Ян Линдблад - Белый тапир и другие ручные животные Страница 5

Когда пишешь для себя самого, получаешь и удовольствие, и пользу, когда же пишешь для других, к этому добавляется чувство ответственности. Тут возникает серьезная проблема. Побудить других, особенно детей, заботиться о животных — нетрудно, даже если животные и не нуждаются в такой заботе. Речь идет о стремлении, которое часто берет верх над рассудком. «Брошенный» олененок с большими доверчивыми глазами пробуждает в человеке властный инстинкт покровительства. Сколько таких оленят становились предметом заботы добрых людей — и чаще всего погибали от этой самой заботы, потому что выпестовать их чрезвычайно трудно. У птенцов, которые нам кажутся обреченными на гибель сиротами, на самом деле поблизости есть родители, и самое лучшее — вовсе их не трогать. В лесу за человеком следит много глаз, и глаза эти принадлежат не только встревоженным родителям, но и голодным хищникам. Достаточно вам остановиться, чтобы получше рассмотреть птенца, совершающего свой первый вылет, и вы нацелите внимание других на подходящую добычу.

Я сам выкармливал птенцов, взятых из гнезда, чаще всего совят, но только для научных целей и с письменного разрешения Управления государственных угодий. Причем я брал птенцов, у которых заведомо было мало надежды выжить. В те годы, когда почему-либо становится меньше грызунов, самые слабые члены совиного выводка остаются без корма, чахнут и поедаются более сильными. Жестокий закон природы, но он служит на благо вида. В таких случаях в вашем участии может быть смысл, только не забудьте, что просить лицензию надо заранее, за несколько месяцев!

Все это говорю я для того, чтобы мое повествование не побудило юных читателей проявлять заботу о животных, которых лучше всего предоставить самим себе. И вообще обеспечить «дикого» квартиранта кормом, уходом и особенно жизненным пространством чрезвычайно трудно. Беря на себя заботу о животном, вы, право же, возлагаете на себя ответственность, равную ответственности родителей перед детьми.

Вместе с тем я надеюсь, что моя книга поможет тем, кто вдруг окажется перед необходимостью заняться детенышем, который действительно в этом нуждается. Птенец может выпасть из гнезда, родители могут погибнуть. Могут и бросить свое потомство, но это случается куда реже, чем мы себе иногда внушаем.

Среди моих подопечных было много уроженцев тропиков. Несомненно, для животного с такими специфическими запросами, как, например, обезьяна, более всего подходит хорошо оборудованный зоопарк, сотрудники которого не только получили надлежащую подготовку, но и обладают чувством ответственности и расположены к животным. Высокие требования, однако все это нужно для животного-индивида. Частным лицам трудно обеспечить такое нежное и чувствительное существо всем необходимым, чтобы ему сносно жилось в городе. Нет, я не говорю, что это вовсе невозможно. Если человек готов жертвовать собственными удобствами и окружить подопечного повседневной заботой, он может возместить животному утраченный контакт с сородичами. На мой взгляд, психическое равновесие для животного по меньшей мере так же важно, как и полноценный корм. Лакомства помогут вам заслужить привязанность животного, но вы достигнете куда большего, если завоюете его душу. Попросту говоря, вы станете его другом. А добиться этого можно разными путями, которые зависят от присущих виду особенностей поведения, что я и надеюсь в какой-то мере подтвердить приводимыми дальше примерами.

Зачем нам ручные животные

Когда я вижу, как моя трехлетняя дочурка сияет от счастья, тиская какого-нибудь благодушного пса, мое сердце тает. И в то же время я невольно спрашиваю себя, почему она мгновенно влюбляется в этих четвероногих, будь то маленькие, не больше зайца, или здоровенные, как волк. Без тени страха, с выражением полного блаженства она обнимает и гладит многотерпеливых барбосов. Мы живем в центре большого города, со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами, и по многим причинам я не хотел заводить собаку. Но хотя моя дочурка росла без собаки, она, впервые увидев пса, сразу бросилась ему на шею. К счастью, пес был ласковый, из тех, что добродушно позволяют детям висеть на себе, тискать, дергать, тянуть, ездить верхом… Да разве перечислить все обременительные проявления нежности, которые обрушивают на собаку наши дети — или ее собственные щенки.

В какой мере потребность ласкать животных обусловлена генетически? Быть может, есть врожденный инстинкт, побуждающий нас приближать к себе других представителей животного царства, печься не только о Homo sapiens?

На свете множество организмов, которые вообще не могут существовать без компаньона, представляющего подчас совсем другую ветвь на развесистом генеалогическом древе жизни. Такое сосуществование, или симбиоз, отнюдь не редкость.

Правда, называть симбиозом нашу тягу к ручным животным было бы, пожалуй, чересчур. Мы вполне можем существовать без собак, кошек и прочих домашних животных, а многие — слишком многие! — вообще ненавидят собак и прочую живность.

Но ведь симбиоз — понятие объемистое, в нем сопряжены и чистый паразитизм, и просто готовность потесниться ради другого вида.[2] Мост между этими двумя полюсами составлен из разных комбинаций, в которых оба вида извлекают пользу из специализации компаньона. Подчас только это и позволяет им удерживаться на «американских горках» эволюции, образуемых переменчивыми условиями жизни на нашей планете.

Итак, симбиоз означает обоюдную зависимость видов и терпимость как в малом, так и в большом. Если обратиться к микромиру, можно напомнить, что мы, как и многие другие позвоночные, живем в симбиозе с чрезвычайно важным организмом, о котором и не подозревали бы, не проведай о нем ученые: без кишечной флоры из полезных бактерий не было бы нашего пищеварения — без нашего кишечника и химической обработки пищи не было бы этих бактерий. В растительном и животном мире немало примеров такого неразделимого единства. Скажем, лишайник представляет собой неразрывный союз водоросли и примитивного гриба. Без микоризы не росли бы ни сосна, ни ель: для обмена веществ тонким корневым нитям этих деревьев нужна помощь грибного мицелия.

Здесь-то очевидно, что речь идет о жизненно важных комбинациях видов с наследственно обусловленными функциями. Но ведь никто не станет утверждать, что влечение моей дочурки к мохнатым четвероногим объясняется такими же жизненно необходимыми наследственными факторами!

Продолжим вашу мысль. Понятие симбиоза включает и совсем не прочные, временные связи. Египетская цапля постоянно держится около домашнего скота, не прочь составить компанию и носорогу, поедая докучающих этим животным насекомых, — ведь сами копытные не могут избавиться от жалящих и откладывающих в их коже яйца паразитов.[3] Однако цапле ничего не стоит нарушить пакт: едва появляется трактор, как все «египтянки» спешат к нему, чтобы поживиться всяческой живностью, извлекаемой плугом из тропического перегноя. Раки-отшельники подбирают актиний, которые вполне могли бы прожить и без них. Рак сажает актинию на свой «дом» — раковину, которую этот оригинал, опять-таки подчиняясь «генетическому механизму», использует для защиты своего уязвимого брюшка. Актиния помогает раку маскироваться, а он за это перевозит ее с одной подводной нивы на другую.