Сергей Песецкий - Любовник Большой Медведицы Страница 13

— Большая Колесница? — переспросил я радостно.

— Да. Есть еще латинское название — Урса Майор.

— Не понимаю его.

— Это значит — «Большая Медведица». Созвездие так называется.

— Большая Медведица! Большая Медведица! Конечно, лишь ученые люди могли придумать такое красивое название… Большая Медведица! — только и повторял я, удивленный и радостный.

— Пан звездами интересуется? Могу дать книжку по космографии. Там много интересного про звезды.

— Нет, не нужно, — ответил я. — Мне только эти звезды интересные.

С той поры и повелась моя дружба с Петруком Философом и его неразлучным компаньоном Юлеком Чудилой.

7

Сидели мы как-то в амбаре на мелине у Бомбины. Пообедали. Разомлели от еды, и водка настроение подняла. Сидим, курим. Вдруг Юлек Чудило встрепенулся и произнес вдохновенно:

— Читал я вчера, хлопцы, про Орлеанскую деву. Ну, хлопцы, это баба! Ну и баба!

— Ну и чего там, баба эта армянская? — заинтересовался Ванька Большевик. — Здорово давала?

Тут в разговор вступил Петрук Философ. Пришел на помощь другу, кого Ванькин вопрос попросту ошеломил.

— Не давала она вообще! И, как по имени видно, вообще девица была. И называлась не армянская, а Орлеанская, по названию города Орлеана во Франции.

Ванька покачал головой — засомневался.

— Ну, ну! Что-то тут не так. Кто ее там проверял, а? Если девица была, так чего ее целым городом назвали?

Тогда Юлек Чудило принялся рассказывать историю о Жанне д'Арк. Распалился вовсе. А пьяненький ведь. Руками замахал, затрясся весь… Наконец, дошел до того, как ее на костре сожгли. И вдруг — заревел. Никто такого не ожидал. С минуту все молчали, глядя на рыдающего контрабандиста. Потом Ванька хихикнул коротко, как бы вопросительно. Будто на курок нажал — все вдруг и вместе безудержно зареготали.

Юлек перестал плакать. Побледнел. Широко раскрытыми глазами, блестящими от слез, оглядел нас. Встал и выпалил:

— Знаете что? Знаете? Я вам не говорил, но всегда думал, да!.. Сейчас вот прямо скажу: хамы вы, хамы, хамы!.. Нельзя над этим смеяться… Хамы какие. Только Петрук…

— …такой же чокнутый, как и ты, — спокойно добавил Щур, передвигая движением губ папироску из одного угла рта в другой.

— Умно! — подтвердил его вывод Болек Лорд.

Мне стало стыдно — я ведь тоже смеялся над Юлеком. Потом уже внимательней следил за собой, чтобы не обидеть его чем-нибудь.

Вечером в амбар пришел Юзек и сказал мне:

— Пошли, Владку, поможешь мне «перевязки» для баб-носчиц сделать. Товару с трех партий скопилось. Левка с Бомбиной не справляются. Заработаешь так, точно с партией пошел.

Подумал я минуту, встал и пошел вместе с Юзеком из амбара. Пошли стежкой вдоль сада. Издали увидел большую хату, вокруг — прибрано, порядок.

Когда из амбара выходили, Ванька Большевик крикнул:

— Здоровьица-то Бомбине! И вам удачи! — хлопнул в ладоши и кашлянул значительно.

Бомбина нас в сенях встретила. Тут же вместе с нами в дом зашла и начала мне объяснять, торопливо и неестественно как-то:

— Работы столько, а помочь некому. Юзеф вот мне посоветовал пана в работу позвать.

Юзек усмехнулся уголком рта. Заметил я ту усмешку, и стало стыдно мне. Понял: брешут они. А Бомбина все треплется:

— Пан пусть не отказывается. Работа-то — не мешки тягать. Перевязки делаем, чтоб бабам нести. Столько всего уже скопилось. Ну, не могу столько товару держать!

— Чего там, не откажусь. Помогу. Не знаю только, получится ли.

— Это нетрудно. Пан увидит.

Из избы вышли в малую пристройку. Единственное окно закрыто большим женским платком. Над длинным столом горит подвешенная к потолку лампа. Над столом склонился жид Левка. Подле него громоздятся кучи чулок, платков, перчаток, шарфиков, гребешков, бритв, машинок для стрижки, поясков, лакированной, хромовой кожи, шевро…

Завидев нас, жидок выпрямился и потер худые ладони.

— Ну, мне уже с лихвой хватило! Холера на них! А мне с того что? Процентишко никчемный?

Сопнул носом презрительно и снова склонился над столом.

Юзек тоже взялся работать. А Бомбина принялась учить меня «перевязкам». Касалась ладонями моих рук, опиралась о плечо грудью. Ее волосы щекотали мне лицо. Я почти и не понимал, что говорит мне. Она заметила и сказала, улыбнувшись:

— Пусть пан лучше пока чулки складывает. По дюжине в пачку. Больше ничего. Потом научится.

Вскоре Юзеф начал собираться в дорогу. Левка написал и отдал ему ксиву для купца. Юзеф попрощался с Бомбиной и Левкой и говорит мне:

— Выйдем-ка на минутку!

Вышел с ним на двор.

— Это Бомбина просила тебя позвать, — сказал тихо. — Вроде как помочь. Понял? Если не слишком хочешь оставаться, можешь с нами вернуться. Как хочешь, конечно. Но советую остаться. Дело того стоит. Не пожалеешь.

— Как это?

— А так. Или не понял? Старый бык, двадцать три на носу, а ломается, как пятнадцатилетний! Только не проштрафься!

— Чего? А? — спрашиваю недоуменно.

— Да ничего, — ответил Юзеф и скрылся в темноте.

После ухода его сделалось мне тоскливо. Посмотрел на небо, на север. Там и тут в прорехи между тучами выглядывали любопытные звезды. Но Большой Медведицы рассмотреть не смог. Долго стоял неподвижно, слушая собачий лай. Глядя на мигающие в окнах далеких домов огоньки. В соседней деревне залились многоголосо псы. «Наши прошли», — подумал я.

Подул холодный западный ветер. Стало вовсе темно. Я вернулся в дом.

— Где пан ходил? — спросила Бомбина.

— Юзефа проводил.

— Его провожать не нужно. Он и сам куда хошь дойдет. Наверное, мне косточки перемывали.

— Ничего подобного.

Она подмигнула, толкнула меня локтем в бок.

— Уж мне-то не знать! Да я вас как облупленных… Слышала я, о чем вы наедине треплетесь. Но мне какое дело? Меня с того не убудет.

Работали мы часов до десяти. Потом Бомбина пошла готовить для нас еду. Кроме нас, на «черной» половине дома суетились совершенно глухая девка и молчаливый усердный батрак, дальний Бомбинин родственник. Они управлялись по хозяйству, а Бомбина занималась контрабандой.

С Левкой мы не разговаривали, оставшись в комнате один на один, а молча продолжали паковать контрабанду. «Перевязки» делают для девчат, носящих товар от мелины в город. Это вроде огромных двойных безрукавок, от груди аж до бедер — двойные полотняные торбы, которые сверху донизу забивают товаром. Весят такие «перевязки» фунтов двадцать-тридцать. Носчица закрепляет «перевязку» поясками на плечах, сверху надевает кожух и отправляется в дорогу. Глухими дорогами и стежками идет одна или с подругами в город. За сутки носчица делает две-три, иногда даже четыре ходки, зарабатывая от пяти до десяти золотых рублей.