Чарлз Робертс - В долинах Рингваака [Рыжий Лис] Страница 31

Но из желтого улья не летело в поле ни одной пчелы. Почти вся семья, за исключением тех пчел, которые кормили детву или были заняты чисткой и вентиляцией сот, высыпала на прилетную доску, покрыв ее сплошной темной массой. Громадная коническая гроздь крепко вцепившихся друг в друга пчел ниспадала с края доски. Желтый улей начинал роиться. Жившая в нем пчелиная семья сильно размножилась и уже чувствовала, что ей тесно. А улей был полон еще и детвы, которая должна была вот-вот вылупиться из сот и приняться за работу. Пришло время, когда пчелам из желтого улья надо было улетать. Надо было освободить в нем место для нарождающегося поколения и основать новое семейство, перенеся туда привычные традиции порядка и прилежного труда. Пчелы в желтом улье прекратили всякую работу, за исключением самой необходимой, и нетерпеливо ждали отлета. С нетерпением ждал этого и Джэйб Смит, издали наблюдая за роем. Он рассчитывал, что этот прекрасный рой образует новую семью и тем увеличит количество его ульев. Джэйб уже заготовил для будущей семьи этот улей — снаружи он выкрасил его чудесной розовой краской, а внутри промыл водой, в которую был подмешан мед.

Но вот в желтом улье раздалось басовитое жужжание, и среди пчел, копошившихся на прилетной доске, словно пробежал электрический ток. Где-то внутри, между рам с сотами, послышался тонкий сердитый писк — это пчелы-охранники почтительно, но твердо старались удержать матку, которая разыскивала свою юную, еще укрытую в восковой ячейке соперницу, собираясь умертвить ее жалом. Отвлеченная охранниками от исполнения этого милого замысла, матка кинулась к летку, выскочила из улья и, растолкав свою толпящуюся паству, взлетела в воздух. В одну секунду, словно пена на воде под дуновением сильного ветра, черные клубы пчел поднялись вверх. Над бобовыми грядками и кустами смородины, заслоняя свет, вихрем вились и бешено гудели пчелы — в середине роя летела длиннотелая, стройная, темная по окраске матка.

Скоро рой разметался вширь, сделавшись почти прозрачным, как облако, но он сохранил какое-то таинственное внутреннее сцепление и отнюдь не утратил своей формы, напоминая теперь некую астральную туманность, которая вот-вот должна была сгуститься в небесное тело. Непрерывно вращаясь вокруг своего центра, рой медленно пролетел над садом, пересек голубое цветущее поле льна и навис над раскидистой яблоней. Следя с почтительного расстояния за полетом роя, Джэйб Смит был очень доволен: невысокая яблоня давала возможность легко заманить пчел в новый улей.

Да, рой явно облюбовал именно эту яблоню. Пчелы уже садились на довольно толстую ветку близ ее основания. Темная шапка пчел, опустившихся на ветку, все росла и росла, а кружившийся над яблоней рой заметно редел. Скоро темная шапка приняла уже форму и размеры колодезной бадьи. Жужжащая, вращающаяся туманность наконец спустилась и образовала новое тело, повисшее в зеленой тени дерева.

Увидев, что рой опустился, Джэйб Смит побежал через поле, держа на плече приготовленный улей, лесенку и моток веревки. Аккуратно приставив лесенку к стволу яблони, он взобрался на дерево и крепко привязал к нему улей, как раз над той веткою, где сидел рой. Все движения Джэйба были плавны, неторопливы, тверды и в то же время доверчивы — именно такие движения вызывали у пчел и понимание и ответную доверчивость. Укрепив улей так, как ему хотелось, Джэйб сошел наземь — он был уверен, что пчелы увидят, насколько удобно и красиво их новое жилище. Несколько пчел, пытливо жужжа, летали у Джейба над самой головой. Они садились ему на голые руки, на лицо, но ни одна и не пыталась его ужалить. Для пчел угрюмый охотник был персона грата.

В девяти случаях из десяти справедливые расчеты Джэйба Смита оправдывались. Обнаружив прохладное и темное, пахнущее медом убежище, пчелы скоро должны были покинуть дерево и войти в улей. Затем, чтобы пчелам было покойнее, Джэйб накроет улей полотнищем и оставит его на месте до вечера. Когда же опустятся сумерки, он развяжет веревку, осторожно снимет улей с яблони, укрепит его на подставке — квадратной, гладко обструганной плахе с шипами по краям — и отнесет на место, поставив рядом с другими своими ульями; там новая семья начнет добывать мед и мирно размножаться.

Но оказалось, что у роя, севшего на яблоню, были совсем другие, притом весьма твердые планы. Каждый пчеловод время от времени сталкивается с такой упрямой семьей, которая жаждет разведать и освоить новые места и полна решимости сбросить с себя древнее иго — господство человека. Правда, несколько пчел из этого роя заползли в приготовленный улей и убедились, что он душист и уютен. Но тем не менее рой вдруг поднялся с яблони и взлетел, снова начав жужжать и кружиться вокруг собственного центра. Облокотившись об изгородь, с горьким чувством разочарования смотрел на него Джэйб — он знал, что здесь он бессилен. Рой темным облачком поднимался все выше и выше, улетая в леса, к отрогам гор. Скоро Джэйб потерял его из виду и с сожалением должен был приняться за свою обычную работу. Он прекрасно понимал, что гнаться за роем, который летел так высоко, — дело совершенно безнадежное, нет сомнения, что эта пчелиная семья день или два назад уже выслала своих разведчиков и выбрала себе новое место, собираясь поселиться где-нибудь в дикой глуши.

День был, как уже сказано, совершенно безветренный и ясный, ничто не предвещало ни дождя, ни грозы — пчелы могли пуститься в свое долгое странствие без всякого страха. Скоро Рыжий Лис, оглядывая с утеса местность, заметил, что со стороны темневших лесов к горам медленно приближается странное облачко. Лис знал, что это пчелиный рой; не раз, укрывшись в безопасном месте, с любопытством наблюдал он, как роятся на пасеке пчелы. И сейчас, при виде этого летящего роя, у него не появилось никаких дурных предчувствий. Никогда пчелы не залетали так высоко в горы, и лис не сомневался, что рой будет искать какое-нибудь дерево с дуплом или удобную расщелину не на перевале, а где-то гораздо ниже. Если бы лису было известно, что несколько дней назад одиночные пчелы уже летали над перевалом и тщательно обследовали его, то он, наверное, почувствовал бы теперь некую тревогу и не смотрел бы на темное облачко с таким добродушием. А если бы лис знал, что эти пронырливые одиночные пчелы побывали даже в его норе и нашли, что она восхитительна, что в ней великолепно можно укрыться и от сырости, и от мороза, и от врагов, — если бы лис только знал это, то, конечно, от его философского спокойствия не осталось бы и следа.

Кружившееся, как вихрь, облачко все приближалось, оно словно бы увеличивалось в объеме и делалось темнее и темнее — вот уже его жужжание резко отдалось в ушах лиса. Пока лис сообразил, насколько стремителен был полет пчел, над его головой уже вились разведчики. Лис решил, что они сейчас же пролетят над перевалом и скроются в противоположной стороне. Секунду или две он, замерев, прижимался к утесу и не двигался. Затем он почувствовал острую боль в ухе — пчелы уже пускали в ход жало. Лис понимал, что затевать военные действия бессмысленно, и, мотая головой, бросился бежать со своего утеса вниз, чтобы укрыться в норе.