Владислав Акимов - Вне закона Страница 4

— Ну что, сынок. Волчица-то твоя целехонька! Опять, окаянная, отвертелась. Вчера вслед за тобой к поселку приходила.

Сашка чувствовал, что с ним еще будет серьезный разговор, а поэтому молча топтался на месте в ожидании выволочки.

— А матерый твой совсем недалеко ушел. Шагов с сотню от просеки. Там и лег. Зацепил ты его подходяще…

И тут же добавил довольно сухо:

— Ладно, потом поговорим. Там бабка волчонка к Лапке пристраивает. Сосет, паразит, здорово, а Лапка артачится.

Лесная школа

Коротко уральское лето. И пока оно не ушло, многое нужно сделать лесным обитателям, многому научиться их детям.

Лобастый уже давно привык к одиночеству. Сначала он, правда, сильно скучал. Даже иногда плакал во сне, дергал лапками и урчал на бусого соперника. Но, просыпаясь, видел перед собой одно и то же: низко склоненные пихтовые лапы да утоптанную и заваленную костями лужайку. Когда рядом с ним была мать, Лобастый приходил в дикий восторг и, как мог, досаждал волчице своими играми. Однако большую часть времени он проводил в одиночестве.

Лобастый многому научился от матери, но еще больше познавал сам. Он охотился за всем, что пролетало, ползло или проходило мимо. Научившись ловко хватать свою жертву, он не мог не постичь искусства терпеливого скрадывания. О! Это была великая наука, и ее больше всего любил Лобастый. Единственно, с кем ему решительно не везло, то это с жуками-водоплавами. Они в великом множестве водились в карстовой яме, но всякий раз, когда Лобастый пытался схватить одного из них, его постигала неудача. Долголапый жук преспокойно удирал по воде в сторону, а Лобастый с полной пастью травы и ряски принимал ванну.

Недостатка в пище Лобастый не знал. Его летняя светло-серая шерсть лоснилась теперь от сытости, а во всей нескладности не по возрасту крупного тела уже проглядывала недюжинная сила и красота круто пошедшего в рост зверя.

У детства нет ясной границы, но переход к более зрелому возрасту у животных всегда знаменуется какими-то примечательными событиями и новыми восприятиями окружающего.

События, обозначившие конец беспечного детства, произошли и в жизни Лобастого. Однажды в росистое августовское утро мать пришла к логову не одна. Следом за ней к поляне один за другим вышли три волка. Остановившись поодаль, они некоторое время внимательно смотрели на Лобастого, потом вместе с матерью спустились к водоему, где, громко шлепая языками, жадно лакали зеленую воду. Тяжело поднявшись обратно к логову, волки обошли стороной поляну-столовую, где уже расправлялся с принесенной матерью бараньей ногой Лобастый и, отойдя на почтительное расстояние, закрутились над устройством лежек. Видно было, что звери пришли сюда надолго. Появление их сначала озадачило и даже перепугало Лобастого. Но спокойное поведение матери и принесенная ею баранья нога быстро успокоили и его. Однако во время завтрака он все же часто поглядывал на мирно спавших пришельцев и изредка для порядка поварчивал.

В течение нескольких дней волчья семья не покидала логова. Вернувшиеся к своей матери переярки успели за это время освоиться на новом месте и близко познакомиться с прибылым. Молодая волчица была приветливее своих серых братьев. Однажды, исследуя Лобастого носом, она даже снисходительно помахала хвостом. Лобастый же, запрятав на всякий случай хвост под ноги и прижав уши, с опаской и недоверием поглядывал на волчицу. А та, видимо, решила окончательно расположить к себе сурового братца. Неожиданно мотнувшись всем корпусом перед его носом, она припала к земле и, задорно вильнув хвостом, пригласила к игре. Однако игра состоялась не сразу. Лобастый, правда, значительно подобрел, расправил уши и освободил хвост. Но все же, прежде чем приступить к веселью, он несколько раз обошел сестру и внимательно ознакомился со всеми ее звериными достоинствами.

На следующее утро, когда ночь еще сливалась в сизых сумерках с наступающим рассветом, волчью семью охватило возбуждение. Старая волчица сначала долго и беспокойно бродила по поляне, потом села и, подняв длинную морду к светлеющему сквозь сосны просвету, завыла.

Высокий, щемящий душу голос зверя креп, разливался над лесом и вдруг, достигнув предельной силы, потек на убыль, затих и, наконец, в каком-то тоскливом выдохе оборвался. Всполошившиеся переярки некоторое время молча покрутились близ матери и один за другим влились в нестройный звериный хор. Лобастый не находил себе места. Новое, незнакомое еще чувство тоски и страсти овладело всем его существом. Он сновал меж волками, скулил и, наконец, не выдержав, громко взвизгнув, залаял. Над дрогнувшей тишиной еще раз взорвался, затрепетал над лесом мощный тоскливый призыв, и, наконец, замер, оставив в неожиданно воцарившемся безмолвии оцепенение и тревогу…

Волки шли с логова. Впереди сторожкой рысцой бежала волчица. Следом за ней поспешал Лобастый. Не давая ему отставать, сзади шли переярки. Лобастый с непривычки быстро устал. Но, чувствуя за собой жаркое дыхание молодой волчицы, он, спотыкаясь и путаясь в траве, наддавал ходу.

Было совсем светло, когда, перейдя на шаг, волки, наконец, вышли из леса. С возвышенности открывались бескрайние просторы света и зелени. Такого Лобастый еще не видал ни разу. Куда ни глянь, всюду блестели росой и переливались ярким зеленым глянцем луга. Далеко за ними светилась охваченная лучами зари щетка хвойного леса.

Широкая озерина живописно вписалась в зеленую раму лугов и была совсем близко. Ближний ее берег чернел изрытой копытами почвой. От него, влево по лугу, туда, где за шапками тополей блестели росой крыши фермы, бежали овечьи тропы.

Волки разбрелись по угору в широкую цепь и, прикрываясь пирамидками можжевельника, стали спускаться в луга. Лобастый шел рядом с матерью в центре. Неподалеку от пастушьей тропы звери остановились. Сюда уже ясно долетали окрики пастухов, глухое разноголосое бряканье боталов, блеяние овец и мычанье коров.

Как только из далеких кустов ольховника на луга высыпали первые овцы, волки легли.

Табун растянулся. Пастухи, отчаянно ругаясь, свистя и стреляя хлыстами, все еще собирали коров у поскотины, а головной черный лохматый баран был уже совсем рядом.

Сквозь траву Лобастый хорошо видел бежавших мимо него овец. Прижимаясь к земле, он все время чувствовал близость матери и в любую минуту готов был выполнить ее волю. Тело волчицы, подобно мощной пружине, подобралось, дрогнуло и…

На чистый луг из травы в едином порыве взметнулись страшные звери и огромными прыжками понеслись к обезумевшим от страха животным.