Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле Страница 27

Буйволовые ткачики настолько созданы для общественной формы существования, что даже ночью испражняются одновременно. Когда спишь в палатке под деревом ткачиков, то в такой момент можно услышать сонное бормотание, и вскоре за этим словно дождь застучит по палаточному полотну. Потом все опять разом затихает.

Большинство видов ткачиков — зерноядные птицы. За это их недолюбливают крестьяне, особенно тогда, когда колонии этих птиц непомерно разрастаются. Поэтому в некоторых местностях Северной Африки фермеры по ночам поджигают подобные огромные колонии и уничтожают таким образом миллионы этих птиц.

Что касается выкармливания потомства, то тут самки проворнее и энергичнее самцов. Но всё равно оба родителя старательно носят корм, засовывая его в два вечно голодных клюва, открывающихся им навстречу из гнезда. В каждом «доме», как правило, два птенца. Вынуть птенца из гнезда не представляет большой трудности, для этого достаточно лишь пригнуть книзу тонкие ветки с висящими на них шарами. Что африканцы зачастую и делают. Птенцов этих здесь охотно поедают.

Правда, есть их разрешается только взрослым людям, потому что существует поверье, что у детей от этого делается «трясца головы» (тремор).

Когда я об этом рассказываю здесь, в Европе, люди обычно смеются. Ну разумеется же, мы, которые верим гороскопам и ясновидцам, можем считать себя значительно более передовыми по сравнению с этими тёмными, суеверными африканцами…

По правде говоря, я и сам смеялся над россказнями про трясцу. А вот профессор Шоп, возглавляющий Государственное ветеринарное ведомство, тот не смеялся, когда я ему рассказывал об этом поверье, а, наоборот, озабоченно призадумался. Есть, оказывается, особая форма воспаления мозговой оболочки, вызываемая вирусами, переносчиками которых служат клещи, паразитирующие на птицах.

— А детский организм значительно более восприимчив к подобным инфекциям, чем взрослый, — объяснил он.

Вот, значит, как. Так что, возможно, вся эта история с трясцой у детей не так уж абсурдна, как кажется?

Глава восьмая

У человекообразных обезьян в заповедной стране

В Северной Америке, там, где всего сто лет назад Виннету и Монтигомо Ястребиный Коготь охотились среди неисчислимых стад бизонов, с появлением белых фермеров заколыхались необозримые пшеничные поля, а сегодня эти пространства во многих местах уже превратились в безжизненные пыльные пустыни: земля лишилась своего спасительного травянистого покрова, и ветер непрестанно выдувает её, унося плодородный слой…

Не исключено, что и Африке тоже предстоит пройти этот путь. Причём скорее, чем мы думаем. Чтобы собрать одну-единственную тонну риса, в тропиках уничтожают от трёх до четырёх гектаров тысячелетнего девственного леса, который никогда не восстановится! Деревья сжигают дотла, землю вспахивают и используют пашню в течение нескольких лет. Но поскольку эту землю никогда ничем не удобряют, она очень скоро вымывается до предела, пашню бросают и принимаются за следующую часть леса…

В некоторых молодых государствах Африки стали задумываться над этой проблемой. Выделяют особые участки земли под национальные парки, чтобы в них сохранить свою уникальную фауну: жирафов, львов, носорогов, зебр. Ведь находится много желающих полюбоваться на это чудо природы.

А в отдельных местах делают даже попытки сохранить весь природный комплекс в его первозданном виде. Там не только запрещён какой бы то ни было отстрел животных, туда вообще закрыт доступ как белым, так и чёрным людям. Так, в 1944 году специальным постановлением был учреждён «Природный резерват гор Нимба» («Reserve naturelle integrate des Monts Nimba»). Расположен он непосредственно вдоль границы первого самостоятельного африканского государства Либерии и охватывает горный кряж, часть которого находится на территории Берега Слоновой Кости, а часть — на территории Гвинеи. Общая площадь резервата составляет 17 тысяч гектаров[22]. Правительство Либерии объявило заповедной и ту часть равнинной территории, которая примыкает к горам со стороны этого государства, — совершенно дикую, ещё никем не исследованную местность. Никому не разрешается посещать этот район. Даже служащим французской администрации доступ в горы Нимба закрыт. Внутри же резервата нет ни поселений, ни даже дорог. В виде особого исключения в эти места иногда допускаются только учёные, естествоиспытатели. Но для этого им необходимо получить специальный пропуск от Института Чёрной Африки (IFAN) в Дакаре.

Будем надеяться, что ЮНЕСКО возьмёт на себя содержание уникального памятника природы, потому что у молодых, недавно ставших самостоятельными, африканских государств, разумеется же, нет необходимых на это средств. Этой международной организации безусловно следует позаботиться о подобном общечеловеческом достоянии так же, как оно заботится об античных памятниках культуры в других странах. Тогда и будущие поколения чёрных и белых людей ещё смогут увидеть сказочную красоту гор Нимба во всём их первозданном великолепии. Правда, только в том случае, если там за это время не найдут золото, алмазы или уран…

В прибрежном городе Абиджане, столице Берега Слоновой Кости, я повстречал месье Ж. Л. Турнье, возглавляющего там филиал Института Чёрной Африки. Он пригласил меня к себе домой поужинать и при мерцающем свете зажжённых свечей восторгался, как вы думаете, чем? Немецким городом Висбаденом. На серванте у него гордо красовалась немецкая пивная кружка и две немецкие курительные трубки, воспоминания многолетней давности об «Allemagne» (Германии). Месье Турнье (который уже. успел за это время прожить около двадцати лет в Индокитае) делал трогательные попытки извлечь из своей памяти полузабытые немецкие фразы, чтобы порадовать меня беседой на моём родном языке. Я понял из его слов, что он провёл свои юные годы (после первой мировой войны) в Германии и с этим временем связаны лучшие воспоминания его жизни.

Между прочим, я заметил, что почти каждый второй француз когда-то уже побывал в Германии: либо в качестве военнопленного или иностранного рабочего во время первой или второй мировой войны, либо с оккупационными войсками после первой или второй мировой войны. Как правило, они хорошо отзывались о стране, хотя, возможно, это объяснялось общеизвестной вежливостью и галантностью французов по отношению к гостям.

От Турнье я и услышал подробнее о недавно основанном резервате в горах Нимба.

— Но это более чем в восьмистах километрах отсюда, а вы ведь направляетесь в Бваке, совсем в другую сторону, — сокрушался он. — Если вы захотите попасть туда через Бваке, то это составит добрых 1200 километров, представляете себе?