Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10 Страница 13

- А на волка?

- С пикой, - нашел я адекватное оружие.

Допрос был испорчен. Откровенно говоря, не умел я разговаривать с крупными мастеровыми мужиками. По-моему, мужика-то во мне они и не видели: небольшой, лохматый, в очках, да еще заводящий глупые разговоры. Я продолжал его заводить:

- Волков, наверное, стрихнином травите?

- Травим, - подтвердил он, заметно отключаясь от разговора.

- И вы травили?

- И я.

- Стрихнин в доме есть?

- Был зимой.

Я думал, что вопрос о стрихнине его насторожит. Он зевнул. Оно и понятно: человек пришел с работы, дома полно дел, живность, огород. А бездельник из города треплется, не поймешь о чем. С пикой ходить на зверя.

- Горохов, с Висячиным были знакомы?

- В одном поселке живем, - усмехнулся он опять-таки нелепому вопросу.

- Дружили?

- Он кантовался с Дериземлей и дедом Никифором.

Меня подмывало завести разговор об этой дружбе и, главное, о Дериземле, но отклоняться от магистральной линии не стоило. Вопрос о дружбе Горохов понял по-своему и задал мне свой вопрос, в который вложил немеренную порцию ехидства:

- Никак, думаете, что Висячин вылез из могилы и направился ко мне?

- Нет, не думаю: к убийце бы он не пошел.

Зря я. Но не мог больше терпеть его надменной ухмылки. Ухмылка слиняла. Правда, то, что появилось на лице, вряд ли было приятнее ухмылки.

- Следователь, по-твоему, если я могу убить волка, то могу и человека завалить?

- У охотников же инстинкт.

- Какой инстинкт?

- Убийства.

- Следователь, не смешивай горькое со сладким. Не лепи свои дела к нашим ребятам. Общество охотников - не мафия.

- А животных стреляете ради мяса?

- Ради спорта.

- Я и говорю: ради удовлетворения инстинкта убийства.

- Путаешь со своими зеками.

- Горохов, у меня не было ни одного дела, чтобы преступник убил просто из-за желания убить.

- Хочешь сказать, что охотники хуже бандитов?

Много чего я мог сказать. Что существует биотехния, наука о разведении диких уток в природных условиях для охотничьих потех; что в соседнем районе охотник застрелил инспектора и труп бросил в болото, что Петр I упразднил придворную охоту, как пустое времяпрепровождение… Я люблю строить допрос, как свободный разговор, - не вышло. Для свободного разговора свидетель был слишком спесив. Потвердевшим тоном я перешел к делу:

- Горохов, с покойным Висячиным вы были не в ладах…

- Уже прознали.

- Даже знаю из-за чего.

- Из-за чего же? - спросил он жестким тоном.

- Из-за черного поросенка, - произнес я вдруг неумеренным голосом.

- Какого поросенка?

- Вернее, из-за женщины…

- Чего? - зримо опешил он.

- Точнее, из-за Альки… Черной щетины… Темно-кудрой продавщицы…

Уши Горохова, лицо, шея, весь его могучий торс наливался кровью, словно его стали ему накачивать. Я замер, ожидая конечного результата: когда кровь накачают.

- Следователь, ты дурак или кроссворды лепишь?

- Но с Висячиным враждовали?

- Неужели из-за Алькиного поросенка?

- Горохов, а из-за чего?

Он вскочил с такой силой, что вся веранда скрипнула. Я отшатнулся с мыслью, что допрос надо было поручить майору - тот бы нашел к нему подход… Горохов сдернул рубаху, напряг мускулатуру правой руки и сунул живой бугор мне под нос - его пересекала розовая и узкая дорожка, похожая на присохшую гусеницу.

- Шрам, - злобно выдохнул Горохов.

- От чего?

- Висячин пальнул в утку, севшую рядом со мной. Хотел опередить.

- Его за это привлекали?

- А он в меня не попал.

- Откуда же шрам?

- Редкий эпизод: пуля ударилась о воду, расплющилась и рикошетом в меня. Висячина помытарили и дело прекратили. Я не жаловался.

Редкий случай… Но то обстоятельство, что Висячина не наказали, как раз и могло обострить затаенную злобу потерпевшего. У меня был главный и, видимо, последний вопрос:

- Горохов, где вы были пятого августа?

- В командировке со второго до девятого в Минске, запчасти добывал.

Пятого августа Висячину подбросили водку со стрихнином. У Горохова алиби. С этого бы и начать допрос…

15

Следователь должен находиться в постоянной моральной форме. Вернее, обладать психологической силой. Эмоциональным зарядом, что ли. Но я все это утратил - потерял свое лицо, потому что жил в другом мире. Непонятном и незнакомом, как кривое пространство. Я походил на пересаженное растение, вырванное из родной почвы.

Мы с майором пили утренний чай. Видимо, во мне еще осталось раздражение от вчерашнего пустого допроса Горохова.

- Петр, покойника вырыли из могилы и везли по поселку… Неужели никто и ничего не видел?

- Оперативно прочесываю каждый дом. Люди шарахаются от моего вопроса. Мол, не видели, как Висячин лез из могилы.

- Не знают истории. Иллюзиониста Гудини зарывали в глубокую могилу в наручниках. И он вылезал. Что еще в поселке?

- Анчутка в лесу бродит.

- Это кто?

- Леший. Я нашел бывшую любовницу Висячина…

- Как понять «бывшую»?

- Прошлым летом они встречались на огородах до сентября.

- Наверное, жена спугнула?

- Нет, начались осенние заморозки.

- Эта любовница не могла злобу на Висячина затаить?

- Замуж вышла. Вот и вся информация. Жизнь в поселке идет, городская культура потоком бурлит…

- Где ты ее видишь?

- У магазина на доске объявлений. «Продам самовыворачивающееся пальто». Или: «Фотографирую ауру». Или: «Куплю бивень из-под мамонта». Или: «Лечу пчелоужаливанием, три пчелы…»

В окно постучали. Я вышел на крыльцо и спустился вниз. Там стояла пожилая женщина в резиновых сапогах, плотнотканевом комбинезоне и спортивной шапочке. Боже, Мария Феодосьевна, заведующая зверофермой. Я же взял с собой все материалы, намереваясь дело здесь кончить. Я пожал ее узкую крепкую руку и, чтобы пресечь упреки, пошел врать:

- Мария Феодосьевна, приехал заняться вашим делом.

- Думала, что вы забыли.

- Как забыть, если первого сентября срок по делу истекает. Норок переловили?

- Школьники ловят, но ворог ходит.

- Ворует?

- Продолжает зверьков выпускать.

- Едем!

Майор «уазик» разогрел. Я взял как опознавательный знак свой емкий портфель. Мы понеслись на другой конец поселка. Я кивнул на строительство новых домов из силикатного кирпича: майор понял, где бурлит городская культура, а не в объявлениях.

Звероферма раскинулась в двух километрах от поселка. Вольеры тянутся далеко - конца не видать. Впрочем, какие вольеры? Узкие тесные клетки, и в каждой по зверьку. Сзади приделан ящичек для потомства. Мария Феодосьевна постучала по сетке - норка выскочила из заднего домика посмотреть. Маленькая, шустрая, подвижный носик подрагивает, глазки-бусинки сверкают…