималась в гору, он повернул вдоль реки. Здесь можно было ездить только зимой, потому что в летнее и весеннее время тут можно было попасть в сыпучие пески, очень опасные для проезда. Но человек тот, не зная этого, выбрал, как он думал, дорогу более легкую для лошади. Он сошел с нее, пустил ее пастись, а сам пошел вперед. Видя, что он далеко отошел от лошади, он сел и стал ждать, пока лошадь дойдет до него. Вдруг он заметил, что ноги его уходят в почву, и он не может их вытащить. Он наклонился к земле и громко свистнул, потом стал кричать, зовя на помощь; до его слуха доносилось пение с того берега реки, но оттуда его, верно, не слыхали; никто не явился спасать его. Между тем страшный песок все глубже и глубже засасывал его. Он ушел в него по плечи и считал уже себя погибшим, когда к нему подскакала его лошадь. Он не мог дотянуться до узды или седла и ухватился за хвост лошади, понукая ее голосом тянуть его вон. Лошадь приналегла и вытащила хозяина на безопасное место.

Мальчик замолчал. Громкое одобрение всей залы наградило рассказчика. После того как шум смолк, председатель предложил желающим обсудить прослушанный рассказ. Несколько человек подняли руки, выражая желание говорить.

Один из мальчиков заметил, что если бы хозяин последовал дурному примеру других и обрезал хвост своей лошади, то ему не за что было бы ухватиться, и он должен бы был погибнуть. Другой сказал, что, если бы он вообще не был добр и ласков с лошадью, она не прибежала бы на его свист и не стала бы стараться его вытаскивать. Третий юный член собрания высказал удивление по поводу того, что слух лошади оказался более чутким к голосу человека, звавшего на помощь, нежели слух подобных ему людей.

Выслушав все эти замечания, председатель предложил желающим рассказать еще какие-нибудь случаи из жизни животных, своих или чужестранных.

Маленькая девочка с веселым личиком и сверкающими глазками вышла вперед и поднялась на помост.

— Мой дедушка, — начала она тонким голоском, — рассказывал, как ему кто-то подарил обезьянку. Злые мальчики в деревне мучили обезьянку, она убежала на дерево. Мальчики стали бросать в нее камушки; но один человек красил дом, увидев это, он прогнал мальчиков. Обезьянка спрыгнула с дерева, подбежала к человеку и пожала ему руку. Да, это правда, дедушка сам видел!

Вся зала разразилась дружным смехом и рукоплесканиями.

Девочка соскочила с помоста и села на свое место, но тотчас же опять взбежала на помост и опять заговорила:

— Я забыла сказать, что дедушка рассказывал еще, как эта обезьянка, в другой раз, опрокинула масло человека, красившего дом, и сама каталась в масле, а потом прыгнула к дедушке в бочонок с мукой.