Леонид Семаго - Зеленая книга леса Страница 48

Возможно, что пищуха одна из самых близоруких птиц в мире. Свою добычу она разыскивает только ползком, и глаза у нее очень малы, даже для ее небольшого роста. Может быть, из-за этого она кажется самой непугливой и доверчивой лесной птицей.

Не от одиночества свистит зимой маленькая птица-древолаз. Это призыв. Если не скрипеть снегом и затаить дыхание, то по ответному еле слышному свисту-писку можно найти в мартовском лесу вторую пищуху, которая занята тем же внимательным поиском. На несколько минут та или иная птица может очутиться в кочевой компании синиц, но когда они полетят дальше, пищуха останется там, где была до встречи.

В паре двух птиц не различить. И он и она в одинаковом платье. Только складная песенка, которую самец запевает в предвесенние дни, позволяет сказать, что это уже птичья семья, а не случайная встреча двух соплеменников. Звучная и торопливая песенка немного похожа на зябликовую, поэтому весной, когда лес полон зябликов с их песнями, послушать пищуху непросто. К тому же певец исполняет ее не на лету и не на ветке, а на стволе, и звучит она по-разному, смотря с какой стороны он находится. В пору пения скор он и проворен, и уследить за ним трудно: только увидел и тут же потерял снова. Так что по голосу пищуху легче зимой в лесу обнаружить. Весной теряется ее пение в многоголосье. Летом несколько дней можно следить за выводком. А потом словно исчезают все до глубокой осени.

конце февраля, в тихие ясные дни, когда ладонь уже ощущает тепло нагретых стволов сосен, у соек приходит пора подыскивать пару и создавать семью. Еще никто не заявлял прав на владение гнездовой территорией. Открытая неприязнь друг к другу, ссоры и драки между самцами исключены. Искусство полета показать негде, да и не настолько высоко оно. Громким криком не удивишь. Остается заслужить благосклонность чем-то приятным, и ради единственной слушательницы в лесу устраивается настоящий концерт. А уж на том концерте кто во что горазд.

В ее небольшом певческом окружении есть и настоящие таланты, которые могут покорить самых придирчивых знатоков птичьего пения, есть и робкие новички, у которых кроме непонятного щебетания, шипения и взвизгивания ничего нет. Соек природа одарила не только пестрым нарядом, но и талантом пересмешничества. И каждый поет то, что понравилось ему самому и чем он рассчитывает произвести впечатление, вплоть до совершенно невероятного и несуществующего в окружающей природе смешения звуков.

Поющий самец выглядит комично головастым, потому что перья на голове у него стоят почти торчком. В эти минуты он настолько занят ухаживанием, что теряет обычную осторожность и позволяет смотреть на себя вблизи. Видно, как трепещет перо на горле, а до слуха долетает однотонное мурлыканье с ритмичным позвякиванием чайной ложечки о край тонкого стакана, шепелявое причмокивание с протяжным мяуканьем и что-то вовсе неузнаваемое. Поет, как и многие пересмешники, вполголоса и даже тише, чтобы, наверное, не сфальшивить.

Иногда произношение чужого может быть безукоризненным, и тогда сойка орет в полный голос, с изумительной точностью, хотя и не к месту, не к случаю повторяя других птиц. Однажды мглистым осенним утром услышал я, как в отсыревшем за ночь сосняке кричал домовый сыч. Настолько натуральным и неподдельным был сычиный вопль, что не вызывал сомнений. Правда, место было неподходящее для сыча, да и светло все-таки. Но когда оттуда же сверху гаркнул рассерженный индюк, все стало понятным: какая-то бродячая сойка вспоминала соседей. Другая приводила всю округу в смятение голосом ястреба-тетеревятника, но тут же портила впечатление собственным криком. Третья любила мяукать по-кошачьи, сидя на дереве против крыльца кордона. Но как только на крылечке появлялся кот, она прекращала мяуканье и, перескакивая с ветки на ветку, поднималась повыше.

Если внимательно вслушаться в пение сойки, можно заметить в нем много незнакомых «музыкальных фраз». Значит, сойка не только подражатель, но и импровизатор. И неизвестно, чего в ней больше. Птицу эту чаще знают не как искусного пересмешника, а как обладательницу очень громкого и неприятного голоса. Услышав впервые, как пара птиц перекликается в лесу, можно подумать, что там кого-то живьем разрывают на части.

В разгар весны и в начале лета сойки поют на своих гнездовых участках. В это время, когда другие песни наполняют лес, сойкина мешанина звуков уже не доставляет удовольствия. Однако и тогда я не упускаю возможности послушать зимнего пересмешника, чтобы узнать в его бормотании знакомые звуки и когда-нибудь окончательно выяснить вкусы и способности этой жизнерадостной птицы.

Видимо, есть у пересмешников — и рядовых и талантливых — правило: складывать собственную песню из того, что услышал сам, не допуская заимствования у своих. Поэтому у молодых самцов-первогодков очень мало хороших птичьих голосов. Летом они начинают познавать мир, когда время песен уже кончилось и в лесу, кроме последних зябликов и теньковок, слушать некого. Осенью только дятлы стучат в сосняках да корольки попискивают. К тому же и у соек сентябрь и октябрь — рабочие месяцы. Зимой около кордона живятся, слыша каждый день, как просится домой озябший кот, как объявляет о снесенном яйце курица и возвещает полдень петух, как блеют овцы, как пилят дрова, тявкает собачонка, тарахтит старый тракторишко. И, конечно, чем старше самец, тем «набористей» его песня, тем больше шансов на успех, и он раньше своих соперников обзаводится семьей на новый сезон.

Среди сотни близких и дальних родственников воронов, разлетевшихся по всему свету, сойка, может быть, самая красивая. Под светлыми глазами густые черные «усы». Спина такого цвета, какой только несколько мгновений бывает на низких, рассветных облаках: уже не серый, но еще и не розовый. Поближе к хвосту перо чисто-белое, и, когда птица взмахивает крыльями, это белое, яркое пятно вспыхивает в сумраке леса как сигнал: «Внимание!». Перья крыльев черные, но в каждом крыле есть по одному темно-каштановому. А самое замечательное украшение сойки — на сгибе крыла: несколько расписных перышек в блестящую черную и синюю полоску. Посмотреть такое перышко на просвет — оно окажется однотонно-серым. Синева и блеск, как и розовое свечение жемчуга, как радуга мыльного пузыря, проявляются лишь в отраженном свете. Длинные перья на голове у раздраженной или удивленной птицы поднимаются наподобие хохла.

Стихия сойки — лес. С опаской, оглядываясь по сторонам, летят сойки весной и осенью над открытыми местами от одного лесного острова к другому. Но зато в лесу сойка ловка и совсем не пуглива. Свечой может взлететь с земли вдоль ствола. Деревья обшаривает на синичий манер, заглядывая в каждую трещинку коры, отрывая нашлепки лишайников, теребя сухой лист. Как и синица, ходить и бегать не умеет, а только скачет. Это придает красивой птице какую-то легкомысленность: раз шага нет, нет и солидности.