Алексей Ливеровский - Охотничье братство Страница 65

В ноябре 1978 года ко мне позвонил мой друг, ленинградский писатель Глеб Горышин. Рассказал, что к ним в Правление Союза явился француз — Жан-Пьер Малори. Полярный путешественник, четыре года прожил с эскимосами, написал две книги об этом (я вспомнил: одна из них у меня есть), председатель Полярного комитета, пишет книги по истории освоения Арктики, живет в Париже. Вчера они знакомили его с писателем, тоже полярником, Юрием Сергеевичем Рытхэу, хорошо провели вечер. А теперь Горышин хотел бы познакомить его с Урванцевым. Зная мои близкие отношения с ними, просит посодействовать.

От моего дома мы ехали на такси: Малори, Горышин, переводчик — им у нас был этнограф В. Арсеньев — и я. Пытался рассказывать гостю об Урванцеве, но он откровенно дремал.

Урванцевы ждали. Елизавета Ивановна, как всегда, была приветлива и гостеприимна. На столе — даже черная икра. Не удивительны у них северные деликатесы — далекие друзья не забывают, но икру достали где-то здесь.

Малори проснулся и начал говорить. Говорил быстро и непрерывно — переводчик еле успевал, — интересно, но только про себя. Урванцев и все остальные молчали.

Рассказчик горячился, кипел, перескакивал от одной истории к другой. Впечатление такое, что он — котел под давлением, и нужно стравить немножко пар. Я наблюдал за ним, решая, что это, темперамент француза или же его личный?

Все продолжали молчать. Наконец Малори начал рассказывать о Рассмусене, который ему нравится и он о нем пишет. Тут я прервал Малори и задал Николаю Николаевичу вопрос:

— Вы знали Рассмусена?

— Да.

— Лично?

— Лично.

Малори насторожился. Видимо, это произвело на него впечатление. (Часть пара стравилась.) Он продолжал, но уже не так горячо. Дошел до рассказа, как заинтересовался судьбой двух норвежцев, ушедших с корабля Амундсена и погибших при довольно неясных обстоятельствах. Спросил Николая Николаевича, знает ли он про эту трагедию. Николай Николаевич ответил коротко и просто:

— Я был председателем комиссии по расследованию этого дела, и мы нашли скелет норвежца.

Малори страшно заинтересовался, попросил рассказать и с этого момента резко переменился, почти не говорил, внимательно слушал. Видимо, понял, наконец, что здесь он имеет дело с живой историей.

Урванцев говорил не торопясь, в своей манере, точно и без украшательства:

— Амундсен на «Мод» в тысяча девятьсот девятнадцатом году зазимовал у мыса Челюскина. Великий человек, а характер тяжелый. Поссорился со своими спутниками, невыносимая создалась обстановка. Двое из них, Тессем и Кнудсен, взялись доставить на материк почту. Видимо, такой выход устраивал обе стороны. Эти норвежцы были прекрасными лыжниками, один из них, кажется, какой-то чемпион, однако Амундсен не новичок на Севере — должен был понимать, что значит пройти девятьсот километров по океанскому берегу полярной ночью. Пропали они без вести.

В те годы меня интересовала река Пясина, ее еще и на карте не было. Летом двадцать второго года с маленькой партией мы прошли на лодке всю реку и вышли в Карское море. Двинулись на запад, к Диксону. Шли близко к берегу, я заметил что-то белеющее на буром фоне. Подошли, высадились, увидели разбросанные бумаги, рваное белье, посуду — на всем следы медвежьих когтей. В ямке спрятаны два пакета в непромокаемой материи. Вскрыли — текст английский, читаю: один пакет — в Америку, директору Института земного магнетизма, другой — в Норвегию. Рядом визитная карточка Амундсена с надписями по-норвежски и по-русски: «Милостивый государь, не откажите во всевозможном содействии господину П. Л. Тессему при отправлении телеграмм и дальнейшем продвижении пути с почтой в Норвегию». Собрали, упаковали все. Добрались до Диксона. Ждали парохода, я писал отчет. Прибегают мои спутники — Бегичев, Базанов, Пушкарев, — скелет нашли!

На береговом каменистом склоне коренного берега лежал скелет крупного человека без ступней и рук. На скелете две фуфайки, в карманах часы с надписью — Петер Тессем, кольцо с именем невесты Тессема Паулины, винтовочные патроны, спички. Рядом — лыжная палка, сломанная, перевязанная веревкой.

Тогда мы многого еще не знали, потом, когда сопоставили все находки, дело стало представляться так: норвежцы вышли благополучно на материк, двинулись на запад; шли на лыжах, таща за собой нарты. Погиб Кнудсен…

— Тессем его сжег! — не выдержал, вставил Малори.

— Нет, не сжигал. Так думали многие, это ошибка.

— Простите, нашли же костер из плавника, обгорелые кости. Тессем не мог вырыть могилу, подтащил труп товарища к берегу — там снег, и салютовал, гильзы нашли…

— Да, так считалось довольно долго. Бегичев это обнаружил. Много позже анализ костей в Москве показал, что кости — оленьи, а костер и вообще стоянка, которую нашел Бегичев, относится не к двум норвежцам, а к экспедиции Русанова на корабле «Геркулес», исчезнувшей в тысяча девятьсот двенадцатом году во льдах Карского моря. Я и раньше об этом думал, потому что мы нашли много ближе к Диксону почту Амундсена — солидный груз, великоватый для одного человека, и еще через тридцать пять километров к западу две пары вполне исправных лыж норвежской фирмы «Хаген и Кº». До Диксона оставалось не более семидесяти километров. Тессем решил спуститься на лед, уже в виду Диксоновского поселка. Положение трупа показывает, что погиб не на отдыхе, на ходу. Подвели скользкие подошвы из нерпы; на гладком склоне он оскользнулся обеими ногами разом, резко упал навзничь и ударился головой о каменный склон. Что и привело к трагическому концу.

— А куда же пропал Кнудсен? — уже с полным доверием спросил Малори.

— Этого никто никогда не узнает. Впрочем, у меня есть гипотеза. Видите, в десятке километров от Диксона есть бухта под названием Полынья, предательская бухта. Сюда, видимо, подходит струя пресной, сравнительно теплой енисейской воды. В результате лед там непрочный. Там чуть не погиб диксоновец Ломакин — провалился по пояс, бежал до станции, обледенел, пришлось одежду резать. А такая аналогия? Полярная экспедиция Толля на судне «Заря» зимовала у западного Таймыра. Командир Коломийцев, не поладив с Толлем, ушел с почтой на материк, через Диксон, взяв в спутники каюра Расторгуева. Берег перед Диксоном сильно изрезан логами ручьев и речек, идти трудно. Путники спустились на гладкий лед припая, и… сани Коломийцева провалились. Выбрались чудом. Назвали бухту Полыньей. Предполагаю, что тем же путем шли норвежцы. Кнудсен провалился и утонул. Если бы Тессем его вытащил, он разложил бы костер: плавника здесь достаточно, чтобы обсушить и согреть товарища. Диксоновцы никакого костра в тех местах не находили. Испуганный и потрясенный гибелью друга Тессем выбрался наверх, шел берегом, увидел огоньки Диксона…