Артур Гайе - Сафари Страница 37

— Стреляй, господин мой! Стреляй! Они крадут наших мулов!

Одним прыжком перескочил я через костер, ударил шейха под ребра так, что он упал навзничь, другой рукой, в которой я держал нож для откупоривания консервов, я ударил кого-то по голове, затем схватил ружье, к которому тянулась чья-то рука. Тут чей-то нож полоснул меня по пальцам. Но, почувствовав ружье в своих руках, я стал действовать увереннее: подбежав к лежащему на земле рыжебородому, я приложил дуло к его виску. Тут за моей спиной послышались выстрелы, старик вздрогнул и вытянулся. Ассул продолжал стрелять в темноту, откуда в ответ раздались несколько раскатистых выстрелов, но резкий треск моего винчестера заставил их умолкнуть.

— Аллах! — кричал разъяренный Ассул и, бросившись вперед, послал им вдогонку все пули, бывшие в его браунинге. Я подоспел как раз вовремя, чтобы освободить его от цепких рук напавшего на него сзади высокого араба, но в тот же миг получил увесистый удар по голове и упал.

Мне казалось, что я лежу на дне океана: я слышал шум и раскаты волн, целый хаос звуков, из которых ни одного в отдельности не мог разобрать. Моя голова была тяжела, как котел. Вдруг все стихло. Пошел дождь. Я приподнял руку и вытер свою щеку, по которой текло что-то. Рука оказалась черной, очевидно, это была кровь. Тогда только обратил я внимание на то, что голова моя трещала и болела, и, постепенно придя в себя, вспомнил все происшедшее.

Я приподнялся, причем мне казалось, что голова моя раскалывается надвое, вытер кровь, бежавшую по лицу, и стал прислушиваться: я боялся получить новый удар по голове или кусок свинца под ребра. Вокруг меня было совершенно тихо, только вдали слышались как будто звуки барабана и равномерных шагов. Возможно, что это кровь стучала в моих висках. С неба на меня глядели звезды, наш огонь совершенно потух, только угольки тлели у костра. Я вспомнил о своем ружье и стал шарить вокруг себя, но ружья не было… Да в конце концов на что оно мне теперь? Я почувствовал ужасную жажду, язык прилипал у меня к гортани. Надо встать и попытаться найти воды. Но это было не так-то легко и удалось мне только после долгих усилий. Я хотел дотащиться до нашего котелка с водой, но, пройдя несколько шагов, упал и наткнулся на лежавший на земле браунинг. Он не был заряжен. Я кричал и звал Ассула, но ответа не последовало, а меня все больше мучила жажда. Ощупав свою голову и осторожно разобрав слипшиеся от крови волосы, я убедился, что рассечена только кожа. Тогда, черт возьми, я ведь мог встать и достать себе воды!

Я приподнялся и заковылял по направлению к нашему костру. Нагнувшись, чтобы нащупать его, и по дороге наткнувшись на какой-то мягкий мешок, я попал рукой в волосы бороды. Я снова в ужасе присел и стал беспокойно всматриваться в лицо лежавшего передо мной человека, едва белевшее в темноте.

Так просидел я некоторое время, пока не услышал снова голоса и топот коней близко за своей спиной, и, не успев уже принять какого-либо решения, я увидел всадника, который, спрыгнув с лошади, подошел ко мне и заговорил со мной сначала по-арабски, а потом по-французски. Еще много лиц увидел я, которые нагибались ко мне по очереди. Кто-то из них вытер кровь, струившуюся по моему лицу.

— Мойа! Воды! — сказал я и выпил плохо пахнувшую воду из чьей-то фляжки. Тут ко мне снова подошел европеец и спросил меня что-то по-французски. Я собрался с силами и коротко рассказал по-арабски, что со мной произошло. После этого ко мне привели Ассула, а за ним я увидел еще три фигуры со связанными руками.

«Нос» был страшно рад, увидев меня, с трогательной заботливостью оттолкнул стоявшего возле меня солдата и, опустившись на колени, ощупал рану на моей голове, повторяя без конца «Аллах» вперемежку с проклятиями по адресу бандитов. Потом он вскочил и стал орать на солдат, что нечего тут стоять и глазеть — надо достать перевязочный материал и перевязать рану.

— Господин, нагни свою голову, а ты принеси свет, — приказал он.

— Послушай, Ассул, не лай здесь как собака, — заворчал я, но он прервал меня словами:

— Господин мой, ты видел, как рыжебородый вырвал у меня револьвер и выстрелил в меня первый? Не правда ли? Пойми. Иначе мне будет плохо!

Несмотря на туман, окутывавший мой мозг, я все же понял его и утвердительно промычал что-то, а затем спросил о наших мулах и вещах.

— Вьючного мула мы нашли, твое ружье тоже, а вот верхового мула я не могу найти, так же как и твой аппарат. Но зато у нас остался черный конь шейха; он сейчас занят тем, что поедает запас овсянки из нашей банки. Можно сказать, что это наша лошадь. Когда ты упал, а я стрелял вслед бегущим родственникам этого рыжебородого дьявола, солдаты были уже совсем близко от нас. В одного из бегущих я попал и надеюсь, что он вместе с рыжебородым уже представился перед шайтаном, который сам разберется — родственники ли они друг другу, или ему самому!

Тут к нам подошел солдат с перевязочными материалами и с лампой.

— Да, господин, этот старый жулик не попал в меня, когда стрелял. Хвала Аллаху! — громко закончил мой оруженосец.

Рана оказалась не серьезной, как я уже раньше установил. На черепе вскочила огромная шишка, и кожа была сорвана, но начальник стражи посоветовал мне все-таки доехать с ними до поста, где был санитарный врач, который мог перевязать рану как следует. Кроме того, надо было составить протокол происшедшего, чтобы найти остальных бандитов и мои вещи.

Меня знобило, и поэтому мне очень улыбалась мысль переночевать в мягкой постели и под крышей. Переезд на муле был настолько мучителен для моей раны, что перевязка старого врача, сделанная с добрыми намерениями, но весьма неумело, показалась мне даже приятной. На моей голове оказались две косые раны, но каким оружием они были произведены, трудно было установить. Пойманные преступники отказывались от всего: они утверждали, что убитого рыжебородого, Ассула и меня видят в первый раз в жизни. То же самое говорили и двое других, которых поймали на следующее утро. Я занес в протокол все происшедшее, подкрепляя свои слова свидетельством Ассула. Мне пришлось подтвердить, что первым выстрелил рыжебородый, что было не совсем точно, но офицеру это не показалось подозрительным. А может быть, власти были так довольны поимкой известного бандита, который грабил по большим дорогам, что не обратили внимания на такую мелочь.

Ужасная головная боль мучила меня еще долгое время, но со дня на день становилось легче. В один прекрасный день в мою комнату вошел солдат с большим ящиком и спросил, не мой ли это. Это был кожаный футляр с моим аппаратом, — он был найден кем-то в горах, но штатив и некоторые принадлежности так и не нашлись, так же, как и мои верный мул. А несчастному парню, который нашел аппарат, пришлось плохо: так как он не был жителем этой местности, его приняли за соучастника грабежа и арестовали. На его счастье тут явился Ассул, которого я посылал в соседний городок за покупками, чтобы пополнить нашу пропажу, и, несмотря на то, что был уже навеселе, все же заявил, что этот парень совершенно не похож на нападавших на нас людей, после чего юноша был отпущен на свободу, получив от меня бакшиш.