Евгений Чарушин - Охотничьи рассказы Страница 3
Евгений Чарушин - Охотничьи рассказы читать онлайн бесплатно
— На! Ешь!
Обогрелись мы с фельдшером, развеселились и улеглись спать. Я это все мечтаю: «Убью, — думаю, — завтра из-под Бориса чорт его знает сколько… Ведь красота-то какая, удобство! Вот только жалко, что фельдшер тоже стрелять будет».
* * *И стал я его уговаривать не брать завтра ружье, пойти с одним термометром.
— Помешает вам ружье, — говорю. — Вам температуру измерять, а ружье в руках… неудобно.
Повздыхал-повздыхал Степан Сергеевич, но, представьте, согласился. Наука требует жертв!
Ночью мы страшно все перепугались. Что такое? Гвалт. Шум. Блеют овцы в хлеву, корова мычит, курицы орут, и хозяин охает. Он поднялся со сна на полатях и головой об потолок треснулся — ушибся.
Зажгли скорей коптилку. Смотрим — Бориса в избе нет.
А он в хлеву. Босой. На одной ноге. Стойку делает на кур… Ну тут мы его успокоили, огладили. Говорим:
— Нельзя, нельзя. Это куры… Это курочки… Нельзя…
Увели спать.
А наутро, чуть свет, растолкали легонько Накормили молочком, не доотвалу, конечно, — и в поле. Фельдшер с градусником, а я с ружьем.
А погода! Погода хуже вчерашнего. Еще ветер прибавился, да такой холодный. Борис ходил-ходил, совсем продрог. Наконец стал… Говорит — по куропатке.
Стоит несчастный, от холода лязгает зубами. С бороденки каплет. С носа тоже. И чорт меня дернул его в это время пожалеть! Уж больно жалостный у него вид был.
Мокрый… На одной ноге…
— Утри чутье, — говорю. И дал ему платок. Из его же кармана достал.
Он утерся, чихнул…
И тут все кончилось.
В кармане был табак. Платок в табаке.
А знаете, как табак действует на собачье чутье!
ВОЕННАЯ СОБАКА
Рисунки В. Кобелева
— Я собачник. Я очень люблю собак. Когда открывается собачья выставка, это для меня настоящий праздник. В голове тогда одни собаки — сетера, таксы, гончары, лайки, борзые. Я и работать не могу, все у меня из рук валится. И уж, конечно, я с утра до позднего вечера хожу под собачий лай по собачьей выставке с каталогом в руке, осматриваю собак. Сначала с первого номера до последнего, а потом наоборот, с последнего до первого. Всех собак по косточкам разберу!
Вот, например, смотришь: у этого пса щипец коротковат. Неправильный прикус. Ноги с коровинкой, передние в размете. Этот скамьист. Подуздоват и прилобист. А этот бочковат. А у борзой триста двадцатый номер — русачья лапа и явно отведено влево правило.
Вы думаете, у охотничьих собак хвосты? Да ничего подобного. У пойнтера не хвост, а прут. У гончих не хвост, а гон. У борзой — правило. Даже у волка вместо хвоста — полено, а у лисицы — труба. И вы думаете, что у сетера шерсть растет? — Перо. Перья. Да! Так и говорят. Мало оперен — значит: шерсть коротка. Все это я тонко знаю и глубоко переживаю. Потому что я охотник.
Каждую породу надо понимать. Скажем, что такое гончар? Гончар существо грубое и примитивное. Идет по следу и лает. А что такое фокстерьер? Это злобный и храбрый пес. Ему что крыса, что барсук, что слон, что посетитель на собачьей выставке все равно, — всех покусает.
А сетер? Это интеллигент и умница. И работа у него сложная. Надо охотника подвести к дичи и показать ее. Стойку сделать.
Пойнтер — то же самое. Только уж очень нервный, почти псих.
Я раньше было побаивался бульдогов, больно уж страшная у них физиономия, вся сплющенная, будто на бульдога в детстве трамвай наехал. А теперь узнал и не боюсь, — это добродушные псы. Их только дразнить не надо. Ну, а уж ежели раздразнишь, тогда берегись! Так схватит мертвой хваткой, что и не отодрать.
Словом, все собачьи породы знаю, все понимаю, одну только породу понять не могу, — это немецкую овчарку.
Читал я о них в газетах разные героические истории, часто видел издалека. И наш почтальон мне прекрасно овчарку описывал. Она его четыре раза кусала в одной квартире. И вот задумал я поближе с этой породой познакомиться. Что в самом деле! Надо же самому поглядеть!
Позвонил я секретарю Осоавиахима по телефону, тот дал мне адрес одной женщины. Она-де знает массу всяких интересных историй. И держит пса Аркая. Аркай никого еще не поймал, не задержал, но уже учится.
Я обрадовался. Вот, думаю, хорошо! Что услышу — запишу. Пускай потом все читают и удивляются. Взял я карандаш, взял бумагу и пошел.
И вот я звоню. Сразу за дверью басом залаял пес. Дверь мне открыла женщина, сплошь забинтованная, только один кончик носа торчит из марли. И ходит-то она ощупью.
— Аркаюшку посмотреть пришли, — сказала она глухо сквозь повязку, — проходите, проходите. Вас ждут.
Я разделся и вошел. В комнате за столиком сидела женщина. Пила чай. А рядом с ней на полу — пес. Огромный пес волчьей масти. Сидит и так неприятно на меня смотрит. Я подошел к хозяйке и вежливо поздоровался. Потом протянул руку и хотел пса погладить. Хозяйка хвать меня за руку.
— Что вы делаете! — говорит. — Вот уж сразу видно, что вы ничего не понимаете в служебных собаках. Его же нельзя гладить. Ведь у него рефлекс такой выработан. Кто его погладит, того он и схватит. Это для того, чтобы ни бандит, ни шпион его бы не приласкал. Вам ясно? Понятно?
— Ясно, ясно. Вполне, вполне, — быстро сказал я и сел на стул.
Ну, думаю, скорей запишу рассказы, да и ходу. Вытащил я карандаш, бумагу и только приготовился записывать, а хозяйка опять меня за руку цап! А сама спокойным голосом говорит:
— Знаете что. Не пишите-ка лучше при Аркае. Он не любит, когда пишут чужие люди, он может принять вас за шпиона.
Я разволновался, схватил бумагу и карандаш и стал быстро все это засовывать в карман.
— Не торопитесь, не торопитесь, — остановила хозяйка. — Смотрите, Аркай подумает, что вы что-то стащили, и непременно вас укусит. Хотя нет, пожалуй, не укусит, — подумав, прибавила она, — он просто повалит на пол, но если вы будете шевелиться, тогда, конечно, сильно покусает.
Я так и замер. Ух ты, елки-палки! Ну и собачка! Даже шевелиться нельзя.
Сижу на стуле, как истукан, а хозяйка чаем угощает:
— Чаю хотите? Да вы, пожалуйста, не стесняйтесь. Вам какого, покрепче или послабее?
— Все равно, — отвечаю.
Эх, думаю, как и пить-то буду. Но все-таки потянулся за сахаром.
— Нет, нет, — остановила хозяйка, — разрешите, я вам сама положу. И вообще, прошу вас, ничего не берите сами. Аркай решит, что вы воруете. Подумайте, какой на днях случай с нашей домработницей, Анной Лукиничной, вышел, — это та, забинтованная, которая вам дверь открывала. Она Аркаюшку с месячного возраста кормит. И вот случилось так, что я приказала Аркаю сторожить мою сумочку в комнате. А потом совсем забыла об этом и послала Анну Лукиничну за сумочкой. Аркай и бросился на нее, — искусал всю. Дружба-дружбой, а служба-службой.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.