Жёлтый император - Георгий Александрович Каюров Страница 10

– Гордый! – усмехнулся Иван Иванович. – Чего ж тогда бегаешь?

– Кто сказал, что я бегаю? – вызывающе уставился на машиниста Матвей. «Этот мог бы оказаться информатором спецслужб, – мелькнула тень подозрения у Матвея, и он сразу пожалел, что поддался на страхи профессора. – Надо было ехать как все пассажиры, – корил он себя. – Что бы они со мной сделали в поезде, на людях?»

– Касса вон, бери билет и езжай с комфортом, – с иронией проговорил машинист.

– Зря вы так, – Матвей решил умиротворить ситуацию. – Я студент мединститута. Еду с экспедицией на Тянь-Шань, собирать гербарий для нашей кафедры ботаники. Лекарственные растения так же относятся к объекту исследования в медицине. Очень захотелось проехать на электровозе. Почувствовать, как это быть машинистом. Вот профессор Пышкин и упросил вашу супругу, чтобы помогла.

– А-а-а, – расплылся в добродушной улыбке машинист. – Я, было, решил дезертир. Сергея Александровича знаю. Во! Мужик! Светлая голова. Проходи, всё покажу. Ночевать будешь здесь, – раскатав тоненький матрац на кушетке, показал Иван Иванович. – Извини, у нас не эс-вэ.

– Спасибо! Я именно так и хотел, – довольный тем, что всё обошлось, Матвей осмотрел внутренности электровоза.

– Свой перегон мы пройдём, а дальше я поговорю со сменщиками, и они тебя заберут, – заговорщицки подмигнул машинист. – Пётр! Докладывай диспетчеру. График. Поехали, – из-за шума в силовом отделении, машинисты кричали друг другу. – А ты надолго в экспедицию? – уже по-свойски обратился к Матвею Иван Иванович, видно и в самом деле успокоившийся в своей подозрительности.

– На месяц планирую, – Матвей так же повеселел. – Лет восемь назад я уже ездил по этому маршруту, – улыбаясь, сообщил он. – Только в товарном вагоне.

– Что так?

– Сбежал из интерната. Хотел Ключевские сопки посмотреть.

– Любознательный был? – машинист с напарником с пониманием смотрели на пассажира.

– Да, – усмехнулся Матвей. – Нам привезли в интернат фильм о Камчатке. Вот я и загорелся. Очень захотелось посмотреть, как это кипячёная вода из-под земли бьёт, да ещё выбрасывает на десятки метров ввысь. Подготовились с другом, но он в последний момент струсил, а я решил всё-таки доехать и посмотреть.

– Далеко доехал? – в голосе помощника звучали нотки сомнения.

– До Семипалатинска.

– Ух ты! – присвистнул тот. – Как это тебе удалось? Это же надо было Каспий перемахнуть?

– Хорошо подготовились. В пятницу сказал в интернате, что еду домой, а неделей раннее, дома, сказал, что на выходные останусь в интернате, мол едем в колхоз собирать яблоки.

– Хитёр! – воскликнул Иван Иванович.

– И как же? – загорелся от любопытства помощник.

– Никак. Доехал до Семипалатинска, а там поймали, – Матвей смутился, но решил рассказать. – Изголодавший, грязный, я стоял на набережной и крутил дули на ту сторону реки.

– Зачем это? – искренне удивился помощник.

– Когда я брёл по набережной, то видел, как мальчишки показывали пальцами на другой берег и говорили, что там работают китайцы. Оказывается, с той стороны уже была территория Китая. Тогда это известие привело меня в такой восторг, что я ничего более умного не смог придумать, как покрутить им фиги. Тут меня и поймали. Так больно схватили за ухо, думал, оторвут. Приволокли в милицию, а там моё фото расклеено.

– И что дальше? – с любопытством смотрел на рассказчика помощник машиниста.

– А что дальше? Повезло с милиционером. Он забрал меня к себе домой. Жена его отстирала, отмыла от вагонной сажи и грязи. Накормили и оставили у себя пожить недельку, потом вернули в интернат.

– Ладно, парень, – дружелюбно заключил машинист. – Располагайся и поспи, если получится. Грохот у нас, сам понимаешь, производственный.

– Ничего, – кивнул Матвей. – Мне приходилось спать под сценой, на которой играл ансамбль.

Иван Иванович умолк и сосредоточенно следил, как управляемый им локомотив медленно затягивает состав в кружную петлю.

– Гляди! – позвал он Матвея, указывая в окно.

Справа горел огнями Краснодар. Но почему-то это никак не обрадовало нахмурившегося юношу. Внутри стоял такой грохот, что ночь за окном казалась тихой. Впереди бежали шпалы, освещённые прожектором. Налетел семафор, уставившись красным оком.

– Серёга! – вяло позвал машинист. – Запроси диспетчера, что там у них делается? Это же наш график.

– Иван Иванович, – отозвался тот. – Сейчас переключат. Наверно, диспетчер заснул.

– Диспетчерская! Просыпаемся! – рявкнул машинист в трубку и подмигнул Матвею.

– Никто не спит, – зашипел голос в динамике. – Шестидесятка, следуете графиком. Расчётное время – двадцать три семнадцать.

– Видите Иваныч, – усмехнулся помощник, – специально для вас и синий зажёгся.

Поезд набрал ход, и вскоре город, расположенный на обоих берегах Кубани, скрылся из виду. Матвей устроился на кушетке. Одолевающие тяжёлые воспоминания испортили ему настроение. Какая-то странная тоска пронизала его. Он на всю жизнь запомнил ту поездку на Дальний Восток. Опершись спиной о дрожащую стенку, Матвей невидящим взглядом смотрел на управляющих этой махиной двух людей и погрузился в прошлое. Ему было четырнадцать лет. Учебный год только начался. Он тосковал по бабушке, по вольной сельской жизни. Свежесть впечатлений после каникул ещё не развеялись. Хотелось событий. Тогда он всё равно не стал бы убегать, если бы не эта история с раскопками замка. Перед глазами Матвея яркой картиной встали события тех дней.

Глава пятая

На раскопках замка

На футбольном поле школы-интерната, расположенного на территории крупнейшего в Европе плодово-ягодного совхоза «Сад-Гигант», несколько мальчишек гоняли в футбол.

«Сад-Гигант» развернули на чернозёмных просторах житницы России – Краснодарского края, в пригороде Славянска-на-Кубани. Центральная усадьба совхоза вписывалась в черту этого небольшого казачьего городка, некогда называвшегося станицей Славянской, и была связана с ним самой длинной улицей – Школьной, проходившей через весь город и совхоз и своим маршрутом повторяющей очертание берега реки Протоки, самого крупного рукава реки Кубань. Судить о длине этой улицы можно было по номерам домов. Если на всех остальных улицах номера едва доходили до четвёртой сотни, то нумерация домов по Школьной переваливала за тысячу.

Совхоз приютил интернат на своих землях и шефствовал над ним, привлекая ребят к сельхозработам и взамен вознаграждал их свежими фруктами, овощами и ягодами, а в зимнее время – консервацией и компотами.

Сам интернат наполнялся разношёрстной публикой. Здесь находились на содержании и сироты, и дети, чьи родители были лишены родительских прав, и дети из многодетных семей, и дети матерей-одиночек. Воспитанники интерната доставляли много хлопот местным жителям. Те, в свою очередь, недолюбливали интернатовцев. Эта нелюбовь имела основания. Бродяжничающие интернатовские мальчишки подворовывали, шкодили, задирались к местной ребятне. Между собой жители называли их «инкабаторцами». Прежде всего потому, что те были одеты одинаково, но иногда вкладывался и пренебрежительный смысл с подтекстом. Интернатовцы тоже недолюбливали совхозных, а сверстников из местных называли