Марк Гроссман - Веселое горе — любовь. Страница 95

— Ишь чего захотел! Хочу — продаю, хочу — нет.

Славик молчал. Он не решался ни ссориться с братом, ни рисковать любовью.

— Ну? — спросил я мальчишек, когда пауза явно затянулась. — Какое будет окончательное слово?

Лешка решительно закрутил головой, не желая поступаться своим правом делать то, что ему захочется. Но Славик, сообразив, что отказ сразу делает их дружбу с Люсей очень сомнительной, судорожно глотнул воздух и сообщил, что он подумает.

В отношениях братьев немедля появилась зияющая трещина. Лешка презрительно посмотрел на Славика, обозвал его мокрой тряпкой и достойно удалился из палисадника. Затем спустился в подвал и вытащил из-под полешков старый отцовский бумажник, перевязанный шпагатом. В бумажнике позвякивали сбережения денег, добытые тяжким трудом. Пересчитав монетки, Лешка еще раз презрительно ухмыльнулся и пробурчал:

— Ишь ты! Сизаков ему не лови!

Славик же, оставшись один на один со мной, опустил голубые глаза и стал с величайшим интересом изучать царапины на своих ботинках.

— Ну, ладно, — сказал я, понимая его затруднительное положение. — Ты все-таки подумай. Потом скажешь. Хорошо?

— Ага! — согласился Славик, сразу повеселев. — Я подумаю.

Теперь наступил самый черед объяснить, в чем тут дело и отчего смутились мальчишки.

У близнецов нет отца. Он умер лет восемь назад, простудившись на охоте.

Молодая вдова, мать Славика и Лешки, растерялась. У нее не было никакой надежной профессии, а учиться, она считала, поздно. И вдова стала зарабатывать деньги шитьем и стиркой. Вместе с пенсией за мужа это поддерживало семью. Но денег все равно было мало. Мальчишки и думать не могли о разных, очень важных покупках. А если им дозарезу нужны были пугачи или самокаты — тогда как?

Братья перепробовали десятки способов обзавестись собственными деньгами. Но самый лучший из них — сбор бутылок и аптекарских пузырьков — давал несчастные гроши.

И вот, когда уже, казалось, счастье навсегда отвернулось от братьев, Лешка добыл выход.

Отыскав брата, он взял его за руку и отвел в подвал. Там Лешка что-то долго шептал Славику на ухо, подкрепляя слова решительными жестами. И уже вскоре мальчишки приступили к делу.

На кухне у матери был отыскан старый эмалированный таз и небольшой кружочек веревочки. Братья размотали его, проверили крепость веревочки, кое-где связали ее узелками, чтобы не порвалась в самый важный миг.

Теперь оставалось найти пшеницы или проса. Ни того, ни другого на кухне не было.

Лешка долго двигал бровями и с неприязнью смотрел на Славку. Славка всегда, приходит на готовенькое и никогда сам не выдумает ничего путного.

— Ладно, — произнес наконец Лешка, — может, они рис лопать будут или гречку. Насыпай из банки в карман.

Славик опасливо отбавил самую малость риса, и братья, захватив с собой таз, веревочку и зерно, отправились выполнять замысел.

Лешка поднял по дороге небольшую палочку, и мальчишки вскоре очутились на самом дальнем конце двора, у крошечного сарая.

В сарайчике, пропахшем птичьим пером, пересохшим сеном и гнилым деревом, жили три курицы-несушки. Принадлежали они бабушке Гурьевой, или — по-дворовому — Кабанихе.

Почему совсем маленькую и сухую бабку звали Кабанихой, братья никак не могли догадаться.

Бабка была ужасно скупая и дурная. Каждое утро она приходила в свой сарайчик, перетряхивала его вверх дном, и если — не дай бог! — там оказывалось меньше трех яиц, начинала ругаться. Она тогда говорила всем соседям, что это Лешка со Славкой обобрали ее, унесли яйцо.

Лешка с братом только пожимали плечами, не желая отвечать на эту клевету и напраслину. И поэтому без важной нужды мальчишки ни за что бы не приблизились к сарайчику Кабанихи. Но вот такая важная нужда наступила.

Дело в том, что полудикие голуби-сизаки, жившие на всех чердаках по соседству, слетались к сарайчику покормиться. Здесь они пили из деревянного корытца, подбирали случайное зернышко, оброненное бабкой.

Изредка, в поисках корма, голуби заходили даже в курятник.

Однажды Лешка не выдержал искуса и, стремглав кинувшись к сарайчику, захлопнул дверь. Потом он осторожно залез внутрь, поймал сизака — и в тот же день продал его соседскому мальчишке за гривенник.

Именно этот случай навел бабку Кабаниху на мысль, что братья грабят ее. Но бабке даже в голову не пришло то, что придумал Лешка. А ведь она могла заработать громадные деньги, если б, увидев сизаков в сарайчике, быстро подбегала к нему и захлопывала дверь.

Когда братья очутились в конце двора, Лешка сказал:

— Мы поставим тазик у сараюшки, а спрячемся вон за тем деревом. Только ты тихо сиди, Славка, не дыши. И не верти глазами.

После этого главный из братьев приступил к делу. Он перевернул тазик и подпер его с одного края палочкой. Затем привязал к палочке веревочку и протянул ее к дереву. Насыпав под таз риса, оба брата спрятались за дерево и стали ждать. Вечером голуби непременно слетятся к сарайчику.

Славик, выполняя наказ брата, сидел тихо, но смотрел не на сарай, а на подъезд дома, откуда в любой миг могла появиться бабка Кабаниха.

Из этого созерцания его вывел Лешка. Он толкнул брата локтем в бок и сделал страшные глаза. Славик совсем перестал дышать и взглянул на сарай.

Возле тазика, осторожно поглядывая на рис желтым свирепым глазом, похаживал сизак. Он то ближе подходил к зерну под эмалированным тазиком, то отбегал в сторону, пугливо дергая головой. Но известно: голод не тетка — пирожка не подсунет — и птица бочком протиснулась в западню и клюнула зерно.

В тот же миг Лешка дернул за веревочку, палочка из-под тазика вылетела, и он гулко шлепнулся на землю, прихлопнув голубя.

Братья сломя голову бросились к добыче. Лешка, торжествуя, вытащил из-под тазика немного помятого сизака.

И только тут Славик обнаружил опасность. Сначала ему показалось, что рядом стоит Кабаниха и уже хочет заругаться на него. Но немного придя в себя, Славик увидел, что это вовсе не Кабаниха, а студентка Люся.

Она стояла молча около мальчишек и смотрела на них не то с любопытством, не то с укоризной.

В тот день братья еще не были влюблены в Люсю. Поэтому Лешка сейчас же отвернулся от девушки и стал разглядывать свой трофей.

Люся тоже смотрела на птицу.

— И что вы будете с ней делать? — спросила она.

— Мы ее изжарим, — свирепо сообщил Лешка и для убедительности прищелкнул зубами

— Ужас какой! — всплеснула руками Люся. — Как вы можете? Это же птица мира.

— А вот и нет, — робко возразил Славик, отлично разбиравшийся в подобных вопросах. — Голубь мира — белый, а это — сизак.