Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан Страница 102

– Спасибо, – расцвела Белоснежка, и Фатима отметила, что девушка просто поразительно красива. Представляю, какой красоткой вырастет маленькая Малика, имея такой отличный и экзотический набор генов, подумала она, вспоминая, как когда-то очень давно, еще в другой жизни, маленькая девочка с огромными черными глазами и такими же черными локонами стояла в платьице перед большим зеркалом, а ее мама, такая же красивая, хоть и не блондинка, стояла у нее за спиной и говорила: «Какая же ты у меня красавица! А вот подрастешь, так вообще затмишь всех девушек в нашем городе! Будешь сражать всех наповал!». И она оказалась права, красота, переданная в наследство той маленькой девочке, сражала всех… так же метко, как и ее оружие.

– Тетя! – радостно поприветствовала ее Малика, потеряв интерес к соку в бутылочке. – Касси!

– Что? – улыбнулась Фатима, чувствуя какое-то непонятное дрожание в сердце, как будто струны медленно оживали и начинали вибрировать, готовясь запеть. – Что ты говоришь, красавица?

– Тетя! – снова прокричала малышка, радостно улыбаясь, – тетя касси!

– Она говорит: тетя красивая, – рассмеялась мать девочки, – она у нас ценитель красоты.

– Ты тоже очень, очень красивая, – проговорила Фатима, чувствуя, что к горлу подступает ком, – ты просто красавица, настоящая маленькая принцесса.

– Касси! – согласилась Малика, запустив ручки в свои черные кудри.

Белоснежка улыбаясь так же радостно как и ее дитя, достала из пачки печенье и протянула его девочке.

– На, пора покушать, – ласково проговорила она, пытаясь вложить в маленькую коричневую ручку круглое печенье, – давай, моя маленькая, ты же его любишь, правда?

Девочка взяла печенюшку и после секундного раздумья протянула ее Фатиме, улыбаясь и глядя на нее своими счастливыми черными глазами:

– На! – требовательно выкрикнула она, – тетя, на!

И тут струны в душе запели. Голова у Фатимы начала кружиться, а слезы уже пощипывали глаза, сообщая о том, что вот-вот прорвут плотину и хлынут потоком, ком в горле мешал дышать и говорить, но она все-таки решила, что сумеет выдавить из себя несколько слов, и уйдет, чтобы не пугать малышку. Она поняла, еще секунда и она разрыдается.

– Спасибо, милая, – сдавленным голосом проговорила она, беря печенье из маленькой теплой ручки, – это самое вкусное угощение, какое я только получала! – девочка продолжала улыбаться, сунув несколько пальчиков в рот, а Фатима подняла глаза на ее маму и, поспешно надевая очки, проговорила, – берегите ее, она настоящее сокровище. Берегите ее.

Договорив, она вскочила как ужаленная и помчалась по набережной, низко опустив голову. По лицу уже текли первые слезы, выкатываясь из-под очков, как жемчужины, в глазах двоилось, а темные стекла только ухудшали видимость, но Фатима упорно шагала сквозь толпу, сдерживая слезы из последних сил. Белоснежка на лавочке растеряно смотрела ей вслед, прижимая маленькую дочь к груди, она немного испугалась, но на смену страху быстро пришло сочувствие. Должно быть, она потеряла ребенка, решила она, или перенесла какую-то трагедию, связанную с детьми, вот почему Малика ее так растрогала.

Фатиме было наплевать на то, как восприняла ее поступок молодая мать, струны в душе трепетали как никогда, а ведь ей казалось, они давно порваны и никогда уже не запоют. Одно она знала точно – ей срочно нужно найти тихое место и выпустить весь пар, а потом взять себя в руки и продолжить работу. Но сейчас она не могла думать ни о чем, кроме малышки, лицо которой то и дело сливалось с лицом маленькой девочки с бантиками на черных локонах, стоящей возле зеркала со своей мамой.

Ругая себя за этот прилив эмоций, Фатима неслась по набережной, расталкивая людей и ничего не видя перед собой. Ее подсознание нашло только одно тихое место в этом летнем аду, и ноги несли ее туда, не спрашивая у головы. Через несколько минут она оказалась в лесу, в который упиралась набережная, недалеко от лощины между двумя холмами. Зайдя поглубже в зеленый сумрак, она опустилась на траву возле первого попавшегося дерева и дала волю слезам.

Она не смогла бы ответить на вопрос, что именно так расстроило ее и вызвало слезы, которых она не видела у себя уже много лет. Может быть, она оплакивала ту маленькую девочку, которой когда-то была, может, ту жизнь, которую потеряла, а может, и все вместе. Одно она знала точно: что-то горькое и тягучее вырвалось из ее окаменевшей души и теперь выплескивалось слезами на зеленый ковер из трав и листьев. Рыдания душили ее и спешили вырваться из груди, а слезы, горячие и крупные, как искусственные жемчужины, градом катились по щекам, превращая мир вокруг в размытую зеленую картину.

Она не знала, сколько просидела под деревом, обхватив руками колени и уткнувшись в них головой, она только осознавала, что, должно быть, не очень долго, потому что солнечный свет, прорывающийся в редкие промежутки между ветками, не изменил угол падения. Истерика как гроза, подумала Фатима, судорожно вдыхая пахнущий листвой и солью воздух, налетает и бушует, но быстро проходит, оставляя после себя опустошение и солнечное небо. Ее гроза ушла, оставив ей легкую слабость и полное душевное равновесие. И мокрую юбку, отметила Фатима, ощупывая насквозь мокрый кусочек, куда она уткнулась головой. Дыхание по-прежнему было прерывистым и хриплым, то вырываясь их груди всхлипами, то врываясь обратно судорожными вздохами. Но она успокоилась, это она поняла, значит надо немного посидеть, чтобы восстановить дыхание и привести себя в человеческий вид, а потом заняться тем, что всегда приносило ей успокоение и заменяло терапию – работой.

Теперь, придя в себя, она начала с интересом оглядываться по сторонам, желая понять, куда же ее занесло в эмоциональном порыве. То, что она в лесу на холмах она знала точно, но вот в каком именно месте? И далеко ли это место от виллы посла? Она решила, что выяснит это немедленно, вот только немного приведет себя в норму. Не вставая с места, она начала делать глубокие вдохи, не обращая внимания на редкие всхлипы, и стала смотреть по сторонам, чтобы отвлечься на другие мысли. Вообще-то, она не только любовалась лесом, теперь, когда сознание вновь заняло свои твердые позиции в ее мозгу, она не могла вот так просто сидеть, не зная, одна ли она в этом лесу, и кто еще может скрываться за зеленой стеной, подглядывая за ней или замышляя что-то похуже.

Лес был не таким уж густым, но кустарники разрослись довольно сильно, закрывая обзор и мешая что-либо увидеть, поэтому, сколько ни вглядывалась Фатима в переплетение стволов и веток, она так ничего и не заметила. Значит, решила она, и