Айвен Сандерсон - Карибские сокровища Страница 6

Как-то мы с Альмой пошли в Лондоне в кино посмотреть один из фильмов про Тарзана. Не успел Джошш Вайсмюллер совершить один из своих головокружительных полетов на конце мощной лианы, как позади нас в темноте раздался громкий шепот:

— Надо же состряпать этакую глупость! Эти киношники понавязали на сучья канатов и думают, что люди не заметят!

Этот случай произвел на меня неизгладимое впечатление: ведь раньше я и представить себе не мог, насколько средний горожанин на севере Европы не осведомлен о том, что такое тропические джунгли. Наверное, ему и вправду кажется, что похожие на канаты лианы — плод разгулявшегося воображения голливудских киношников. Кстати, в Голливуде довольно скромно представили настоящие растения. Они запросто могли изобразить с натуры некоторые ползучие гиганты со стволом диаметром два фута, какие встречаются в самых непритязательных зарослях, или попытаться исполосовать злодея при помощи лиан, усеянных грозными шипами. А те лианы, которые накапливают воду, можно было использовать для спасения героини от неминуемой гибели: ведь известно, что если нарезать такую лиану на двухфутовые куски, то из каждого куска можно нацедить прямо в рот примерно стакан горьковатого прохладного сока.

Трюки Тарзана — по крайней мере, его полеты среди деревьев — не столь уж фантастичны, а для охотников в некоторых лесах — обычное дело. Я сунул мачете за пояс, наклонился над пропастью, уцепился покрепче за три подходящих лианы и ринулся в воздух. Признаюсь, вначале у меня было ощущение какой-то нереальности, когда я пронесся над пропастью и купой высоких пальм-кокорите; разумеется, мне было далеко до грации Тарзана, тем не менее, я стал осторожно снижаться.

Примерно через десять футов я оказался лицом к лицу с существом, которое заставило меня забыть про кванков. Под карнизом на уровне моего лица висела, закутавшись в свои кожистые крылья, летучая мышь со светло-коричневой головкой, отмеченной четырьмя ярко-желтыми полосками. Этот вид (Vampyrodes caraccioli) был мне незнаком, и я, уцепившись руками и ногами за лиану, выудил из своих карманов носовой платок. Им я и накрыл летучую мышь!

Мне удалось изловить зверька, избежав укуса. Я уже заворачивал добычу в носовой платок, когда у меня над головой что-то стало рушиться. Потом события развивались лавинообразно. Я инстинктивно вцепился в две уцелевшие лианы, а мимо меня со свистом пронеслось множество довольно крупных и увесистых обломков. Вслед за тем на меня свалилась лиана по всем признакам бесконечной длины и опутала меня, едва не сбив вниз и не оглушив. Однако кое-что, в том числе и я сам, еще держалось на весу — правда, всего считанные секунды; и, наконец, все мы медленно, но неудержимо начали скользить вниз — и спуск по бесконечной путанице ползучих стеблей, казалось, никогда не кончится. В самом начале спуска мне в ладони впились какие-то занозы или шипы, и, пока я достиг конца лианы, они прошли насквозь и вышли с другой стороны. Я болтался на высоте нескольких футов над землей.

Летучая мышь и мачете куда-то подевались, и только надломленная лиана еще отчаянно цеплялась за меня. Я приземлился среди камней на дне пропасти почти с максимальным ускорением свободного падения, возможным на поверхности земли. Ощущение было ужасное, но мои беды только начинались.

Мне кажется, что острота восприятия резко возрастает от волнения, страха или внезапного падения вниз по вертикали. Я это замечал и раньше. Тогда же передо мной мелькнула картина: кучка перепуганных животных, глядящих вверх сквозь сетку зеленой листвы. Она запечатлелась в моей памяти, как на пленке, снятой отличной камерой. Существа были черные, большие и поменьше, с длинными рылами и маленькими глазками. Это оказались пекари (Dicotyles tajacu), животные, которые словно были выведены для скачек, если судить по их обтекаемым изящным формам. Самые крупные из них щеголяли в ослепительно белых воротничках. Вот что я успел увидеть, прежде чем грохнулся на землю и был вынужден заняться более неотложными делами.

Ну и задача — рассказывать словами о событиях, которые происходят в мгновение ока! Рассказ тянется невыносимо долго, а вот если бы я мог показать вам отснятый киноролик всех событий… так нет же — камера, как всегда в таких случаях, покоилась на своем месте в лагере, вдалеке от самого интересного. Приземление мое оказалось довольно чувствительным, но не таким жестким, каким могло бы быть, — ведь меня опутывали бесчисленные петли гибкой лианы. Стебли ее эластичны, хотя по прочности и уступают канату, петля лианы всегда пружинит, сохраняя форму. Когда моя затуманенная голова прояснилась — а это, надо сказать, произошло незамедлительно, — я увидел, что свалился в естественную западню: с двух сторон скальные отроги, с третьей — отвесная скала. Открытая сторона представляла собой сомкнутый строй пальм бализё.

Я перекатился на живот, пытаясь выпутаться, и увидел в пределах досягаемости свой мачете, но, как только протянул к нему руку, к рукоятке метнулось что-то живое. Это была змея, вся в красивых коричневых и розовато-бурых разводах. Мы заметили друг Друга одновременно; оба синхронно отшатнулись и приподняли головы.

Не стану притворяться: честно говоря, змей я не боюсь. С этими созданиями нужно быть начеку и обращаться поосторожнее, но они не вызывают у меня такого отвращения, как пауки и им подобные. Но на этот раз одного взгляда было достаточно, чтобы узнать знакомую по многочисленным рассказам местных жителей и наводящую ужас «мапипи», так что мои чувства приобрели совсем иную окраску.

Мапипи (Lachesis muta) — бушмейстер — пользуется на Тринидаде самой дурной репутацией. Большинство россказней о ней, как водится, полны преувеличений или откровенного вранья — и это не удивительно, так как, кроме нее, здесь практически нет смертельно опасных тварей, вносящих оживление в общую жизнь. Я искренне считаю, что наличие животных, способных прикончить человека или оставить его в живых, — большое преимущество для страны; они постоянно напоминают жителям, что люди — не боги. Но на меня, тем не менее, произвели должное впечатление рассказы о человеке, который после укуса мапипи отлетел на двенадцать футов от невообразимой боли, вызвавшей сокращение мышц. Вспомнились и малоприятные рассказы местных жителей о том, что укушенный, хотя умирает не сразу, оказывается парализованным, и муравьи, а также черви принимаются за его бренное тело без всяких проволочек!

Вспомнив все эти фантастические истории, я заорал во все горло, призывая на помощь спасительного Каприату. Тут меня охватил ужас, потому что на мой вопль никто не откликнулся, зато змея восприняла его как персональное оскорбление и наглый вызов. Она бросилась ко мне, и уж не помню как, но мне удалось увернуться. Змея обладала завидным упорством — интересно, часто ли змеи в подобных случаях нападают так свирепо, как эта?