Мы вовсе не такие - Бернгард Гржимек Страница 48

Я всегда поражаюсь, как удивительно скудны познания в области зоологии у большинства людей. Что это не овчарка, распознают во время наших дневных прогулок разве что трое или четверо. Но кто это именно — тут можно услышать самое разное: «Посмотри-ка, рысь идет!» или «Какая красивая лисичка!». Иногда даже подозревают, что это… пантера. Самое излюбленное восклицание: «Посмотрите, собака выглядит почти как волк!» Я заметил, что даже маленькие четырех-пятилетние дети чаще догадываются, что это не собака. Видимо, потому что бывали в зоопарке.

Поскольку я не забыл свою тогдашнюю ночную погоню за волком, улизнувшим через дыру в заборе, я стал теперь предусмотрительней. Еду даю Чингису только из рук и держу его при этом за ошейник: он должен привыкнуть к тому, чтобы не кусаться, когда его хватают за ошейник. Неделями я по утрам и вечерам тренирую его заходить в клетку и выходить из нее — двадцать, тридцать раз подряд. Пока наконец дело не налаживается и уже негромкой команды «ко мне» или «уходи» достаточно, чтобы волк послушно исполнил требуемое. Теперь он и куски, протянутые ему рукой или специальными щипцами, берет только по команде «можно». Два дня как я приучаю его при этом взбираться на низенькую табуреточку. Но она оказалась очень неустойчивой, и после того как Чингис два раза с нее свалился, он больше не решается на нее залезать. Пришлось мне прибить ее — ножки к дощатой подставке. В то время как вначале мой волк ел только конские потроха и другие мясные отходы, теперь он соглашается при случае съесть даже кусок черствого хлеба. Но для этого он должен здорово проголодаться. И в то время как всякую мясную пищу он заглатывает без разбора, «с волчьим аппетитом», хлеб жует долго и тщательно. Впрочем, он с удовольствием возьмет и сахар и конфеты (если ему дадут), а также вишни, сливы и другие фрукты.

Отметка в моем дневнике: «Вчера в сочельник была сумрачная, промозглая погода. Гуляли с Чингисом. Я пробовал с ним разговаривать, и наконец он тихо заскулил мне в ответ. Это было впервые за все время нашего знакомства. Потом он внезапно остановился, поднял голову, приоткрыл пасть и завыл сначала на высокой ноте, а затем постепенно снижая голос. Тогда я тоже завыл. Он сначала очень удивился, но потом дважды ответил мне воем».

Вскоре я уже мог заставлять его выть «по приглашению», начиная первым. Он сразу же подключался. Некоторые места во время прогулок были нашими любимыми «музыкальными площадками». Например, под окнами наших знакомых. Там мы останавливались и не сговариваясь принимались концертировать. Иной раз Чингис для этой цели очень ловко перелезал (именно виртуозно перелезал, а не перепрыгивал) через забор сада или через живую изгородь высотой в полтора метра.

Как трудно, однако, предсказать, как поступит волк в том или ином случае. По высоченной эстакаде, переброшенной через железнодорожную сортировочную станцию, Чингис идет спокойно и уверенно, несмотря на то что между досками в полу щели, сквозь которые просвечивает бездна, а перила (на высоте волка) вообще отсутствуют. Но когда я прохожу с ним по подземному переходу и две встречные электрички с грохотом проносятся у нас над головой, мой волк в панике чуть не сбивает меня с ног. Я поражен. Но не его совершенно естественным испугом, а нашей, ставшей привычной глухотой и притупленностью, приучившей нас не слышать и не замечать этого оглушительного шума и грохота, среди которого нам приходится жить. И хотя мы с Чингисом потом еще много раз проходили по подземному переходу, волк никогда так и не смогло конца преодолеть свой страх перед ним.

Я поместил в журнале портрет Чингиса и стал получать много читательских писем. Так, оказывается, у некоего господина Валха, прожившего сорок лет в России, «гастролировали» подряд три волка. Один из них жил у него целых два года, причем по выслеживанию дичи во время охоты превосходил по своим качествам всех охотничьих собак. Но использовать его в одиночку было невозможно — всегда только в общей своре собак, потому что он не умел лаять. Он подружился с двумя собаками и вместе с ними по ночам отправлялся на свою «персональную» охоту, без охотника. Когда однажды охотничьи собаки подрались между собой, волк вступился за своего приятеля и так отделал двух других, что они отправились на тот свет. После этого случая было решено волка пристрелить. Но дети пожалели его и выпустили ночью из сарая, в котором его заперли до утра. Перед тем как окончательно исчезнуть, волк еще некоторое время бесчинствовал среди пасущихся в окрестности стад.

«Второго волка, тоже самца, — писал мне автор письма, — я вырастил в 1911 году из маленького волчонка. Тем не менее он так и не стал никогда по-настоящему ручным, признавал одного только меня, а остальных всегда норовил цапнуть. Птицы, сидящие на деревьях вокруг нашего дома, всегда поднимали страшный галдеж, когда молодой волк выходил погулять. Это было очень удивительно. А вот с волчицей, которая тоже выросла в нашем доме, дети могли возиться, бороться, и чем более буйно протекала игра, тем ей было приятней. Она была в состоянии учуять на расстоянии двухсот шагов при совершенно безветренной погоде, кто подходит — друг или враг».

Да, удивительно. Здесь у нас птицы и внимания не обращают на Чингиса. Видимо, потому, что они никогда в жизни не видели живых волков. Когда я надел Чингису, впервые в его жизни, намордник, он хоть и пробовал его сначала соскрести лапой, но потом очень быстро к нему привык, гораздо быстрей, чем обычно свыкаются с ним в подобных случаях собаки. То же самое наблюдал я с теми волками, которые жили у меня после Чингиса. Когда его чесали щеткой, он тоже всегда стоял смирно и не оказывал сопротивления.

Я решил испробовать, не убежит ли от меня мой послушный волк, если я его выпущу на волю. С этой целью я пристегиваю к его поводку еще и длинную, десятиметровую веревку. Он скачет галопом вперед, но каждый раз покорно возвращается назад, когда я его зову (правда, сначала я каждый раз подкрепляю его послушание кусочком мяса, завернутым в бумажку). Вообще-то Чингис обычно не слишком разборчив в еде и заглатывает поспешно все, что ему дают. Здесь же он каждый раз старательно разворачивает пакетик, действуя при этом зубами и лапами;