Виктор Сафронов - Привет из ада Страница 10

Дело, в отношении Гусарова, было закрыто. Все ориентировки на дамочку были высланы Коблову. Получи еловая голова глухаря и больше офицеров незамай.

— Она то хоть была хороша? — интересовался следователь военной прокуратуры.

— Сказка, а не женщина, — Гусаров в очередной раз закатывал от удовольствия глаза.

После всех этих упражнений с глазами он должен был отправляться в часть. Но еще неделю его, якобы, продержали под следствием. Эту неделю он провел исключительно с сыном и к радости матери на крышу гулять больше не просился.

ГЛАВА 10 РЫСАК

Примерно дней через двенадцать после операции, перевели Рысака в тюремную камеру предварительного заключения. И чтобы никаких неожиданностей от него не было. Контроль за ним был усиленный. На сопроводительных бумагах стояла специальная полоса, означающая — "склонен к побегу".

Вначале путаница вышла. Сунули его еще больного и ослабленного в пресс-хату.

Любой обитатель данного помещения, попади он в другую камеру, должен быть незамедлительно подколот на перо после сдохнуть, как муха на конце иглы. Беспредельщики это знали и особо лютовали с попавшими к ним блатными.

Пришел бы Рысаку там полный копец, если бы судьба не улыбнулась и не послала ему спасителя. После менты разобрались, что к чему, что нельзя вора держать с беспредельщиками в одном помещение и перевели в отдельную хату. Натерпелся он тогда страху. Если бы его тогда "опустили", дальше жить уже не имело смысла.

Камера сейчас хоть и одиночная, и блок закрытый, а "положенец" в гости пришел, не поленился, не побрезговал. Извинился за недоразумение. Героем назвал. Рассказал последние новости с воли и местными проблемами заинтересовал. Популярно разъяснил, кто "кум". Дал понять, чего от "хозяина" следует ожидать. Вскользь затронул вопрос невиновного ареста Рысака. Чаем угостил. Сигарет насыпал без счета. Как бы невзначай, осмотрел и раны пулевые на животе от лапароскопии оставленные. Поцокал языком, как профессор старенький. Пообещал любое содействие в создании нормальных условий.

Оказывается, братва с воли, строго на строго ему наказала следить за тем, чтобы Колюнька ни в чем нужды не испытывал и не изводил себя мыслями подозрительными, будто его позабыли.

Не зря тогда у больницы, вроде бы случайно, двое бродяг с сеткой вина прохлаждались.

Скажешь, случайно? Как знать, как знать?

Для себя Рысак не просил ничего. Попросил, чтобы его спасителю Алексею Гусарову была оказана самая действенная помощь. Он рассказал положенцу о том, что произошло в камере. Как он спасся от позора. Тот слушал его с недоверием.

Ему об этом раньше рассказывали, но он не верил. Чтобы один мог справиться с целой шоблой беспредельщиков, тяжело такое было себе представить, но слушая подробности Рысака, вспоминал о чем недавно рассказали верные люди. Будто бы сегодня утром на территорию их тюрьмы въехало три бронетранспортера, в один из которых и загрузили неизвестно откуда взявшегося варяжского гостя. Говорят здесь этот неизвестный никому Гусаров, "отдыхал" по подставе на умышленное убийство.

Вот так и не удалось Коблову пойти на повышение по поводу раскрытия запутанного сложного и непростого заказного убийства.

ГЛАВА 11 РЫСАК

На предварительном следствии и начался главный ментовской беспредел.

Шили они ему убийство. Ему — правильному вору. Но убийство, убийству рознь. Одно дело, когда завалишь какого-нибудь педрилу заштопанного. Братва конечно поморщиться, но никто в твою сторону и взгляда косого не бросит. А здесь угрохали Мордана, коронованного вора.

— Убийство, даже если бы я не хотел, — участливо глядя ему в глаза, убеждал следак. — Просто вынужден… Обязан повесить на тебя.

— Это не я, начальник, — вновь попробовал объяснить он. — Я же все рассказал… Да вор и не посмеет на своего кореша руку поднять… О чем ты говоришь? Да и какие резоны мне его было кончать?

— Брось… Ты хотел занять его место… А разговоры о том, что ты там случайно оказался… Что кто-то тебя на улице оглушил, и затащил с целью убийства в этот дом, ни на кого впечатления не производят. Если я сниму с тебя это обвинение то меня, как злостного симулянта и саботажника начальство разорвет в клочья… А потом расстреляет. И кстати, правильно сделает. Поэтому, история твоей дальнейшей горемычной судьбы зависит от того, что ты или сам все подпишешь, или на суде будет учтено твое стойкое нежелание помогать следствию. А за отсутствие чистосердечного раскаяния в содеянном страшном и жестоком преступлении. — он задумался шевеля губами. — Как минимум, три дополнительных года.

Следак Коблов, подспудно вспоминая хитрый гусаровский прищур и улыбку, сильно не издевался, но и жировать особо не давал. Давил основательно, припирал на косвенных уликах. И уже к Рысаку подступало понимание того, что суд отмеряет ему лет этак восемь, а если докажут корыстный мотив убийства то все двенадцать. С такими грустными мыслями он и пришел к событию, которое кардинально изменило дальнейший ход расследования. Впрочем — и всю его дальнейшую жизнь, также.

Все дело в том, что в последнее время на допросы стал заходить мужичек-с-ноготок. Коблов, как его увидит, вскакивает, словно на пружинах. В глаза смотрит по-собачьи, преданно. Тот зайдет, в уголке скромно посидит, послушает, повздыхает тяжело, после пожелает кому-то из них двоих успеха и опять за дверь отчаливает.

И вот как-то раз, выпроводил он следака за дверь и Рысаку говорит примерно следующий грустный текст. Мол, Колюня, пришел к тебе полный и основательный пиз…, то есть конец. Даже если ты по прежнему будешь отрицать свое самое непосредственное участие в убийстве вора в законе, по кличке Мордан, суд, тем не менее, примет сторону предварительного следствия, уж больно крепкие доказательства во время его проведения были собраны.

— Но тебя это вообще не пугает. Ты парень тертый, грамотный и смелый. Ты боишься не этого. Ты боишься и сомневаешься того, поверят ли тебе воры, что это не ты? Если не поверят то за убийство своего собрата, ждет тебя от них, смерть мучительная и позорная. А ты парень молодой. Тридцати еще нет, — он говорил не торопясь, убедительно. Тем паузам, которые он держал, давая время собеседнику обдумать сказанное, мог позавидовать любой актер. — Ты подумай, готов ли ты к принятию моего предложения, не затрагивающего твою воровскую честь и достоинство… Гм… Н-да… О нашем с тобой, очень засекреченном сотрудничестве…