Станис Фаб - Золотая кариока Страница 12

Коська-Камчатка проснулся и не увидел моря. Руки и ноги его были связаны. Со всех сторон его обступили нелепые люди в шляпах, разрисованных каким-то странным образом. Кажется, они походили на самых настоящих морских акул.

Незнакомцы разговаривали на языке, который он с трудом мог понять.

– Просыпушки-просыпушки!

– Аюшки.

– Бум развязушки или не бум?

– Опасушки!

«Что за язык? Ушки да сушки, – подумал Коська и решил, что если его не съедят живьем, то первым делом он научит их говорить правильно.

– Фы хто? – обратился к нему толстяк и притопнул ногой.

– «Фы кто, фы хто», – передразнил его Коська. – Кто надо!

– Кфо нафо, – удивленно пробормотал толстяк.

– Кфо нафо, кфо нафо, – понеслось по рядам толпившихся придворных.

Толстяк нахмурился и хлопнул в ладоши. Перед ним откуда ни возьмись возник Главный бандютюк. Он с подобострастием глядел на Акульку-13 и пытался прочитать в его глазах, чего хочет повелитель.

– Приказушки колотушки? – догадался Бандютюк.

Тот кивнул в знак согласия и, чуть подумав, добавил:

– Колотушку не простушку. Самодрашку, самодрашку!

На каком бы языке ни говорили это слово, что такое «колотушки», понятно каждому взрослому и ребенку. А вот что такое «самодрашка»…

В зал вкатили странную машину. «Это и есть самодрашка», – догадался Коська. Он понял это сразу, оценив инженерную мысль и выдумку конструктора. На круглом колесе были приделаны обычные мухобойки, причем каждая размером с огромный лопух. Специальной ручкой машина приводилась в действие.

Коське-Камчатке стало не по себе. Он попытался вспомнить, когда в последний раз его шлепали ремнем.

А тем временем Главный бандютюк хитро подмигнул Коське и для пущего страха крутанул пару раз ручку. Машиной, видимо, давно не пользовались, колесо шло туго, со скрипом, и несколько мухобоек тут же отвалилось.

– Сапожники! – вырвалось у Коськи.

Бандютюк удивленно поглядел на мальчишку и, нахмурившись, строго спросил:

– Ты боязушки или не боязушки?

– Счас, я тебе боязушкать буду! – вдруг заговорил Коська на их дурацком языке. – Не смей детей наказывать! Это непедагогично!

Но все равно Коське было не по себе. Он представил, что будет, если это колесо раскрутится на полную катушку.

Как это нередко случается в критический момент, кто-то из стоящих сзади толкнул кого-то впереди. Образовалась куча-мала, к которой у акулек была врожденная склонность. На полу оказались все, кто находился у самодральной машины, и та, оставшись без присмотра, покатилась, раздавая шлепки направо и налево.

Коська хохотал от души.

– Давай-давай! Колотушки по макушке! – орал он не своим голосом.

По паре увесистых шлепков перепало даже Акульке-13 и Главному бандютюку.

Когда машина, наконец, остановилась, уткнувшись в стену, зал напоминал настоящее поле сражения. Все охали, ахали и почему-то грозили каким-то карамелькам, считая, что все подстроили они, что все беды от того, что они умеют слагать стихи и петь песни, разбираться в науках и литературах.

Беззубый Акулька-13, вздыхая и охая, подкрался к Коське-Камчатке, ткнул его пальцем и почти шепотом спросил:

– Так ты кфо?

Краем глаза Коська заметил, что самодральную машину опять готовят к показательной экзекуции.

И Коська, волнуясь и торопясь (неровен час машину подкатят), стал рассказывать, кто он и откуда.

Слушая его рассказ, толстяк охал и ахал, то и дело трогая синяк под глазом и шишку на лбу. Акулька-13 ничего не понял, кроме того, что речь незнакомого мальчишки не похожа ни на их собственный язык, ни на карамелькинский. Но говорил Коська много и искренне, и Акулька-13 сделал вид, что беседа прошла успешно и обстановка во время нее царила дружественная.

Посовещавшись с Главным бандютюком, правитель решил, что незнакомец может им пригодиться, как всякий необычный предмет. А уж заточить его в глубокое подземелье он всегда успеет.

Акулька-13 хлопнул в ладоши. Два рядовых бандютюка тут же притащили трон, а Главный алхимик – толстенную книгу, в которой были расписаны все должности, титулы и звания, принятые в Акулии. Акулька-13 послюнявил палец и стал листать книгу.

– Ни фифа нефу, – мрачно произнес он, закрыв толстенный том. – Мофетт, ф мафеньком блофнотике ефть?

Ему принесли маленькую записнушку, затертую до дыр.

– Интерефно-интерефно. O-o! Фот это фитул так фитул!

И Акулька-13 провозгласил свое решение:

– Ты буфешь пока моим Любимфиком.

Коська недоуменно глазел на Акульку-13, который на своем тарабарском языке пытался рассказать ему что-то.

– Я ничего не понял! – сказал Коська.

– Чефо не фонял? – замахал руками Акулька-13. Любимчиком будешь! Я до поры до фремени фсех офень сифно люблю.

– А-а-а, Любимчиком? – дошло наконец до Коськи. Ну это запросто, всегда пожалуйста!

После всего этого правитель Акулии созвал начальника всех слухачей и смотрачей по имени Цертура и приказал ему позаботиться о безопасности нового Любимчика. Цертура хитро улыбнулся, подкрался к Коське-Камчатке и шепнул ему на ухо: «Ты будешь у меня в полной безопасности. Двигай за мной!».

Глава одиннадцатая, в которой выясняется, кто скрывался под именем Цертура

Они шли подземными переходами. Кто бы мог подумать, что в обыкновенной на вид стене скрыта хитроумная механика? Стоит чуть надавить на едва заметный шип в нише – и невидимая каменная дверь открывает спуск вниз, в пахнущее сыростью страшное и таинственное подземелье.

Коська озирался по сторонам. Потолок был сплошь усеян сталактитами. Казалось, тысячи маленьких зеркал самых разнообразных форм и размеров собраны в одном месте. Пламя факела играло в их гранях. Высокие галереи сменялись низкими проходами.

Едва различимый в начале пути шум превратился в сплошной рокот. Они вышли в зал огромной пещеры. Своды ее даже смутно не угадывались в вечной темноте, куда не мог пробиться тусклый свет факела. Оттуда, из этого пещерного царства тьмы, летел вниз поток. Это было грандиозное зрелище – подземный водопад.

Клочья пены таяли на каменных выступах, капли, холодные и колючие, разлетались в стороны. Коська прикрыл лицо рукой.

– Красиво, – Цертура усмехнулся. – Так зачем ты сюда пожаловал? Если за мной – зря стараешься, понял?

Коська никак не мог взять в толк, откуда этот акулька знает его собственный язык.

– Ты что, нашенский?

– Вашенский, вашенский! А только домой все равно не поеду.

– А ты кто? Как здесь оказался?