Виктор Савин - Юванко из Большого стойбища Страница 58

Вечка глубоко вздохнул.

«Есть же на свете замечательные охотники!»

А Коростелев продолжал, словно угадав мысли юноши:

— Главное в охотничьем деле — это собака. Без собаки — как без рук. Взять хотя бы вот Пирата. Он зайца найдет, нагонит на тебя, а ты только стой, карауль его да постреливай. Сейчас зайцы одеты не по сезону. Прячутся в самой что ни на есть глухой чаще. Без собаки их никак не отыщешь. А Пират, он из-под земли добудет тебе косого.

— Он у вас породы гончей?

— Да. Он костромич. Разные бывают породы собак — и на зверя, и на птицу.

— За птицей ваш Пират не идет?

— Нет. Для птицы есть лайки, легавые и всякие другие. А ты что так интересуешься?

— Да так просто, — уклончиво ответил Вечка.

В поселок они входили еще засветло, но на улицах уже зажглись яркие электрические огни. День был воскресный. На тротуарах гуляло много людей. Коростелев с зайцами и Вечка с мешком за плечами шли серединой дороги. И все на них обращали внимание, некоторые останавливались и говорили:

— Вот это да! Не с пустыми руками.

— С полем, охотники!

— И в мешке-то у парня, наверно, зайцы, — услышал Вечка с тротуара.

«И меня за охотника принимают, — подумал он. — А ведь и я смог бы стать таким же охотником, как дядя Коля, Надо только гончую собаку приобрести».

Торопыгину даже показалось, что в рюкзаке у него не рябина, а зайцы. Принесет домой и выложит вместо ягод беляков.

Дома, когда братишки, сестренки, отец и мать разворошили мешок и начали лакомиться сладкой рябиной, с благодарностью поглядывая на Вечку, он подсел к отцу:

— Тять, я решил достать себе гончую собаку, такую же, как у Коростелева.

— Зачем она тебе?

— Охотиться стану на зайцев. Сейчас из лесу с дядей Колей шел. Он весь обвешался беляками. Собака на него нагоняет, а он их на мушку берет. Без собаки, говорит, не охота, а пустая трата времени. Вот я и решил.

— Ну что же, решил так решил, — согласился отец.

Старый Торопыгин уже хорошо изучил характер сына. Если что парень захочет, так своего добьется. Хоть уговаривай его, хоть не уговаривай. Это у него в крови, отцовское. Задумал Вечка сделать отменную авиамодель — и сделал, на областном конкурсе победителем вышел. Задумал сконструировать радиоприемник — и есть он, вон в углу стоит, работает не хуже магазинного. А это большое дело, когда человек шевелит мозгами, к чему-то стремится, чего-то добивается. Стремление, мечта окрыляют человека.

Вскоре заводской мастер-литейщик Торопыгин получил премию за перевыполнение производственного плана. Выделил из этих денег тридцать рублей, вручил сыну:

— Поезжай в Свердловск. Там в питомнике выберешь себе собаку, какая понравится.

Парень торжествовал. Побежал к своему другу Венке, к отцу его, дяде Коле. Показал деньги и похвастался:

— Вот и у меня теперь будет гончая! Привезу из города, тогда поохочусь. Там, говорят, собаки с медалями.

И привез. Только не гончую, а борзую, черно-пеструю, поджарую. Все в поселке даже удивлялись. Не собака, а глиста. Морда тонкая, длинная, туловище тоже как прутик. Если кто и видел здесь таких собак, то на картинках. Охотник Николай Коростелев посмотрел на борзую, покачал головой:

— Нет, это не собака. Ей в наших местах делать нечего.

Однако Вечка доказывал, что купленная им Динка всем собакам собака. Она может на лету схватить зайца, лисицу, какого угодно зверя. Она бегает как ветер. С такими собаками раньше охотился даже Тургенев, великий писатель. И досталась Динка ему, Вечке, совершенно случайно, просто привалило счастье. В Свердловске перед питомником он встретил с этой собакой высокого сухого старика. До начала допуска в вольеры оставался час. Старик поинтересовался, зачем парень пожаловал в питомник. Вечка открылся. Дескать, так и так, думаю стать охотником, хочу купить собаку, чтобы гоняла зайцев. И не какую-нибудь маломальскую, а с медалью, чистопородную. Тут старик достал из портфеля альбом, дал парню в руки, велел поинтересоваться. Перевертывает Вечка листы с наклеенными на них фотографиями. Сначала так, равнодушно. Со страниц альбома смотрят на него собачьи портреты. Какие-то все похожие на старика: длинные, сухопарые, словно заморыши, с вытянутыми мордами. А на ошейниках вроде бирки, какие выдаются в комхозе при регистрации. Словом, как будто ничего примечательного. Перевернул лист, другой. А дальше пошли совсем иные фото. Вот собака гонится за зайцем, вот догнала его, схватила, держит в зубах. Вот лисица, откинув хвост трубой в сторону, удирает от поджарого пса. И не удрала. Попала ему в лапы. И такими снимками, взволновавшими парня, заполнен почти весь альбом. Потом старик показал грамоты на толстой бумаге с золотым тиснением. И, что главное, грамоты присуждены на выставках не кому-нибудь, а собакам, этим самым, остромордым. Ну, и соблазнился Вечка. Стал просить старика продать свою собаку. Тот сразу согласился. Не все ли равно: или в питомник сдать, или парню удружить.

В воскресенье чуть свет взял Вечка на поводок новокупленную собаку и отправился с нею на охоту. И не в лес пошел, не в горы, а в совхозные поля. Хозяин Динки сказал, что борзые лучше всего приспособлены ловить зайцев в лугах, где можно разбежаться. В верховьях заводского пруда, заросшего по берегам кустарником, где всегда водятся зайцы, парень спустил собаку со сворки и скомандовал:

— Шарь, ищи!

Почуяв свободу, она отбежала в сторону, легла и начала валяться на траве, подернутой искрящимся инеем.

— Ну, давай ищи! — повторил свой приказ Вечка.

Но Динка как будто и не слышала своего нового хозяина. Вытянувшись всем своим телом, она, как змея, извивалась в траве, отталкивалась задними ногами, ползла на брюхе, на спине, совала длинную, словно карандаш, морду между метликой, жесткой, как солома.

«Вот так купил охотную! — чуть не со слезами подумал Вечка. — Она и не думает о зайцах-то».

Рассердился и стал кидать в нее что попадет под руку: клочья сухой травы, дудки пиканов.

Наконец борзая поднялась, широко расставила ноги, отряхнулась и только тут, видимо, сообразила, чего от нее требует охотник.

— Давай, давай! Лови зверя! — крикнул Вечка.

Приняв позу, очень похожую на коромысло, Динка пошла через поле к ольховым кустам и стала их обшаривать, обнюхивать. Вдруг из-под коряги на берегу пруда на гладкий лед вихрем вылетел заяц, поскользнулся, упал и покатился на боку, словно снежный ком. За ним кинулась собака, тоже не устояла на ногах и поехала по льду на четвереньках. Но беляк покатился в одну сторону, а собака — в другую. Оба бьются неподалеку друг от друга, и ни тот, ни другой подняться, бежать не может. Вечке-то надо было стрелять зайца, а он разинул рот и глядит, как барахтаются на зеркальной поверхности пруда пестрая собака и белый заяц.