Павел Мариковский - Неожиданные встречи Страница 71

Все живое с момента рождения движется к естественному концу своего бытия. Смерть неотделима от жизни. Но горестно видеть, когда гибель наступает прежде времени, в расцвете сил и совершенства. Придет время, и эти два еще здравствующих дерева тоже исчезнут. Впрочем, в нескольких метрах от этой пары уже растет крохотная группка молодых туранг. Они тянутся кверху и набираются сил.

Едва я вышел из машины, как с дерева слетела пара скворцов и помчалась в жаркую и голую пустыню. Раздался писк птенцов. Потом, сверкая черно-белыми крыльями, с ветки дерева слетел большой пустынный сорокопут. Громко зачирикал воробей. Среди листвы мелькнула шустрая крошечная индийская пеночка. Она что-то озабоченно и деловито разыскивала и склевывала своим клювиком-иголочкой, не обращая на меня никакого внимания. Кому она нужна, такая маленькая.

У скворцов и воробьев в дуплах лежали яички. Гнездо же крошечной пеночки непросто разыскать. У сорокопута оказалось большое и пушистое гнездо; материал, который пошел на его строительство, я не сразу определил. Это не был пух семян на туранге, они еще не поспели, и не шерсть овец, клочья которой легко найти в местах выпаса на кустах. В мелком и плотном пушке я обнаружил крохотные листочки полыни и тогда сразу понял: это галлы. Они растут белыми пушистыми шариками; теплая оболочка галла предохраняет от резких колебаний температуры оранжевые личинки комариков-галлиц и хозяев галла. Птицы изрядно потрудились: чтобы построить такое обширное гнездо, надо было заготовить не менее тысячи галлов. Находка удивительна. Значит, галлица приносит сорокопуту пользу, поставляя строительный материал. Сорокопут приносит пользу полыни, уничтожает ее злого врага — личинки галлиц. Как в природе все взаимосвязано!

Что же заставило птиц поселиться в этой бесплодной местности, вдали от воды? До нее — я хорошо знал — не менее шести километров.

Орнитологи могут не поверить моей находке. Самое дальнее расстояние между водой и гнездящимися парами скворцов было установлено в три километра. О пустынном сорокопуте в этом отношении ничего не известно. Как часто бывают ошибочными, казалось бы, столь твердо установленные факты и наши представления!

Кажется, я познакомился со всеми обитателями этого крохотного мирка. Но вот от кустика к кустику пробежала быстрая ящеричка, в норке мелькнула злая мордочка ядовитой змеи-щитомордника. Наверное, и еще много разных обитателей держится этого уголка. Здесь, как в Ноевом ковчеге, можно встретить самых разных и редких жителей пустыни.

Сорокопуты меня не раз поражали своими разбойничьими наклонностями. Вспоминаю: мы подъезжали к селу Узунагач. По асфальтовому шоссе впереди шла колонна грузовых машин. Обгон был невозможен: навстречу тоже шли грузовики. Пришлось сбавить скорость. С обеих сторон шоссе росли деревья. С них через дорогу перелетали воробьи. Кое-где виднелись многочисленные скопления их гнезд. Неожиданно впереди нас с придорожного кустика на асфальт упал какой-то трепещущий комок перьев и помчался поперек пути. Я остановил машину, выскочил из нее. То, что я увидел, было необычным. С дороги в кювет рыжехвостый сорокопут-жулан тащил по земле мертвого воробья. Ноша для него оказалась нелегкой, и подняться с нею в воздух он не мог. Отчаянный разбойник испугался меня, бросил добычу и взлетел на дерево. Я поднял воробья. Птица была еще теплой, на ее голове зияла глубокая рана. Не было сомнений, что сорокопут только что расправился с воробьем.

Какой все же жулан отважный!

В Уссурийском крае, где прошло мое детство, в пригородных зарослях лещины, дикой яблони и боярышника водилось много рыжехвостых сорокопутов. Однажды сорокопут ухитрился пригвоздить к шипам на ветке боярышника молоденького бурундучка, основательно раздолбив ему голову. Так что крупная добыча для него не редкость!

Как-то в пустыне Сарыесик-Атырау я увидел из окна машины летящего большого сорокопута. За ним трепыхалась в воздухе длинная, узкая белая ленточка. Птица летела медленно, видимо, ноша изрядно мешала полету. Показалось, что ленточка или, быть может, веревка случайно запуталась в ногах птицы, и вот теперь ей, бедняжке, приходилось нелегко.

Остановив машину, я бросился вслед за сорокопутом. И вдруг ленточка упала на землю. Когда я подошел к ней, то увидел молодую стрелу-змею. Это изящное пресмыкающееся — типичная обитательница пустыни. Она очень быстра в движении, ее главная добыча ящерицы. У «стрелки», как ее называют, была расклевана голова. Полуживая змея, судорожно извиваясь, сворачивалась кольцами и расправляла свое стройное и тонкое тело.

Не ожидал я, что сорокопут охотится за змеями, да еще и может носить их по воздуху. По-видимому, стрела-змея — не случайная добыча маленького хищника.

Через несколько лет, проезжая по шоссе из Капчагая в Сарыозек, я увидел такую же картину: сорокопут летел над зарослями придорожной посадки саксаула с убитой им молодой стрелой-змеей. Почерк разбойника не изменился: у змеи была расклевана голова.

Сорокопуты — заботливые родители. Они заготовляют пищу про запас, накалывая на острые шипы растений различных крупных насекомых.

На дачном участке в густых зарослях жимолости и дикого абрикоса поселился сорокопут. Сосед по даче негодовал:

— В прошлом году тут соловей жил, так распевал, так распевал! А нынче его место заняла эта скрипучка!

Сорокопут действительно казался мрачным, сварливым и обладал неприятным голосом. Никого из птиц не подпускал к зарослям. Больше всего от него доставалось воробьям. Вскоре на коротеньких сучках яблонек и урюка появились наколотые насекомые. Кобылки, жуки-навозники, хрущи, бабочки торчали в самых разных позах. Это была его работа.

Больше всего мне было жаль бабочку-стеклянницу — красавицу с чудесными, прозрачными, как стеклышко, крыльями. Где он ее разыскал, такую редкую! Несчастную бабочку вскоре обнаружили муравьи-тапиномы. Собрались толпой, прогрызли в брюшке дырочку, добрались до провианта, и… пошла заготовка! Так и сновали вверх и вниз по дереву тапиномы. Появились муравьи кое-где и на других трофеях сорокопута.

Каждый день я собирался сфотографировать картинку муравьиного пиршества, но все мешали разные дела. Мало ли хлопот у дачника в разгар сезона.

Еще было интересно, долго ли просуществует коллекция насекомых сорокопута, воспользуется ли он ею или его запасы растащат муравьи.

Отцвели тюльпаны, загорелись красные маки, заголубел мышиный горошек. Из кустов жимолости все громче и громче стали раздаваться крики сорокопутов. Вскоре появились и молодые сорокопутята. Они были такими же крупными, как и родители. Неумелые и неловкие, они сидели на кустах и кричали во все горло, беспрестанно требуя пищу. Один из них, самый горластый, кричал громче всех. Иногда птенцы с жалобным писком бросались на мимо пролетавших воробьев, скворцов и даже удодов, очевидно, намереваясь получить от них подачки и не способные отличить своих родителей от чужаков. Впрочем, кто знает, может быть, эту крикливую компанию кое-когда могли подкармливать и чужие птицы.