Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс Страница 4

Гепарды в основном питаются птицами и мелкими млекопитающими, и очень может быть, что они подражают птицам, чтобы подманить их. Но сколько бы Пиппа ни гонялась при мне за птицами, она никогда не издавала ни звука. Правда, во всех этих случаях она просто играла с птицами, а не охотилась за ними. Металлическое «чириканье» гепардов хорошо известно: это звук, которым они сообщают о своем присутствии или об опасности. Защищая свою добычу, Пиппа рычит и сопит, а когда она довольна, все ее тело дрожит от мурлыканья.

У нее был уютный ящик для сна, но она даже в дождливую погоду предпочитала спать снаружи, в вольере. Мы были этому рады — значит, она все-таки предпочитает жизнь на свободе положению домашней кошки. Чтобы еще больше отучить ее от дома, я перестала брать ее с собой на главную ферму, где размещалась киногруппа. По правде сказать, она не любила общества киношников, и они ей платили тем же. Не смогла Пиппа привыкнуть и ко львам, которые жили возле Львиного лагеря; тут уж я ничего не могла поделать — оставалось только проводить с ней как можно больше времени на равнине, где она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Как только я выпускала ее из машины, она уносилась вдаль, упиваясь свободой. Еще ей очень нравились разноцветные воздушные шарики, которые я для нее приносила. Подгоняемые ветром, они плыли, приплясывая, в высокой траве, пока она не доставала их когтистой лапой — раздавался треск, и Пиппа растерянно обнюхивала жалкие остатки; а я тем временем надувала новый шар, и начиналась новая гонка. Еще один источник развлечения — норы трубкозубов и бородавочников, около которых были свежие кучи земли — признак, что нора обитаема. Пиппа закапывалась в них почти целиком; ее, видимо, очень привлекал их запах. При этом она совершенно не разделяла моих опасений и страхов — а что если обитатели этих нор попытаются выяснить, в чем дело? Но самое большое наслаждение ей доставляли стада пасшихся поблизости антилоп. Миниатюрные газели Томсона особенно занимали Пиппу. Они довольно быстро поняли, что мы неопасные животные, и с удручающим безразличием относились к маневрам Пиппы. Как бы хитро она ни подкрадывалась к ним, скрываясь в траве, припадая к земле и стараясь использовать направление ветра, они не обращали на нее внимания и паслись, деловито помахивая хвостиками; но вот она подбиралась к ним вплотную, и тогда они уносились длинными прыжками, а потом оборачивались и ждали, пока она снова окажется рядом, только для того, чтобы повторить это издевательство. Я смотрела не отрываясь и радовалась, что жизнь с людьми не заглушила природных инстинктов Пиппы, — значит, можно было надеяться, что, получив возможность поучиться, она сумеет в один прекрасный день загнать свою добычу, как любой дикий гепард.

Глава 2.

Первые шаги

К концу ноября мы с Джорджем решили навестить наш дом в Исиоло и взяли с собой Пиппу. Проехав 60 миль, мы спустились с высоты 6500 футов до 3000 футов и оказались в покрытой скудной растительностью полупустыне Северной пограничной провинции. Пиппа сразу же почувствовала себя в своей стихии и с упоением каталась по красноватому песку. Она облазила по очереди все акации возле дома, а потом открыла, что поблизости есть река. Я боялась, что она потеряется, поэтому позвала ее и надела поводок. Но она так отчаянно рвалась на свободу, что я вскоре спустила ее, положившись на то, что природный инстинкт поможет ей найти дорогу домой в незнакомой местности. Позднее мы пошли с ней прогуляться вдоль реки. Пиппа чувствовала себя как в раю. Из кустарника у подножия пальм и фиговых деревьев она выгнала несколько франколинов, но, к ее огорчению, они перелетели на другой берег. Речка была невелика, однако в глубоких омутах мы видели крокодилов, и нам не хотелось, чтобы Пиппа переправлялась на тот берег. Тут ее отвлекли цесарки; она бросилась на них, и птицы взлетели. Джордж подстрелил одну из них; она, трепыхаясь, свалилась перед носом у Пиппы. К нашему удивлению, Пиппа скорчила недовольную гримасу и отошла в сторону. Немного погодя она заметила несколько жирафовых газелей. Эти грациозные газели живут только в жарких, сухих местах; возле Ваджира, где родилась Пиппа, они встречаются часто. Должно быть, инстинкт подсказал ей, что перед ней — ее законная добыча; она сразу же погналась за стройными антилопами и надолго исчезла. Я испугалась, что она заблудится в густых зарослях акаций среди лавовых глыб. Но когда она вернулась, счастливая и запыхавшаяся, мы окончательно убедились, что на ее инстинкт можно полагаться. С тех пор я брала ее к себе в комнату только с наступлением темноты, да и то потому, что мы слышали ночью рычание льва и было рискованно оставлять Пиппу без защиты в таком возрасте.

Мы с Джорджем любили Северную провинцию и свой дом у ее южной границы. Увидев, как хорошо здесь живется Пиппе, мы стали мечтать, что когда-нибудь нам удастся выпустить ее на свободу именно в этом месте. А оно было идеальное, потому что домашний скот тут не пасли и экологические условия отлично подходили для Пиппы. Наш теперешний дом находился в восьми милях от того места, где мы жили с Эльсой. Тот дом мы передали после отставки Джорджа другому инспектору по охране диких животных, а сами переселились в новый. Он принадлежал Управлению национальных парков и стоял на отлете — единственное человеческое жилье в необозримых просторах равнин. Здесь мы находились на 1000 футов выше, чем в Исиоло. Наш дом стоял у крутого склона, поднимавшегося по направлению к горе Кения. На юге были видны ее сверкающие ледяные вершины, на севере — бесконечная равнина и горы у самого горизонта, а ближе тянулась гряда холмов, где когда-то играла Эльса. У нас были и некоторые удобства цивилизации — телефон, сколько угодно пресной воды, электроэнергия от генератора, хорошая библиотека и пианино, — и в то же время мы могли наслаждаться близостью к природе: днем наблюдали за дикими животными прямо со своей веранды, а по ночам нас будило фырканье антилопы или треск побегов, которыми лакомились слоны в нашем саду.

Через несколько дней начались дожди и затопили окрестности. Почва вокруг горы Кения — жирный чернозем, который после первого же ливня превращается в липкую грязь. Скоро дороги стали почти непроезжими, и необходимость тащиться по раскисшей почве, чтобы отвезти Пиппу на равнину, доставляла нам очень мало радости. Дрессировщики львов терпеливо месили грязь вместе со своими питомцами — им ничего другого не оставалось, — а я все время искала Пиппе новую площадку для игр, где она могла бы побегать на свободе и куда можно было бы добраться пешком. Примерно в миле от своей палатки я обнаружила взлетно-посадочную площадку, расчищенную владельцем участка. На ней паслось его стадо, и он разрешил мне играть там с Пиппой при условии, что она не будет гонять скот, когда его выпускают.

Оставалась последняя трудность: уговорить ее пройти мимо вольера, в котором жили две львицы. Во время нашей первой прогулки, когда львицы с рычанием стали бросаться на решетку, Пиппа ударилась в бегство. Она рванулась с такой невероятной силой, что чуть не вырвала мне руку из плеча, и пришлось, не выпуская поводка, продираться за ней через живую изгородь в густые заросли на соседней ферме. После того как мне удалось ее успокоить, пришлось сделать большой крюк, чтобы вернуться к моей палатке, которая примыкала к общей изгороди рядом с загородкой для Пиппы и вольерами, где помещались львицы. Несколько дней мы пользовались этим обходным путем, потом Пиппа перестала трусить и соглашалась проходить мимо львиц — правда, при условии, чтобы я шла с их стороны. Но все же иногда она останавливалась, не сводя глаз с львиц, и вдруг, без всякого предупреждения, бросалась прочь, увлекая меня за собой.

Очень интересно было наблюдать постоянство привычек Пиппы: она всегда терлась об одни и те же деревья, чесалась об одни и те же камни, неизменно отдыхала под своими любимыми кустами, хотя, на мой взгляд, они ничем не отличались от других. Может быть, такая привычка выдавала инстинктивное стремление утвердить эту территорию за собой?

Как только мы выходили на открытое место, я спускала ее, и она уносилась вдаль. Казалось, что она без малейших усилий стрелой несется по равнине — это было чудесное зрелище. Вскоре она познакомилась с парой ржанок и птицей-секретарем, которая бессовестно дразнила ее. Статный длинноногий секретарь стоял совершенно неподвижно и злорадно наблюдал за Пиппой, которая мчалась к нему; в последний момент он быстро взлетал, пикировал на нее с воздуха, и все ее попытки достать его были напрасны. Так они играли каждый день, но однажды секретарь не явился. Я знала, где у него гнездо, и пыталась разыскать его, но тщетно.

Пиппа любила играть и с семейством бородавочников, в котором было пять крохотных поросят. Она каждый раз поджидала, когда они выйдут из укрытия: родители трусцой выбегали на равнину, а за ними в затылок, поставив хвостики торчком, поспевали малыши. Тут Пиппа налетала на них и вносила беспорядок в их стройные ряды. Как-то она довольно близко подобралась к поросенку, но поспешно покинула поле битвы, когда кабан повернул к ней страшную клыкастую морду.