Анастасия Перфильева - Пять моих собак Страница 5

Завидя Булю, дети бежали навстречу, но пугливо останавливались, хотя он был в наморднике. Я решила позабавить их. Выбрала дерево с толстым стволом, показала Буле и крикнула: «Хоп!» Он разбежался, хотел подпрыгнуть, но не смог: подогнув лапу, сел и виновато опустил голову. Больно ему было, наверно, очень…

Добрались мы до ветеринарного института с трудом. Под конец Буля еле плёлся, хотя раньше одолевал шутя расстояния побольше.

Я никогда не подозревала о существовании такого института у нас в Москве! Это была настоящая клиника для животных. Помню огромный, огороженный высоким забором двор с рядом опрятных, просторных помещений для коров, овец, собак, кошек. Птицы размещались в специальном птичнике, в клетках. По коридорам большого светлого здания с операционными и лечебными кабинетами мелькали люди в белых халатах. Всё было, как в настоящей больнице.

К нам спустился Сашин брат, повёл наверх, в процедурную. Здесь всё блистало и сверкало. Посреди стоял большой, покрытый клеёнкой стол с ремнями. Дежурный врач осмотрел, прощупал все четыре Булины лапы и сказал:

– Намордник не снимайте, сейчас сделаем ему соллюкс. Или нет, погодите…

Он приставил к столу лесенку, а я позвала:

– Буленька, хоп!

Пёс преспокойно забрался по ступенькам на стол, мы только положили его на бок и закрепили ремни…

Вероятно, Буле было приятно, что его греют. Он лежал тихо, помаргивая, изредка взглядывал на меня, точно проверяя, тут ли я.

– Молодец! – похвалил его врач. – Знаете, вы ведь можете оставить его у нас, в стационаре. Далеконько вам ходить…

Я подумала и… согласилась. Но расставание наше с Булей было тяжёлым. Он же не знал, что это ненадолго!

Когда я отвела его на первый этаж, где в клетках лежали или тоскливо бродили другие заболевшие собаки, Буля заметался, заскулил, прижался к моей ноге…

Я убежала, боясь оглянуться.

А на следующий день вечером к нам пришёл Саша.

– Я извиняюсь, конечно, – взволнованно начал он. – Брательник на фабрику звонил: тоскует Буля! Не пьёт и не ест. Хотя сам, без понуканий, лечиться под аппарат лезет, даже на бочок ложится, и ремней не надо привязывать. Зачем его у них оставлять? Я через день машиной туда-обратно возить берусь: у меня дружок есть, таксист. Только ваше согласие требуется…

Вася было воспротивился, я тоже. Один Андрейка горячо сказал:

– Да, дядя Саша, да! Буля вас ещё больше полюбит! Не оставляйте его в больнице! Пожалуйста!..

И Буля начал через день, как почётный пациент, ездить лечиться. Радость его, когда Саша первый раз привёз его домой, была безгранична. Он бросался то ко мне, то к Васе с Андрейкой, то к Саше. Он так безудержно и восторженно лаял, стараясь подпрыгнуть на больных лапах, чтобы лизнуть каждого в лицо, что прибежала Каречка и «выразила возмущение».

Мы с Васей решили отблагодарить Сашу каким-нибудь хорошим подарком. Как только Булины процедуры кончились, лапы окрепли и он стал по-прежнему ловко прыгать на дерево и играть с ребятишками в футбол – это была последняя Сашина затея, к общему восторгу он ставил Булю вратарём, – мы выбрали и купили Саше красивый дорогой подстаканник…

Но Саша не принял подарка. Даже, мне показалось, слегка обиделся.

А ещё через месяц он зашёл к нам прощаться. Уезжал из Москвы совсем: решил переселиться к старикам родителям в деревню.

– А как же работа? – спросила я. – Ведь у вас хорошая профессия!

– Электрики и в колхозе нужны.

Саша всё гладил, гладил привалившегося к его ноге Булю.

И, помолчав, сказал:

– А может, теперь, раз не в городе будем с Ксюшей жить, продадите нам как-никак Бульку?

– Нет, Саша. Уж вам-то, если бы и решилась, не продала, просто отдала бы его.

– А… не решитесь? – Саша ждал моего ответа, я чувствовала, с надеждой.

Андрейка, сидевший за букварём – этой зимой он пошёл в первый класс, – встрепенулся, отложил книгу.

– Не знаю, Сашенька, право, не знаю. Да вам и Ксюша, пожалуй, не позволит…

Зачем я сказала это?

– Нет, она против не имеет. – Саша тоже встрепенулся. – Здесь, в городе, не скрою, с трудом согласилась бы. Чистоту сильно уважает. А за собакой, раз взялся, уход большой нужен. Ксюша Були не боится теперь, перестала…

– Не знаю, Саша, – повторила я. – Уверена, вы были бы лучшим хозяином для Були, чем мы.

– Мама, ему у нас тоже хорошо! Сорвавшись со стула, обиженный Андрейка бросился к Буле, обнял за шею, прижался.

– Сынок, я ведь не говорила, что отдаю собаку.

Но если бы пришлось, Саше отдала бы со спокойной душой.

– Ему у нас в деревне хорошо было б! – Глаза у Саши засияли. – Сад большой, воля, река… И в избе просторно, и во дворе.

– Вы волжанин, Саша?

– Да. Места у нас такой красоты… – Он замолчал.

А потом, отбросив стеснение, долго и вдохновенно рассказывал о своей родной деревне, так что мы с Андрейкой заслушались.

Буля всё сидел у Сашиных ног, преданно следя за ним своим глубоким, умным взглядом.

Ведь отдала я в конце концов Булю!..

Саша тогда задержался с отъездом: на фабрике случилась авария и ему пришлось поработать ещё с месяц. За это время у нас в семье тоже случилось несколько событий: Вася снова уехал в командировку, надолго. Андрейка заболел скарлатиной, его увезли в больницу. И Хая Львовна, следившая за Булей, когда я бывала на работе, захворала…

Рано утром, наспех, выпускала я Булю погулять, и до позднего вечера, пока прибегу после работы и больницы, он тосковал в комнате один.

Буля словно понял: настало время, когда некогда и некому о нём заботиться. Молча и терпеливо, часами ждал он меня в зимней темноте. И только изредка, устав от одиночества, начинал уныло, протяжно подвывать.

Хая Львовна, охая, с трудом сползала тогда с кровати, чтобы успокоить его, потом ложилась снова. А Каречка…

– Нету вашего права похоронные собачьи концерты соседей заставлять слушать! – раздражённо заявила она мне в один из вечеров, когда я, расстроенная и усталая, пришла домой.

Да, к сожалению, она была права.

И вот, подумав, я сама пошла к Саше.

Они сидели с Ксюшей вдвоём, пили чай. Ксюша вскочила, обмахнув, подала мне табуретку. В маленькой комнате так хорошо пахло пирогами, ванилью… И хотя в углу, прикрытые, стояли уже собранные узлы и чемоданы, всё равно было уютно.

Я сказала, что, если Саша по-прежнему хочет, пусть берёт Булю. Совсем…

Буля переехал к Саше со своей подстилкой, поводком и намордником на другой вечер.

Я сама разложила подстилку в указанном Ксюшей углу. Позвала Булю. Он подошёл, лёг послушно, но с недоумением.

– Вот теперь твои новые хозяева, Буля, – показала я на Сашу и Ксюшу. – Ты уж извини нас, пожалуйста…