Человеку нужен лебедь - Григорий Григорьевич Володин Страница 71

Увидев старика спокойно готовящим ужин на костре, Алексей Иванович торопливо поискал причины, почему возвращается без добычи. Веских не нашел, решил сказать, что такой пролет видел впервые и забыл про охоту. Но старик даже не обратил внимания на отсутствие у него добычи.

Когда он, освободившись от ружья и надев шубу, присел около костра, Богдан Савельич неторопливо, с малейшими подробностями рассказал о настороженном на тропе самостреле, о своих догадках, встрече с Бушменовым и поездке в поселок.

— Мильшин прошлую ночь спал дома. Ружье у него безнадзорно валялось в сарае, когда исчезло — не знает. — Богдан Савельич уверенно отвел подозрения от Мильшина и Бушменова, спросил: — На кого кинешь ты, Алексей Иванович?

— Такое сказать потруднее, чем решиться на первую самостоятельную операцию, — ответил Андрейчев. Задумчиво помолчал. — Известно, кое-кто собирался поквитаться с Борисом. В прошлом году он частенько пересаливал со штрафами, иные до сих пор еще не расплатились… А вот убить грозился, кажется, один. Помнишь, Богдан Савельич, передавали нам об этом из соседнего района.

— Шофер? На пять тысяч его оштрафовал Борис за убой сайгаков. Жаль, я не вспомнил о нем, поинтересовался бы — не дома ли он? Если дома — то и он отпадает.

— Да, о его угрозе говорили. Но откуда ему известно, что Борис на стане и именно здесь?

— Тайна, Алексей Иванович, небольшая. Борис не скрывал, правленцы знали — могли друзьям сказать… — Старик недолго помолчал. — А может, все-таки на кабана насторожено? Придется нам, Алексей Иванович, побыть ночь на коше, подкараулить негодяя. Если не приедет проверять, считай тогда, на Бориса поставлен самострел.

* * *

Борису с помощью еще двух молодых чабанов лишь к вечеру удалось отыскать и задержать браконьеров, отстреливающих дроф. Отобрав ружья и добычу, отправил их с Бадмаевым в поселок. Сам уже затемно выехал с фермы.

В ночной темени увидел машину, направлявшуюся к просторной низине, где на тучных зеленях всегда скапливались сайгаки.

«А ведь это браконьеры, — решил Борис. — Фарами рыщут по сторонам», — и направился к ним.

Отыскав сайгачий гурт, на грузовике погасили фары и поверх кабины зажгли мощный прожектор.

Под его светом сайгаки забеспокоились, начали тревожно сбиваться в плотную кучу. Потом, наклонив головы, стремительно кинулись по освещенному коридору к машине. С каждым метром светлый коридор сужался, черные стены по его сторонам становились еще чернее и непреодолимее, у животных оставался только один выход: добежать туда, где кончается этот коридор, вырваться из него и снова очутиться в привычной обстановке ночи. И они мчались вперед, сбиваясь еще плотнее.

На ходу сорвав из-за плеча ружье, Борис выстрелил дуплетом в воздух, чтобы спугнуть браконьеров. Но они, уже охваченные жадным азартом, ничего не слышали и не видели, кроме нескольких сотен мчащихся к ним беззащитных сайгаков. Когда до животных оставалось несколько метров, из кузова залпом резанули выстрелы. В стаде упали убитые наповал, забились в судорогах раненые. Прожектор погас, все исчезло в ночной темноте.

Борис прибавил скорость, чтобы врасплох застать браконьеров. Сейчас они, побросав в кузове ружья, кинулись добивать ножами раненых. Надо на бешеной скорости добраться до них, добраться с выключенной фарой, не освещая себе путь, полагаясь лишь на собственное счастье, что не влетишь в яму или в ухаб. Только рядом с машиной включить на минуту свет, чтобы увидеть номер грузовика, после чего редко какой браконьер сопротивляется.

Мотоцикл кидало из стороны в сторону, кренило, подбрасывало. Борис, боясь опоздать, выжимал все до предела из старого мотора.

Вдруг с противоположной стороны грузовика вспыхнуло две мощных фары. Они уставились на браконьеров. Борис обрадовался нежданной подмоге, тоже включил свет и спокойно подъехал.

В вышедшем из газика мужчине узнал егеря из соседнего района. Пожав руку, тот сказал:

— Вторые сутки выслеживаю; если бы не твои, Борис, выстрелы, опять упустил бы. — Громко крикнул тесной кучке браконьеров: — Думали, заберетесь в угодья Бочарова — брошу вас? Ну-ка, быстро ружья в мою машину! Давай, давай, поторапливайся!

К полудню в соседнем райцентре лишь все оформили. Составили акт и назначили штраф. Передали мясо сайгаков в столовую, а шкуры на пункт «Заготживсырья». Сдали отобранные ружья и боеприпасы в милицию. В ее же дворе на временное хранение поставили грузовик, до выяснения, кто выписал путевку на поездку для осмотра мест будущих заготовок камыша. Такая путевка давала право блуждать по всей степи.

Одновременно позавтракав и пообедав, Борис выехал из райцентра.

Степь была безлюдна, дороги пустынны. Окружающее однообразие, двухдневные погони и ночь без сна клонили Бориса в дремоту. Временами он невольно выезжал на левую сторону дороги. Когда вдали показался грузовик, Борис внимательно всмотрелся: не дремлет ли и в нем шофер.

Машина спокойно бежала по своей стороне. Потом по привычке отметил, что у встречного передний номер автомашины густо заляпан грязью, как у браконьеров. Усмехнулся — везде чудятся браконьеры, а шофер просто недавно перебирался через всегда грязный Соленый ерик.

Перед разминовкой поприветствовал встречного сигналом. Шофер, будто отворачиваясь, басовито и длинно отсигналил, но почему-то прибавил скорость.

Борис уже вглядывался в дорогу позади грузовика, как тот вдруг круто свернул на левую сторону и начал катастрофически быстро приближаться.

Мгновенно оценил обстановку Борис. Его не собирался шофер давить колесами. Вскоре он свернет опять вправо и собьет Бориса кузовом. Если даже будет следствие — виновным окажется он, Борис; мотоцикл — целый и невредимый — останется лежать на правой стороне.

Оставалось единственное — резко свалиться в кювет.

И Борис крутнул руль. Перед самым радиатором грузовика мотоцикл нырнул в канаву, ударился передним колесом об откос. Борис вылетел из седла, грудью ударился о землю, перевернулся через голову.

Вгорячах вскочил на ноги. Грузовик уносился на предельной скорости. Большие буквы и цифры на заднем борту были искалечены шматками грязи.

Почувствовав слабость, Борис присел. Тотчас завалился на бок и потерял сознание.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В апреле на Каспии случаются синие рассветы.

Могучее море — тихо и лазурно. Бездонна синь неба. Прозрачный и по-весеннему молодой воздух — синий-синий. Даже желтые камыши лазоревые.

И вокруг нетревожимая тишина.

Ни голоса, ни шелеста: большая моряна высокой водой смыла с морских меляков зажировавших на тучных кормах перелетных. Все убрались на Морские острова и на спокойное раздолье Астраханского заповедника.

Солнце, еще не показавшись из-за горизонта, обласкивает небеса, и они становятся розовыми на синем фоне. Отражая небо, розовеют воды, а крепи камышовые желтеют.

А когда покажется из-за моря солнце, от его взгляда поднебесье не выгорит, не поблекнет сразу, как в жаркое лето, а лишь поголубеет, и тотчас голубизной окрасятся все морские воды.

Синим рассветом уезжал Борис