Дайан Фосси - Гориллы в тумане Страница 7

Иногда, особенно в солнечные дни, я все-таки брала фотоаппарат с собой. Пожалуй, одним из самых популярны снимков горилл на воле стал тот, что я сделала в Кабаре на второй месяц моих исследований, когда гориллы уже начали доверять мне. На нем выстроившиеся в ряд 16 горилл, позирующие словно деревенские тетки на крыльце Когда я натолкнулась на эту группу горилл, они нежились на солнце, но с моим появлением стали нервничать и ретировались в кусты. Я расстроилась, но не отказалась от намерения разглядеть их получше, а потому решила забраться повыше, хотя лазать по деревьям не умею. Дерево оказалось скользким, я пыхтела и цеплялась за ветки, но мне удалось вскарабкаться всего метра на два. Отчаявшись, я было решила оставить эту затею, когда Санвекве подтолкнул меня сзади. Он сотрясался от беззвучного смеха, и на его глазах выступили слезы. Я чувствовала себя беспомощней ребенка, делающего первые шаги. Наконец мне все же удалось ухватиться за сук, подтянуться и расположиться на нем полулежа на высоте около шести метров. Я полагала, что пыхтение, ругань и треск ломающихся ветвей распугали горилл, и они ретировались на соседнюю гору. Каково же было мое удивление, когда, подняв голову, я обнаружила, что вся группа расселась, словно зрители в партере. Для полноты картины им не хватало мешочков с воздушной кукурузой и сладкой ваты. Это была первая в моей жизни аудитория, которую мне удалось собрать, причем в то время, когда я меньше всего на это рассчитывала.

Случившееся в тот день являет собой яркий пример того, как можно использовать природное любопытство горилл для ускорения процесса привыкания. Почти все члены группы выбрались на открытое место, забыв об осторожности, поскольку назойливая преследовательница забыла обо всем, пытаясь залезть на дерево. Что-что, а эта проблема гориллам была известна.

Пробуждение любопытства у горилл составляло лишь часть процесса привыкания, который со временем я хорошо освоила. Однако я еще долго не осознавала, что не стоит стоять или прохаживаться во весь рост в поле зрения горилл — такое поведение усиливает их беспокойство. После этого открытия я стала в их присутствии ходить, опираясь на согнутые пальцы рук и ступни ног. Когда я подползала к гориллам на карачках и вступала с ними в контакт в сидячем положении, мои глаза оказывались на уровне их глаз; я выглядела так, словно намерена сидеть на месте, а не вторгаться в их группу. Затем я выяснила, что, если после установления контакта я начну жевать салат и как бы прятаться, любопытство горилл возобладает, заставив их выйти из зарослей или взобраться на деревья для лучшего обзора. Пока я была в поле зрения горилл на протяжении всего контакта, им легко было следить за мной из зарослей, что, однако, не способствовало моим наблюдениям за их поведением. Поэтому я изменила тактику: вместо того чтобы самой забираться на деревья, я предоставляла эту возможность гориллам, с тем чтобы они сверху следили за мной.

Вначале мне приходилось ждать до получаса, притворяясь, что я жую листья с кустов, пока снедаемые любопытством гориллы не забирались на окружающие деревья. Удовлетворив свое любопытство, обезьяны забывали обо мне и возвращались к прежним занятиям. Именно этого я и добивалась.

На протяжении нескольких месяцев я имитировала характерные для горилл удары кулаками в грудь похлопыванием в том же ритме по бедрам. Такой способ позволял быстро привлечь внимание горилл, особенно когда они находились на расстоянии нескольких десятков метров. Вначале мне казалось, что я придумала нечто хитроумное, но еще не догадывалась, что мои звуки несут не ту информацию, которую хотелось бы. Дело в том, что гориллы бьют себя в грудь, будучи встревоженными или возбужденными, и я должна была бы передавать иной сигнал в подтверждение своих миролюбивых намерений. Я прекратила имитацию ударов в грудь, прибегая к этому приему лишь при встрече с новыми группами, чье любопытство, возбуждаемое звуками, исходящими от человека, почти всегда преобладает над инстинктивным желанием скрыться.

Каждый раз, подходя к группе горилл для установления контакта, я старалась выбрать подходящий наблюдательный пункт с большим крепким деревом поблизости, на которое могли бы залезть гориллы. Однако частенько я была слишком вымотана, чтобы тщательно выбрать место: ведь порой долгие часы мне приходилось карабкаться по крутым склонам, блуждать по раскисшим от дождя тропам чуть не по колено в грязи, прокладывая путь сквозь густые заросли, где иногда приходилось пробираться ползком. Пожалуй, мой устремленный вперед нос страдал от ожогов крапивы больше, чем остальные части тела, защищенные плотными перчатками, нижним бельем, джинсами, носками и сапогами. Многим Африка представляется в виде иссушенных равнин, опаленных безжалостным солнцем. Когда я вспоминаю Африку, мне приходит на ум лишь влажный тропический лес гор Вирунга — холодный и туманный, где годовые осадки составляют в среднем 1800 миллиметров.

По утрам часто светило солнце, но вскоре я убедилась в обманчивости погоды в эти утренние часы. Поэтому, помимо таких необходимых предметов, как фотоаппарат, объективы, пленка, блокноты, и такой роскоши, как термос с горячим чаем, я всегда укладывала в рюкзак накидки от дождя. Обычно вес моего рюкзака не превышал семи — десяти килограммов, но ноша становилась почти неподъемной в дальних походах, когда приходилось брать с собой микрофон на длинном шесте и десятикилограммовый магнитофон «Награ». До сих пор вспоминаю о соблазне выбросить все к чертовой матери в конце долгого пути. Единственное, что удерживало меня, так это мысль, что гориллы где-то совсем рядом.

Стада горилл, обитающие в районе Кабара, многому научили меня. Там я познала, как общаться с животными на их условиях и не заставлять их преступать грань терпимости, проявляемой ими при встрече со мной. Поскольку любой исследователь диких животных является незваным гостем, он всегда должен помнить, что права объекта наблюдения преобладают над интересами ученого. Наблюдатель также должен учитывать, что воспоминания животного о предыдущем контакте могут повлиять на его поведение при следующей встрече.

Мое пребывание в Кабаре внезапно закончилось 9 июля 1967 года в 15.30, когда мы с Санвекве вернулись после очередной удачной встречи с гориллами. Лагерь кишел вооруженными солдатами. Мне сообщили, что в провинции Киву в Заире — так отныне именовалось Бельгийское Конго — вспыхнул мятеж и мне следует «эвакуироваться ради собственной безопасности».

На следующее утро я спустилась с горы под эскортом солдат и носильщиков, груженных лагерным снаряжением, моими личными вещами и любимыми Люси и Дэзи. Над нами кружили два полуприрученных ворона, обескураженных и растерянных потерей нашей горной обители не меньше, чем я. После трехчасового спуска к подножию горы Микено вороны решили вернуться к лугу и опустевшей площадке, где шесть с половиной месяцев стояла моя палатка.