Анатолий Севастьянов - Мой знакомый медведь Страница 39

«А я сделаю плот, — надеялся Витька. — Вон сколько бревен валяется по всему берегу».

Океан разыгрался так, что не было слышно наката, все слилось в сплошной рев бушующей воды.

Витька долго шел по открытой всем ветрам косе, наполовину песчаной, наполовину поросшей как будто подстриженной травой… Устье, к которому он наконец добрался, было не очень широким: мог бы перебросить через него камень. Но о том, чтобы перейти его вброд, нечего было и думать. Вода вырывалась в океан так стремительно, что крутила страшные водовороты, через которые даже нерпы прорывались с трудом.

Вода в лимане была намного выше, чем в океане, и даже мощные накаты волн не могли сдержать напор водяной лавины. Переправиться где-то поблизости на плоту тоже было нельзя. Даже моторную лодку снесло бы под грохочущие валы и разбило в щепы.

В круговороте воды то тут, то там появлялись нерпичьи головы. Нерп сносило течением, но они прорывались через стремительный скачущий поток и заплывали в лиман. Возле устья в волнах океана их было больше сотни. Темные и пятнистые головы двигались навстречу потоку, чтобы пробиться через него и спрятаться в лимане от наступающей бури. Нерп вскидывало на самую вершину волны, а потом они проваливались вниз. Это были не волны, а горы воды.

Начал хлестать ливень. Ощущение было такое, будто нырнул в воду с открытыми глазами. Чтобы удержаться на ногах от ветра, на него приходилось почти ложиться. Идти дальше было некуда, да и назад идти тоже нельзя — ветер сбивал с ног.

Страшно было ставить палатку в конце узкой косы, с трех сторон окруженной рассвирепевшей водой. Пригибаясь против ветра, Витька искал какой-нибудь бугорок, который хоть немного защитил бы от бури. И ему повезло — он наткнулся на яму, в которую можно было втиснуть палатку.

И палатка и вещи — все было мокрым от ливня. Изо всех сил Витька натягивал веревки, но все равно палатка выгибалась как парус. Ветер отрывал от земли дно палатки и подбрасывал с пола спальный мешок. Все тяжелые вещи, начиная от ружья и кончая консервами, ветер разбрасывал по углам. Дно хлопало, будто вот-вот лопнет. А ведь палатка стояла в яме. Груз, который казался таким тяжелым за плечами, был слишком легким для ветра. Витька ножом выкопал из вулканического песка тяжелые камни. Затащил их в палатку, положил по углам и вдоль наветренной стены. Стало тесно, но дно прижалось к земле.

Земля гудела от ударов волн, и было удивительно, как держится эта узкая, длинная полоса земли, почему океан не разбил ее давным-давно такими вот ударами.

Недолго пролежал Витька в спальном мешке. Лопнула веревка, и палатка начала хлестать по лицу мокрым полотнищем. Витька высунулся, чтобы связать веревку, но даже в яме ветер перехватывал дыхание. Океан ревел.

Веревку Витька кое-как связал, но натянуть палатку так и не смог. Выглянул из ямы и обмер: через косу, по которой пришел, перехлестывали волны! Дальше уже не было косы. Океан соединился с лиманом, и Витька оказался на небольшом острове. И может быть, его тоже затопит вода, если будет прилив сильнее и не ослабнет ветер.

Вокруг было сумрачно оттого, что наступил вечер, и оттого, что небо закрывали рваные тучи.

Витька зажег в палатке свечу. Ее тут же задул ветер. Опять зажег, но ветер снова задул, хотя палатка была плотно закрыта. Даже мокрую ветер пронизывал ее насквозь.

Быстро стемнело. Витька лежал и думал, что делать. Ждать, что будет? Или что-то предпринять, не лежать сложа руки?

Но что он мог сделать со взбесившимся океаном? Волны грохотали сильнее, и вокруг в этом кромешном аду ничего уже не было видно.

Витька лежал в дрожащей палатке и думал, что первая же волна захлестнет яму и придется выскакивать из нее. А вторая или третья слизнет его в лиман, и тогда конец — течение вынесет под волны, а там не продержаться и нескольких минут.

И тут его осенило — есть выход! Он лихорадочно начал перебирать в темноте вещи, пока не нашел капроновую веревку. Как только вода попадет в яму, он выскочит из нее, заберется на триангуляционный знак, на эту трехметровую металлическую вышку, и привяжется к ней веревкой. «Найду ли только ее в темноте? Она где-то близко».

Уже совсем рядом послышался треск деревьев. Это вода добралась до бревен, которые валялись неподалеку, и сшибла их одно с другим. Как могли вода и ветер ломать полузамытые песком деревья, Витька не мог представить. Но он хорошо представлял, сколько в разбушевавшихся волнах болтается теперь деревьев. Ими был завален берег.

«Они перемолотят и меня и вышку, если только вода поднимется сюда», — со страхом подумал он и хотел высунуться из палатки — посмотреть, не разглядит ли в темноте белую пену. Может быть, узнает, близко ли вода. Но ветер ткнул его лицом в землю, и Витька опять убрался в палатку. Недаром «тайфун» в переводе с японского значит «ветер, который бьет».

«И шагу не сделать на таком ветру. Нечего и думать ни о какой вышке». Витька лежал ничком в палатке на дне ямы и ждал, что будет. Дарует судьба ему жизнь, или тут вот и кончатся все надежды. «Зачем было лезть сюда? Гераська же говорил: „В устье лиман не перейти“… И зачем все это? Если останусь жив, сразу назад, домой, только домой». В конце концов он уснул, измученный страхом и беспрерывным ревом ветра и волн…

Утром все, что было вечером и ночью, казалось страшным сном. Но усталость и мокрые нагромождения бревен поблизости от палатки говорили: это был не сон.

Океан отступил. Он уже не перехлестывал через косу, но все еще тупо, методично ударял и ударял в берег. Зеленоватая, похожая на пемзу, засохшая пена показывала границу, куда добиралась вода. Коса дымилась, как после пожара: сохли пропитанные водой песок и трава.

Витька пошел обратно. Там, где вода перехлестывала через косу, трава перепуталась с водорослями. Океан выбросил такой ворох стального троса, что не каждый грузовик мог бы его увезти.

Когда кончилась коса, Витька повернул в обход лимана. Гераська говорил, что где-то между лиманом и озером русло Кроноцкой разбивалось на рукава. А нельзя ли эти рукава перейти вброд? О том, что ночью клялся вернуться в поселок, Витька старался не вспоминать.

Вокруг лимана тянулся болотистый берег. Но Витька без особого труда вышел по нему к руслу реки Кроноцкой. Дальше, до самых гор, простиралась сухая тундра.

Течение широкой реки было сильным, кое-где на поверхность выбивали круги. Поодаль от лимана Витька рискнул бы переправиться на плоту, но вдали от берега океана не из чего было сделать плот: на сухой тундре ни деревьев, ни бревен. Оставалось только надеяться перейти рукава вброд.

Впереди, чуть в стороне от речного берега, были разбросаны по тундре ржавые консервные банки. Витька бегом заторопился к ним. Раньше он терпеть не мог разбросанных банок, а тут радовался им, потому что это были хоть какие-то следы людей. «Может, там есть тропинка, и она приведет к броду», — надеялся он.