Гарри Килворт - Лунный зверь Страница 52

— Собака. Вне всяких сомнений, собака. Но зачем ее занесло на болота? Да еще одну, без хозяина. Заблудилась, что ли?

— Наверное, — откликнулась О-ха. — Человеческого запаха не слышно. Наверняка собака отбилась от хозяина и случайно забрела сюда. А может, она ранена? Как ты думаешь, чего нам от нее ждать? Причинит она нам вред?

Камио покачал головой, но все же сказал, что этой ночью им обоим лучше не выходить. О-ха улеглась в кабине, опустила голову на плечо лиса и попыталась заснуть, но беспокойство не отпускало ее. Несколько раз лис будило поскуливание, доносившееся со стороны дамбы, — эти заунывные звуки резали уши и бередили душу. Но никто из них не решался пойти на разведку, ведь это могла быть ловушка. Да и вообще, безрассудно было идти на запах собаки, их злейшего врага.

Когда наступил рассвет, лисы заметили, что на дамбе кто-то шевелится. И в самом деле там был пес. Принюхавшись и вглядевшись, О-ха узнала его: это был Хваткий, в прошлом неумолимый охотник за лисами, ныне сторож на ферме. Пес находился в плачевном состоянии. Бока его ввалились, морда осунулась, — похоже, он умирал с голоду. Из глотки его вырвались душераздирающие звуки, — вероятно, люди, услышав их, преисполнились бы сочувствия и со всех ног кинулись бы утешать пса, но лисы не склонны к сентиментальности, и воплями их не проймешь. Во взгляде Камио мелькнуло презрение.

— Что это он так разоряется? — пробурчал лис. — Если попал в переделку, надо из нее выпутываться, а не причитать. Воем горю не поможешь.

— Он думает иначе, — заметила О-ха. — И сейчас он не просто воет, он зовет на помощь. Собаки считают, это самый надежный способ выпутаться из беды.

Хваткий тем временем заметил катер, наполовину затонувший в тине и скрытый зарослями камыша. По брюхо проваливаясь в вязкий ил, пес двинулся к убежищу лис. Один раз он угодил в топкое место и едва не скрылся в трясине с головой, но, сделав невероятное усилие, уперся лапами в плавающий на поверхности обломок дерева и выкарабкался. По мере приближения пса волнение О-ха все возрастало.

— Он идет сюда, — прошептала она. — Что же делать?

Камио тоже растерялся. Но, быстро оценив ситуацию, он решил, что объясниться с Хватким надо прежде, чем пес доберется до катера и на твердой палубе почувствует себя увереннее.

— Эй, ты, пес! — окликнул Камио. — Чего тебе здесь надо?

Хваткий, осторожно переступавший по ненадежному дну, остановился и устремил взгляд на катер. Несомненно, он понял по диалекту, что с ним разговаривает лиса. Но запах пса, донесшийся до О-ха и Камио, свидетельствовал лишь об облегчении, словно Хваткий нашел наконец то, что искал.

— Лиса? — проворчал пес. — Конечно лиса, я ведь еще вчера почуял лисий запах. Вас здесь должно быть двое, лис и лисица? Нюх у меня неплохой, да, очень даже неплохой, хотя меня и посадили на цепь. Глядите, я почти дошел. Я устал и проголодался. Хочу отдохнуть. Сейчас доберусь до вашего катера.

— Вот как? — проронила О-ха.

Надо бежать, немедленно бежать, подсказывал ей инстинкт.

— Да, сейчас я доберусь до вашего катера. Но, слово чести, вас я не трону, поняли?

Из его вислогубой пасти вместо слов вылетало нечленораздельное рявканье, но так говорят все охотничьи собаки — глотки у них словно чем-то забиты. По этому косноязычному выговору охотничью собаку можно сразу отличить от любой другой.

— Значит, ты нас не тронешь? — насмешливо фыркнул Камио. — Спасибо, приятель, ты очень добр. Прямо камень с души снял. Смотри только, как бы тебя самого не тронули. Сейчас ты не в лучшем положении: один неловкий шаг — и будешь пускать пузыри в трясине. А мы, лисы, легкие, можем на болоте хоть плясать. К тому же, как ты верно заметил, нас здесь двое. И мы здоровы и полны сил. А ты один, и, судя по твоему виду…

Но Хваткий, не слушая, уже добрался до палубы, попытался на нее вскарабкаться, однако сорвался и шлепнулся в грязь. Тем не менее он грозно прорычал:

— Что, рыжие бестии, вообразили, что справитесь с охотничьей собакой! Ха, не смешите! На своем веку я прикончил лис больше, чем шерстинок на ваших поганых трубах.

— Хвостах! — взвизгнула О-ха, которую это охотничье словечко заставило содрогнуться.

— Что? Хорошо, будь по-твоему, хвостах так хвостах. Мне без разницы. Только запомните хорошенько, — рявкнул он, — я смолоду привык убивать, перекусывать шеи и ломать хребты. Мои челюсти несут смерть. Мои зубы остры и крепки. Я жесток, свиреп и беспощаден. Я не знаю жалости. Лишь полугодовалым щенком я понял, что «убить лису» — это два слова, а не одно. Скольких лис я загонял и…

Тут он прервался, вновь попытавшись забраться на палубу, и снова упал. Запыхавшийся, обессиленный, пес беспомощно распластался в грязи. В эту минуту и О-ха, и Камио не составило бы труда разделаться с ним: изнуренный голодом, Хваткий еле шевелился и со всех сторон его окружала вязкая трясина.

— Обещаю. Не трону вас, — выдохнул он. — Слово. Чести.

Хваткий смолк, чтобы немного перевести дух. Лисы не сводили глаз со своего жалкого противника. «Может, нам уйти отсюда? — спросил Камио у подруги. — У нас есть время, пока пес не очухается». Но О-ха считала, что оставлять столь удобное жилище, как катер, будет с их стороны неосмотрительно, — на болотах они вряд ли найдут более подходящий дом. Хваткий, полагала она, сейчас и цыпленка не загрызет, не то что лису.

И они не двинулись с места, хотя все нервы О-ха были натянуты и она наблюдала за собакой с тревогой и недоверием. Разумом она понимала, что опасности нет, но нутро ее восставало против столь близкого соседства с охотничьим псом. Она чувствовала: Камио тоже не по себе, хотя в зоопарке он жил рядом с могучими, злобными хищниками.

Наконец Хваткий отдышался, сделал еще одну попытку и оказался на палубе. Протиснувшись в кабину, он первым делом набросился на остатки лисьей пищи.

— Какая гадость, — бурчал он, с отвращением морща нос и с жадностью глотая кусок за куском. — Соленая дрянь. Хоть бы кусочек приличного мяса.

— Посмотри только на этого наглеца, — обернулся к подруге Камио. — Жрет, так что за ушами трещит, да еще и хает. Слушай, ты, давай-ка сам иди добудь себе приличного мяса. Мы не собираемся тебя угощать!

— Эй, не забывайся! — прорычал Хваткий. — Говори со мной повежливее! Иначе я шкуру с тебя спущу, рыжая бестия!

— Воздержись от подобных любезностей, — огрызнулась О-ха.

— Тебе что, не нравится, когда тебя зовут рыжая бестия? А как тебя назвать иначе?

В ответ Камио подскочил к псу и укусил его за нос.

— Без грубостей! А то смотри, спину переломаю! — грозно взревел Хваткий, хотя на глазах у него выступили слезы. — На первый раз, так и быть, прощается. Но посмеешь сделать это еще — пеняй на себя.