Владислав Степанов - Искатель. 1964. Выпуск №1 Страница 10

Пленум ЦК ВЛКСМ от имени комсомольцев, всех юношей и девушек заверяет родную Коммунистическую партию в том, что молодое поколение Страны Советов внесет свой достойный вклад в развитие химической промышленности, будет самоотверженно трудиться над выполнением семилетнего плана, претворением в жизнь великой Программы Коммунистической партии Советского Союза!

В современной химической науке — «области чудес», как называл ее А. М. Горький, — можно насчитать не один десяток направлений, по которым идет смелый исследовательский поиск и где воплощаются оригинальные творческие идеи. И на каждом из этих путей раскрываются удивительные возможности и необычайная щедрость химии.

Среди добрых чудес, совершенных человеком с помощью химии, — не только создание новых, невиданных материалов, не только успешная замена тех, что уже давно существуют, но и активное, направленное вмешательство в деятельность природы, творческое преображение того, что испокон веков давала она людям. Этому процессу обогащения и улучшения природных даров нет и не будет конца. Чем больших успехов достигнет человек на этом пути сегодня, тем больше возможностей откроется перед ним завтра. Об этом и пойдет рассказ нашего специального корреспондента В. Черниковой, побывавшей в одной из химических лабораторий.

Москва. Донская улица, 62. Текстильный институт, кафедра химических волокон. 9 часов 30 минут утра. В кабинете заведующего кафедрой профессора 3. А. Роговина закончены короткие утренние беседы с сотрудниками и определены планы работ на день. Лаборантке поручено отвечать на телефонные звонки и дозваниваться в десятки ведомств. Профессор открывает совещание с приехавшими заказчиками (сколько их побывает здесь за день и все будут просить о создании какой-нибудь ткани: для театра, библиотеки, для больницы, для строительства!). Значит, у нас есть в запасе минут тридцать, чтобы побродить по лаборатории, посмотреть на то, к чему привыкаешь как-то не сразу…

Здесь ткани, которым самой природой положено воспламеняться от малейшей искры, не боятся огня; волокна, «от бога» беззащитные перед сыростью, не гниют, а под лучами солнечного света, беспощадного своего врага, не ветшают. Здесь есть и совсем удивительное: ткани, которые могут извлекать металлы и лекарства из растворов, очищать воду, убивать бактерии, ткани, которые не тонут в воде и с которых дождевые капли скатываются, не оставляя следа. Здесь, в этой лаборатории, целлюлоза (а именно из нее сделаны все эти материалы) переживает свое второе рождение и усилиями химической науки укрепляет позиции в сегодняшнем дне.

Целлюлоза. Вечный и щедрый дар природы человеку. Камыш и кукурузная кочерыжка, солома, трава, лен, древесина… Материал, древний как мир и вечно обновляющийся с каждым весенним цветением. Вспомним. Целлюлоза сопровождала человека всегда. Веками одевала его, удовлетворяя и скромные потребности египетского феллаха, и претензии древнеримского щеголя, и затейливый вкус средневековой модницы, и жесткие требования специалистов, создающих одежду для космонавтов. Целлюлоза созидала, целлюлоза и разрушала. Бездымный порох — одно из орудий войны — родился в лабораториях естествоиспытателей тоже из целлюлозы!

И вот пришел момент, когда «веку целлюлозы» настал, казалось, конец. Соперничество тысячеликого заменителя — продукции синтетической химии — поставило под сомнение ее судьбу.

«Гниет, легко воспламеняется, боится действия света…» — шел строгий отсчет ее недостатков, неведомых синтетическим волокнам. И если бы не на что было опереться в этом споре, то и впрямь пришлось бы ветерану, подобно многим другим сверстникам, покинуть сцену.

Но силы нашлись. И немалые. Иначе не удивляли бы сейчас посетителей неприметные с виду, да особые качеством образцы тканей, не съезжались бы сюда заказчики со всей страны. Рассказать, как случилось, что природа изменила своему нраву, что волокна из целлюлозы не только сохранили, но и заметно расширили позиции, стали важнейшим материалом в народном хозяйстве, — таким было обещание профессора Роговина. И этой теме был посвящен разговор, начавшийся у него в кабинете после совещания.

— Всю свою творческую жизнь — свыше тридцати лет — я посвятил целлюлозе, — так начал рассказ Захар Александрович. — На первых порах это сложилось, может быть, и случайно: свою научную работу мне довелось начать аспирантом у известного советского ученого академика П. П. Шорыгина. Он-то и поручил мне тему по химии целлюлозы. Но если начало и складывалось в какой-то мере не по моей воле, то несколько лет работы сделали меня навсегда сторонником этого материала.

Раскрыть тайны строения целлюлозы, этого важнейшего полимера, синтезируемого природой в неограниченном количестве, понять секреты материала, воспроизвести который искусственно не удалось за все 80 лет существования химии целлюлозы, наконец избавить его от недостатков, данных ему природой, сделать целлюлозу лучше, совершенней, чем сумела это природа, — эти задачи не могут не увлечь исследователя. Тем более что сулит целлюлоза очень многое.

Объективности ради я признаюсь, что два раза в жизни все же изменил целлюлозе. Начало 40-х годов было особенным временем для химиков. Тогда бурным стартом начали свою жизнь синтетические волокна. И как это всегда бывает, новая, многообещающая область привлекла внимание ученых, пробудила массу идей. Стремление к новому, неизвестному взяло верх и у меня над старой привязанностью. В течение 4–5 лет нашими умами владел капрон. Волокна на его основе, ткани с новыми интересными свойствами — как это все увлекало!

Второе отступничество было продиктовано потерей перспективы в исследованиях. Это случилось в конце сороковых годов, когда нам с сотрудниками показалось, что работы наши зашли в тупик и путей для дальнейших поисков нет. Возникло мнение, что у целлюлозы нет никаких перспектив в соревновании с синтетическими материалами. В течение четырех лет мы бились над созданием синтетической целлюлозы, пытаясь понять ее строение, найти возможность улучшить ее качества. И не находили, все попытки кончались неудачей, синяя птица не давалась в руки, и мы переставали верить в то, что она вообще существует.

Иногда нам казалось, что успех близок, что вот-вот своими руками мы создадим бесконечно знакомую молекулу целлюлозы. Надежда поселялась в сердце, и мы с сотрудниками готовы были радоваться близкой удаче. Но снова и снова надежда оборачивалась разочарованием, и целлюлоза превращалась в бесперспективный предмет исследования, обреченный самим развитием химии на забвение.